Выбор. Уроки истории: повторение пройденного

Однажды с маленьким Юрой произошел случай, который так и остался загадкой. Дело было так. Тамара стирала в комнате бельё и выходила во двор вешать его сушиться. Юра едва только начинал ходить, больше ползал. Выходя на улицу, Тома всякий раз видела, что её ребенок играется возле крыльца. В очередной раз она вышла, а ребенка возле крыльца нет. Стала звать его, не отзывается. Никого посторонних вокруг не было. Тамара бегала вокруг барака, нет нигде. В конце – концов, подняли по тревоге матросов, стали прочесывать лесной массив – нигде нет ребенка.

Оставалось последнее – упал в пропасть. Но в это трудно было поверить, так как от крыльца барака до обрыва было довольно далеко, метров 50—70, ребенок не мог туда самостоятельно добраться. Заглянуть с обрыва вниз было невозможно, ничего нельзя было разглядеть, мешали выступавшие камни, кусты. Оставалось только спуститься вниз, к воде. Но сделать это можно было только по старой полусгнившей деревянной лестнице, которая была кое-как прикреплена к скалистому обрыву, и находилась метрах в трехстах в стороне от поселка. Её назначения никто не знал, говорили, что сделали её еще во время войны для каких-то военных целей, а потом забросили за ненадобностью. Но всем было понятно, что последний вариант, если ребенок упал в пропасть, означает только одно – что он мертв.

Группа смельчаков полезла по этой лестнице, и Тамара вместе с ними. Спустившись, стали пробираться вдоль берега примерно до того места, где был мусорный жёлоб, куда сбрасывали помои. Идти было непросто, так как весь берег был усеян обломками скал, огромными морскими валунами, завален гниющей морской травой и всяким мусором, который океан выбрасывает на берег. И вот на огромном гладком валуне все увидели ребенка. Тамара потеряла сознание. Ребенок был жив, на нем не было даже царапины. Когда выбрались на поверхность, уже поджидала машина, и Юру срочно повезли в Советскую Гавань, в госпиталь. После тщательного осмотра врачи констатировали, что ребенок полностью здоров, что у него нет ни ушибов, ни переломов, ни даже царапин.

Так эта история и осталась неразгаданной загадкой. Как мог ребенок, практически не начавший еще самостоятельно ходить, добраться до пропасти, свалиться туда, оказаться на высоком камне и остаться невредимым. Высказывались разные предположения, что возможно его туда отнесла какая-то неведомая большая птица, или зверь.

Урок тринадцатый: На краю Земли. Поездка в Москву. Боря идет в школу. В Бузулуке. XX Съезд партии. Демобилизация Владимира Петровича. Переезд в Орск

После этого события жизнь пошла своим чередом. Радио, эта черная тарелка на стене, было для маленького Бори единственной возможностью ощущать себя жителем большой страны, слушая передачи. Бывало, лежал Боря в кровати, маленький-маленький, где-то на краю земли, а по радио слышались позывные сигналы: «ши-ро-ка-стра-на-мо-я-род-на-я…» и он понимал: это Москва, столица, как же она далеко. А еще по радио передавали прекрасные песни о Москве, о Родине.

Такое же ощущение, только ещё более сильное, маленький Боря испытал, когда семья на поезде поехала в Москву в отпуск. Поезд был на паровозной тяге. Рельсы были не везде двухпутные, и часто поезду приходилось стоять на полустанках, или прямо в степи или в лесу на разъездах и ждать когда пройдет встречный поезд чтобы следовать дальше. Такие вынужденные остановки иногда длились довольно долго. И тогда пассажиры выходили из вагонов, чтобы поразмяться, ведь до Москвы ехали тогда больше недели. На одной такой остановке пассажиры высыпали из вагонов: кто собирает полевые цветы (а это была лесостепь), кто полез на кедры за шишками. Но вот проходит встречный состав, паровоз дает длинный гудок, и вся публика бежит к своим вагонам.

На всем пути следования за несколько дней в дороге Боря видел просторы своей необъятной Родины. Мимо проносились большие и малые города, деревни, менялась растительность, солнечные дни сменялись дождливыми и обратно. На станциях к вагонам выходили местные жители и предлагали купить у них ягоду: морошку, бруснику, голубику, клюкву, а также квашеную капусту с горячей вареной картошечкой, жареную или вяленую рыбу.

Какой бы скромной не была станция, на ней обязательно был бюст Сталина, или слова «Сталину слава» или вроде того, и всегда это было аккуратно покрашено или побелено известкой, и сияло чистотой и ухоженностью. Поэтому на протяжение всего пути можно было видеть всякое, в том числе убогие деревни, но обязательно везде были символы, которые внушали мысли о великой стране.

Особенно сильные переживания Боря испытывал, когда поезд начинал подходить к Москве. Примерно за час до Москвы в поезде по внутреннему радио начинали звучать патриотические песни:

«Утро красит нежным светом

Стены древнего Кремля,

Просыпается с рассветом

Вся Советская земля…

Кипучая, могучая,

Никем непобедимая,

Страна моя, Москва моя,

Ты самая любимая…».

