Старые деньги

– Поспи, милый, а я отцу скажу про Эмираты.

Она направилась к выходу, но у окна заметила станок скульптора на винтовой ножке, на котором возвышалась гора глины, замотанная в черный полиэтиленовый мешок.

– Кир! Ты же мне обещал никакой глины в спальне, разве тебе мало мастерской?

Молодой человек недовольно поморщился и, не глядя матери в глаза, начал оправдываться:

– Мне чаще всего хорошие идеи приходят во сне, вот я и пытаюсь сразу лепить, не дожидаясь утра. Нам задали сделать скульптуру в стиле барокко, а у меня ничего не выходит.

– Что значит не выходит? Ты же талантище! И скоро, я уверена, Мастер позовет тебя на практику! И тогда все узнают, что ты новый Роден!

– Нет, мам, Лео тоже претендует на это место, так еще Сима была в его мастерской и сказала, что он виртуозно сделал Зефира.

– Зефира? – озадаченно сведя брови, переспросила дама.

– Да, именно, древнегреческого бога западного ветра. Вот он у Лео и вышел настоящим ветром. Взвивается с постамента, закручиваясь в спираль, с выпученными глазами, и столько в нем энергии, что так и кажется – вмиг сметет все вокруг себя.

– Это Сима так сказала? – удивилась дама и пристально посмотрела в глаза сыну.

– Ну нет, конечно, она сделала пару фоток, – ответил Кир и сник, вспоминая, как Мастер еще в прошлом году сказал Лео, что уже много десятилетий не видел такого виртуозного владения резцом.

– Ах, сынок, я прошу тебя, брось это соперничество с Лео и вообще этих Тургеневых. Уедем в Эмираты, прошу. Не на время, а навсегда, забудем обо всем – о Мастере, о практике, там тебе не будет равных, обещаю, тебя ждет мировая слава! Отец все устроит!

– Нет! – закричал Кир так, что мать даже вздрогнула от испуга. – Я не хочу там, я хочу здесь!

Светлана Леонидовна все продолжала беспокойно бормотать, даже покинув комнату сына, но Кир не стал прислушиваться к ее удаляющемуся голосу. Он кинулся к креслу, на котором осталась лежать сумочка Камиль. Девушка так поспешно сегодня вскочила в такси, что забыла про сумку, которая осталась в руках Кира. И теперь ему было очень любопытно исследовать ее содержимое. Конечно, он мог передать сумку через Лео или даже через Льва-старшего, но это был повод завтра появиться в доме Тургеневых и продемонстрировать, что он все еще готов выполнять задание Льва Петровича, несмотря на сегодняшнее фиаско в театре.

Орудуя только одной рукой, Кир провел кончиками пальцев по черной замше, чувствуя каждый шов и шелковую вышивку, затем нащупал кнопку застежки и, потянув на себя, услышал звук разъединяющихся крошечных магнитов замка. Несколько секунд он колебался, стоит ли смотреть содержимое чужой сумочки, но все же забрался в нее пальцами, пошарил, и первое, что извлек, был телефон. Старенький, потрепанный, с трещиной в углу экрана. Не успел он дотронуться, как экран загорелся и сверху высветился пропущенный звонок от Марты.

– Глупая, даже запаролить не смогла, – вслух проговорил юноша, бросив телефон на кровать. – С этим разберусь позже.

Затем он извлек из сумки совсем новенькую пудру в бархатном темно-синем чехле, блеск для губ – розовый, с резким запахом карамели, и шоколадную конфету, изрядно подтаявшую.

– Так, любит конфеты. Эта информация может пригодиться, если мне нужно развлечь эту провинциалку. Главное, чтобы Лев Петрович оценил мои старания и рекомендовал меня в свою масонскую ложу.

Кир задумался, строя в голове планы относительно общения со Львом-старшим, а потом снова сунул пальцы в замшевый мешок. Прощупал все уголки и в крошечном потайном кармане нашел сложенный вдвое небольшой клочок бумаги, явно впопыхах вырванный из дорогого блокнота. Это можно было понять по белоснежной мелованной бумаге и запаху хорошего французского парфюма. Прежде чем развернуть листок, Кир втянул аромат носом и прикрыл глаза, пытаясь определить, кому могли принадлежать эти духи – мужчине или женщине.

– Явно парфюм мужской. Так, посмотрим, какого рода записку могла получить эта серая мышка – нет, скорее, рыжая простушка – от мужчины.

Он медленно, одним пальцем поддел верхний край плотной бумаги и удивленно приподнял одну бровь.

– Так-так-так, всего четыре цифры: два – восемьдесят восемь – шесть. Что бы это могло значить? Странно, надо сфоткать, может пригодиться.

В то время, когда Кир рассматривал сумку Камиль, сама хозяйка этих предметов, уже оправившись от неприятностей, произошедших в театре, сидела за письменным столом в своей комнате. Перед ней стояли две чашки Петри с густо намазанным дном розовым питательным бульоном, на котором уже можно было рассмотреть проросшие колонии стрептококков. Девушка подняла стеклянную крышку, схватила пинцетом с загнутыми краями белые еле заметные пузырьки, аккуратно выложила их на тонкое предметное стекло и, прикрыв сверху вторым, сунула под линзу микроскопа.

