Гитлер, Баксков и другие… Книга третья Ахинестически-поэмическая эклект-стимпанк фэнтези

«Но зачем нам Пякена нашим резидентом?

Мы хотим Авакена видеть Президентом!

Нам зеленый президент – Слишком – презеленый.

А Авакен – хитрожоп, – чертом – прикопченый.

Он шустёр и дальногляд, не всегда в истерике.

Может дело развернуть —

лишь лицом – к Америке.

Пякен – правильный пацан,

Выше пидераства, Он бы смог Авакену

Стать Джедаем братства…

– Что за порнографическая ерунда? – возмутился Гитлер, обращаясь к Сталину – эта какофония не из нашего времени!» Сталин с трудом приподнял левую ладонь. Сказал, тут же подбежавшему к нему Власику

– Пазавитэ, пусть Гурджиев с этым разбэроцца, что-та из будущева тут, панымаиш, внэдрылась.

Глазастый паровоз, наморщил брови, пошевелил глазами-фарами и испуганно исчез, неожиданно и резво сиганув в бок вместе с открытым вагоном-кабриолетом. «…Он, Авака, всех обул, агрессивноватый, и запущенный им пул – «борода из ваты…» – затихающе доносилось блеяние студента-очкарика – уже из полу-растворенного в нигде глазастого паровоза. Куда их вез Валерий Батькович, и где должен был быть отцеплен вагон с проедателями средств, выделяемых на «права человека» – так и осталось навсегда невыясненным.

… – Резонансная точка в сакральной геометрии – монотонно вещал Гурджиев – оказала влияние на шишковидные железы, связующиеся с эпифизами в процессе распознания временных флуктуаций, что, вероятно, – явили большим полушариям зрительно-звуковые пазлы из будущего, что собенно характерно для эклектической фотоноидально-перверсивной петли эпохи развитого стимпанка…

– Ладно, – потом расскажешь, а то Гитлер этот, панымаешь, услышит и расскажет Ротшильду – несколько нервно перебил Сталин Гурджиева. У Сталина с Гитлером пока – никак не получалось поделить честно Прибалтику – и они пошли к фуршетному столу, который сервировали семь совершенно голых официанток, под бдительным контролем гестаповских наблюдателей. Аналитики из 6-го отдела РСХАА – сделали надлежащие выводы после того, как красные шпионы испортили нигролом дорогостоящую вещь, принадлежавшую адьютанту фюрера – полковнику Куртцу.

В Калиште Марта притормозила паробайк – прямо у входа в гостиницу «Альбац». Эргономичные подлокотники ушли вниз-внутрь, давая Николаю возможность покинуть удобное сидение паромото.

Как же ему не хотелось расставаться с Мартой. Как не хотелось…

– Мы увидимся?.. Я хотел бы отблагодарить вас за оказанную мне помощь! Произнес сопран, с надеждой протягивая обе руки навстречу Марте. Но Марта даже не собиралась заглушать двигатель своего паромото.

– Нет, милейший, – был неожиданный для Николая ответ Марты сквозь цыканье пара вхолостую работающего двигателя паро-байка – у меня эту неделю много дел …на молочной ферме. …А свой новый дирижабль, который собираетесь приобрести – назовите, лучше – «Настасья». Паробайк Марты взревел, рвонул вперед по улице и скоро скрылся в потоке пародилижансов. …Николай Баксков еще с пол-минуты стоял с протянутыми руками, ничего не понимая и не веря в такое нелогичное завершение своего, казалось бы, многообещающего увлечения. А дело было в том, что пилотица, зная самые секретные пароли паронасосного рейхонета, связалась с помощью паропланшета с соответствующим отделом ведомства Мюллера и получила всю информацию о цели пребывания в Чехословакии путешествующего русского колоратурного сопрана. Получив информацию, Марта в момент прозрела. Когда она на ходу смотрела в экран планшета, то чуть не съехала на обочину, увидя, что вытворял на Мальдивах сопран с этой длинноногой Настасьей… Теперь Марте о новом знакомом – стало известно все, – все его привычки и наклонности. Ей стало известно – и имя его любимого кота, и даже самая необузданная страстишка сопрана – непременно собирать зрительских букетов – хоть на один, но больше, чем певщик Филипп.

«Ведьма… матерая чехословацкая ведьмища…» – прошептали губы все еще стоящего с протянутыми руками Николая. В этот момент у него было чувство, как будто бы он, при полном зале, на сцене «Метрополитен Опера» – вдохновенно исполнял – «Я цыганский баро-о-н, у меня много же-е -н!…».. И на слове «жен» – ему, некто, подосланный конкурентом мерзавец, подкравшись сзади, – вдруг ткнул в рот яблоко …да еще и кислейшее… … «Вот же – облом! Обло-ом! …И откуда она знает про Настасью? …Непостижимо!» – не переставал удивляться разочарованный в лучших надеждах сопран, поднимаясь в номер, кстати, заказанный, как выяснилось, для него – Мартой.

Когда усталый и расслабленный Баксков полулежал в ванне с бокалом «М-м Клико» в руке, его эротические мысли вокруг неких ландшафтов тела Настасьи – навязчиво отвлекались образом Марты. В этой женщине для Николая таилась – какая-то мощная и неотвязная трансцендентная притягательность.