Или:

«Летят перелетные птицы

В осенней дали голубой,

Летят они в жаркие страны,

А я остаюся с тобой.

А я остаюся с тобою,

Родная моя сторона,

Не нужно мне солнце чужое,

Чужая земля не нужна…»

Это поднимало настроение, волнение нарастало: скоро, совсем скоро ты увидишь Москву. За окном уже мелькали пригородные платформы, дачные поселки, и вот поезд на медленной скорости въезжает в Москву. С детства у Бориса чувства к Москве – как к чему-то святому. И в эти годы, и позже, когда он приезжал в Москву, он обязательно приходил на Красную площадь. Стоя на площади, он смотрел на смену караула у Мавзолея Ленина, на величественные стены с зубцами, на седые ели вдоль кремлевских стен, на красное полотнище государственного флага над Кремлем.

Зима на полуострове Меньшиков была суровой. Барак заметало снегом по самую крышу. Вода была привозная, в железной бочке. А для стирки Тамара растапливала на печи в ведре снег. Печь топили дровами. Когда Тамара простужалась и чувствовала недомогание, она выходила во двор, и начинала колоть дрова. Так и лечилась.

Володя очень любил морскую форму, и она ему была к лицу. В офицерском ателье Боре сшили настоящую флотскую офицерскую шинель, и он в ней ходил. Иногда отец брал сына с собой в гарнизон, они шли по территории оба в шинелях, и когда встречные офицеры отдавали друг другу честь, то и Боря тоже прикладывал ручонку к шапке.

Как-то Боря был в кабинете у отца. Там он впервые увидел, как отец работает на бормашине, лечит зубы военнослужащим-пациентам. Бормашина тогда представляла собой примитивную технику с ножным педальным приводом, при помощи которого раскручивали большое колесо. С него при помощи тросика вращение передавалось на маленький шкив, а затем на рукав бормашины и непосредственно на бор. Скорость вращения бора была маленькой и непостоянной. Сверлить такой бормашиной зубы было непросто, а пациентам было больно.

Потом Боря заболел скарлатиной, и его положили в госпиталь в Советской Гавани. Это было далеко от дома, и родители не могли приезжать к нему часто. Это был первый случай, когда Боря оказался без родителей. Радио в палатах не выключали, пока оно не заканчивало передачи. В 12 часов ночи звучал Гимн.

После выздоровления Боря и соседские мальчишки проламывали лед на небольших озерках и болотцах и спускались под лед. Воды там не было, она вся вымерзала. Внутри подо льдом, который был как крыша, были кусты и трава, которые все были покрыты ледяными кристаллами, и если сквозь лед светило солнце, то кристаллы переливались всеми цветами радуги.

Как-то раз Боря с ребятами забрел на какой-то заброшенный военный продовольственный склад. На поверхности ничего не было видно, все было в снегу, и вдруг они куда-то провалились, и оказались в подземном помещении. Когда глаза привыкли к темноте, ребята увидели какие-то ящики, в которых оказалась соленая красная рыба, наверное, горбуша. Они взяли, сколько могли унести, и пошли домой. Дома их отругали, но ребята сказали, что на складе никого нет, и вообще такое впечатление, что он давно брошен и не охраняется. Похоже, что так оно и было.

Вообще продовольственное снабжение военнослужащих и членов их семей в основном состояло из консервированных и сушёных продуктов. Например, офицерам на паёк выдавали сушеный картофель нарезанный ломтиками. Для приготовления его нужно было вначале размочить в воде. Регулярно выдавали красную икру, но она тоже была то ли подсушенная, то ли подвяленная, одним словом, Тамара клала её на сковородку в растопленное масло и при нагревании икринки надувались, после чего их можно было есть.

На полуострове Меньшиков Боря пошел в первый класс школы. От барака до школы было приличное расстояние, которое нужно было преодолевать пешком. А по пути были разные препятствия. Всякий раз Боря проходил мимо стаи пасущихся гусей. Они вытягивали в его сторону свои шеи и злобно шипели, а некоторые норовили ущипнуть. Приходилось спасаться бегством. А один раз за ним погнался молодой бычок, который хотел его забодать, и, наверное, сделал бы это, если бы Боря не успел спрятаться в каком-то сарае и захлопнуть за собой дверь, так что бычок ударил в эту дверь своими рожками. Страху Боря натерпелся…

Перед тем как Боря пошел в школу, родители ездили в отпуск в Москву, и купили ему новую школьную форму, которую, видимо, хотели ввести для мальчиков по всей стране. Это были серые суконные брюки и гимнастерка, с ремнем на поясе. Такого же цвета фуражка, похожая на армейскую, с лакированным козырьком и эмблемой-кокардой, такая же эмблема была и на бляхе ремня. На эмблеме была буква «Ш» в обрамлении каких-то листьев.