Со стороны могло показаться, что она полностью увлечена работой, но на самом деле все ее внимание было обращено на звуки, доносившиеся с первого этажа. И когда ближе к двенадцати часам ночи в доме Тургеневых наконец все разошлись по своим комнатам и восстановилась идеальная тишина, Камиль отодвинула от себя микроскоп и, схватив небольшой пластиковый бокс, отправилась на кухню.

Кухарка тетя Валя – полная розовощекая женщина с лучистыми глазами – по незнанию и доброте душевной выделила Камиль часть нижней полки огромного распашного холодильника для хранения исследовательских материалов. И Камиль сейчас могла отправиться на кухню без всякой конспирации, но в ее контейнере лежал такой материал, что лучше было сохранить его в тайне от остальных обитателей дома. Поэтому она тихо спустилась на первый этаж и быстро шмыгнула под лестницу, где находился вход в кухню.

Дверь была приоткрыта, и через щель пробивался тусклый свет светодиодов над вытяжкой, который не гасили даже ночью. Девушка, прежде чем потянуть на себя ручку, замерла и прислушалась, а потом, аккуратно ступая, чтобы ничего не задеть по пути, направилась к холодильнику.

– Ты что это здесь делаешь? – послышался насмешливый голос Лео, на что Камиль замерла в центре кухни, раздосадованно хлопнув ладонью по бедру.

– Вот гаденыш, еще не спит, – беззвучно, одними губами произнесла она, не зная, как себя вести дальше.

– Ну точно пришла что-то стащить, – произнес, нахально вскидывая чуб, Лео.

Девушка, не чувствуя за собой вины, расплылась в широкой улыбке и медленно обернулась на сидящего на подоконнике юношу с хрустальным стаканом в руке. Рядом стояла полупустая бутылка кока-колы и постоянный спутник Лео – скетчбук в коричневом переплете.

– У тебя что, пластинку заело? Все время талдычишь об одном и том же. Я же тебе сказала, что никогда не беру ничего чужого.

– А почему тогда крадешься среди ночи, как воришка? – делая глоток колы, поинтересовался Лео и хотел кончиком языка игриво слизнуть каплю напитка со своих чувственных губ, но вовремя спохватился, вспомнив, что Камиль была единственной девушкой, которую он не собирался соблазнять. «Она ни при каких обстоятельствах не должна в меня влюбиться, а лучше, чтобы люто возненавидела. Только в этом случае отец оставит идею нас поженить», – мысленно напомнил себе Лео, принимая максимально развязную позу.

– Лучше подумай о себе. Ты прячешься здесь, чтобы мамочка не увидела, что пьешь газировку? – огрызнулась Камиль, продолжая свой путь к холодильнику.

Лео спрыгнул с подоконника и преградил ей дорогу.

– Что это у тебя? – хватая за красный бокс, спросил он, повышая голос.

– Отцепись! – высвобождая из его крепких рук свою драгоценную ношу, начала препираться Камиль. – Это моя личная вещь, оставь меня в покое!

Но Лео и не думал подчиниться. Он стал выдирать бокс, пока крышка не соскочила и его взору не открылось то, что Камиль собиралась спрятать в холодильнике.

– Что за черт, Ками?! – во весь голос закричал юноша и выронил контейнер из рук.

Первые несколько секунд они оба стояли и смотрели, как на темный мраморный пол приземлился контейнер, кишащий белыми опарышами, часть которых вывалилась наружу и, омерзительно извиваясь, стала расползаться в разные стороны. Наконец Лео оправился от шока и затряс Камиль за плечи:

– Ты что, совсем ненормальная? Притащила мерзких червей в дом, так еще и засунуть их в холодильник с продуктами собираешься?! Маман, если узнает, живо выдворит тебя на улицу, хотя там тебе и место!

– Мне Лев Петрович разрешил проводить опыты дома, – начала оправдываться Камиль, поглядывая на дверь, словно надеялась, что Лев-старший придет ей на помощь.

– А отец знает, что ты собиралась с продуктами хранить червей?

– Да что ты так разволновался, это обычные личинки мясной мухи.

– Ой, все, меня сейчас стошнит, – прикрывая рот рукой, пробормотал Лео и отвернулся, чтобы не смотреть, как Камиль, схватив салфетку со стола, начала собирать своих питомцев обратно в бокс. – Почему ты их не оставила в своей комнате?

– Так они через десять дней превратятся в мух, а в холодильнике просуществуют гораздо дольше.

– О, нет, не хочу слушать, это все не для меня. Фу, я теперь неделю есть не смогу! Я знал, что ученые сумасшедшие, но ты ведь еще не ученый, ты просто психопатка, – намыливая руки и тщательно промывая их под струей воды, в сердцах говорил Лео.

Камиль решила, что и вправду поступила глупо, она начала виновато улыбаться и уговаривать Лео:

– Пожалуйста, давай сделаем вид, что ты ничего не видел, а я смою всех опарышей в унитаз. Договорились?

– Знаешь, Камиль, ты меня, видимо, с кем-то путаешь, мы не друзья, и я не такой уж клевый, как ты придумала. Как ты там мне сказала, когда я просил не рассказывать родителям про дачу Сухого? Кажется, «долг платежом красен»? Не помнишь?

– Помню, – насупившись, ответила девушка, потупив взор. – И чего ты хочешь?