Лейтенат Путен под видом путешествующего по Чехословакии бюргера, якобы между делом интересующегося чешскими рецептами производства безалкогольного пива, сидел за столом одного из Краковских кабачков и думал о своей скромной роли в предстоящих судьбах мира. Абакумов в их последнюю встречу говорил ему об уверенности Сталина в том, что промышленность Германии в назревающей Большой войне будет во многом опираться на чехословацкий промышленный паровой комплекс и, поэтому назрела задача – построения здесь – разветвленной и сильной агентурной сети. Задача была непростая, учитывая то обстоятельство, что более-менее профессиональные агенты Скобеивы – из игры вышли. Ольга, после выполнения сложного задания, набиралась сил в Мункачском ведомственном санатории. Ее муж Евген – был переброшен в Прибалтику. А подающий надежды параллельный резидент Соловеев-Ульрихт – давно просился в отставку, напирая на беременную четвертым ребенком жену и накопившиеся – по субботам – пропуски в синагогу, за какие его нещадно корил – тамошний злой ребе. Хоть сам лейтенант был, можно сказать – железным и работоспособным, но и ему требовалась пауза, для выработки дальнейших планов. Но в этом шумном кабачке один подвыпивший грузный крестьянин-чех, – уже четвертый раз подряд заказывал музыкантам песню про «Ежа с бажен», что путало мысли и мешало сосредоточиться. …После второго бокала у лейтенанта Путена появилось желание – бросить музыкантам пачку подотчетных крон и заказать им – десятикратно исполнить – «Полковнику никто не пишет». Потом показать толстяку кукиш – и уйти. Но бывалый вышколенный разведчик отогнал от себя эту мысль и стал раздумывать о том, каким образом ему, возможно, будет привлечь к дальнейшей работе Александра Соловеева-Ульрихта, на воспитание которого были затрачены значительные средства и усилия. Соловеев-Ульрихт должен был в преддверии надвигающейся Большой войны противодействовать Геббельсовской пропаганде «Третьего рейха». Но чтобы эффективного пропагандиста не переманили троцкисты и не продали Германии, он был отправлен, для отвлечения внимания, учиться в институт «Сплавов со сталью». Специалистов по сплавам на заводах – чешских и Форда – у Третьего, встающего с колен, рейха – было в достатке.

На очередное заседание по разделу Прибалтики Сталин и Гитлер, в сопровождении своих свит, помпезно вошли из двух разных узких одностворчатых дверей замка и направились на свои протокольные места. Шел четвертый день переговоров и на повестке стоял важный вопрос – кому достанется Рига с подземными озерами духов «Дзинтарас», какие Гитлер видел сырьем, идущим на изготовления мыла для солдат рейха, а Сталин сырьем для топлива будущих реактивных минометов. Оба – и Сталин и Гитлер не собирались уступать и готовы были до конца отстаивать интересы своих милитаризирующихся экономик. Напряжение росло. Это было видно по сдержанному и напряженному перешептыванию генералов с обеих сторон. Первым обстановку разрядил советский вождь. Наклонившись вперед, чтобы лучше видеть фюрера, которого загораживал Гесс, стоящий по правую руку от своего кумира… Сталин, обращаясь к Гитлеру, сказал

– А ыспэки-ка, ты – мне, Гитлэр, калабок!

Гитлер ничего не мог понять из перевода, какой выдал его суперинтеллектуальный паро-рефрижераторный карманный переводчик.

– Вас ист даст – kolobok?! Вскипел фюрер, не терпевший всяких непоняток. – В то время, когда весь немецкий народ трудится на благо Германии, и наши подводные лодки приближаются к берегам Арктики! И в это славное время я вынужден слушать коммунистические бредни Спиридона Киленкарова!..

– Какого Спиридона?! – вдруг злобно взрычал Сталин, громко бряцнув трубкой о ручку кресла. Власик встревоженно прикоснулся к запасному пистолету, который он при входе не сдал, как полагалось, а, втянув живот, сунул за пояс.

– Успокойтесь, господа! – с обезоруживающей улыбкой, делая дружелюбные жесты руками, примирительно и уверенно заговорил Рудольф Гесс.

– Мой фюрер! гер Сталин! Расслабьтесь, битте! Это же стимпанк! Стимпанк, где все позволено и все может иметь место, и где мы – не мы, и – как говорят в Украине, где хорошая земля – «моя хата – с краю»… И это все, господа, – благодаря всепобеждающей силе пара и, о, майн гот!, – богу нанотехнологий Чубайсису!..

Начало переговоров по разделу подземных прибалтийских пахучих озер скомкалось. Гитлер со Сталиным выдохнули и привычно, пошли к фуршетному столу, где Гудериан и Манштейн уже вылавливали себе на закуску пальцами из банки – бычков в томате. В сегодняшнем фуршете была очередь – господствовать кухне – русской и, поскольку день был четверг, стало быть – был «рыбный». После команды «вольно», поданной Власиком, к фуршетному столу стали приближаться – наперевес с уставными ложками – и генералы РККА.

Сила пара, уступив место «внутреннему сгоранию» – свой потенциал не раскрыла. Стимпанк остался существовать где-то в параллельной реальности. Т а м он, стимпанк – и развивается, по сей день, во всем бесконечном совершенствовании разнообразий паровых установок. Сегодняшние паробайки, набрав по прямой скорость – норовят отрываться от земли. Стимпанк-дилижансы – парят над землей на паро-воздушных подушках – чуть помедленнее нынешних «сапсанов» и «синкасенов». В сегодняшнем мире стимпанка, представьте себе, – даже дверцы на холодильнике закрываются миниатюрным паросиловым механизмом. Нашедшие в развитом стимпанке самое широкое применение – парокомпрессорные кофемолки, дилдо и парокластерные мониторы – пользуются невероятным спросом. Недальние, но дальновидные предки Илона Маска, используя сложный семисот-центнерный паровой пресс – уже штампуют в своих необъятных подземных апартаментах горы высокотехнологических индивидуальных ошейников для тотального контроля над человечеством. «Пар – наше все!» – скандируют прихожане в храмах стимпанк-эпохи…