Когда Боря пришел в таком наряде в школу, то на него смотрели как на человека из другой страны. В школах на Дальнем Востоке ничего такого не было. Боре было неудобно ходить одному из всей школы в такой одежде, и, в конце – концов, он стал ходить в школу как все дети, тем более что ширинка на брюках у этой формы была на пуговицах, которые было очень трудно расстегивать и застегивать из-за узких петелек. Один раз он из-за этого даже описался, не сумел расстегнуть пуговицы. В последующие годы учебы уже и не на Дальнем Востоке, такой школьной формы нигде больше не было. Возможно, что это был какой-то эксперимент, который апробировали только в Москве и других крупных городах, и он не прижился.

Вскоре Володю направили служить на остров Новая Земля, что находится в Северном Ледовитом океане за Полярным Кругом. Семьям ехать туда было нельзя, и Тамара с детьми отправилась к родителям мужа, к Петру Васильевичу и Екатерине Михайловне, в город Бузулук Чкаловской (Оренбургской) области. В 40 км от города находится Тоцкий полигон, где 14 сентября 1954 года были проведены учения с использованием атомного оружия.

Бузулук часто оказывался в центре исторических событий. В нём побывали пугачёвцы, во времена гражданской войны – армия атамана Дутова, передовые отряды армии Колчака, принимала присягу на верность Родине Чапаевская дивизия. В годы Великой Отечественной войны в Бузулуке выпускали продукцию для фронта пять промышленных предприятий, эвакуированных из западных районов страны, были сформированы три дивизии Красной Армии, Первый отдельный Чехословацкий батальон Людвика Свободы, Польская армия генерала Владислава Андерса. 35 тысяч бузулукчан ушли на фронт сражаться с фашистскими захватчиками. Более 11 тысяч из них погибли.

Жили Петр Васильевич и Екатерина Михайловна в старом двухэтажном доме, в сырой двухкомнатной квартире в полуподвале. Петр Васильевич уже был на пенсии и не работал, Екатерина Михайловна всегда занималась домашним хозяйством. В Бузулуке Боря учился в 3 и 4 классах. Это был маленький заштатный городок, со старыми постройками. Почему там оказались родители Володи? Они приехали в Чкаловскую область, потому что там жил и работал брат Петра Васильевича, который и помог ему устроиться на первых порах. Петр Васильевич выхлопотал себе пенсию персонального пенсионера республиканского значения. Хлопотал, чтобы ему выделили инвалидную мотоколяску, но так и не дождался. Ему изготовили протез для ноги, который мог сгибаться в колене, когда нужно было сесть, и с которым он мучился. У него уже было плохое здоровье, болело сердце, была одышка. Он умер в 1957 году в возрасте 57 лет.

Борина школа располагалась в каком-то старинном здании. Вроде бы раньше там была гимназия. Однажды на перемене все высыпали во двор школы. Кто-то показал, как он умеет висеть на турнике вниз головой. Боря тоже повис, и тут какой-то старшеклассник сдернул его с турника, и Боря полетел вниз головой. Хорошо, что сломал руку, а не шею. Плохо, что правую.

Петр Васильевич вошел в квартиру, и тяжело стуча протезом, не раздеваясь, прошел в комнату и сел на стул.

– Что случилось, Петя? – спросила Екатерина Михайловна. – На тебе лица нет.

– Был в Маслопроме на партсобрании. Зачитывали нам доклад Хрущева о культе личности Сталина. Оказывается он выступил с ним на двадцатом Съезде, но в газетах опубликован не был. Слушали молча, обсуждения не предполагалось. То, о чем говорил Хрущев, поражает. Но в то же время нельзя так о вожде. Ведь под его руководством построили промышленность, победили в войне.

Петр Васильевич еще долго рассказывал жене о своих переживаниях после того, что услышал в докладе. Екатерина, как могла, успокаивала его: может еще все обойдется. От волнения у Петра Васильевича началась одышка, ему стало плохо, и пришлось вызвать врача.

Тем временем Советский Союз, последовательно проводя политику мира и безопасности народов, приступил к сокращению своих вооруженных сил, вооружений и расходов на военные нужды.[12 - См.: Правда. http://olden.rsl.ru/ru/networkresources (http://olden.rsl.ru/ru/networkresources)] Не дожидаясь общего соглашения о разоружении, СССР, сверх проведенного в 1955 году сокращения своих вооруженных сил на 640 тыс. человек, обязался провести до 1 мая 1957 года новое, еще более крупное сокращение вооруженных сил на 1.200 тыс. человек. Соответственно будут сокращены вооружение и военная техника, а также расходы Советского Союза на оборону – читал Петр Васильевич в «Правде».

– Послушай, Катя, – говорил он, шелестя страницами газеты. – Обсудив запрос депутатов Верховного Совета СССР о мерах по прекращению испытаний атомного и водородного оружия и заслушав заявление Министра иностранных дел СССР Шепилова, Верховный Совет СССР постановил одобрить политику и практические меры Советского правительства по вопросу о разоружении и безотлагательном прекращении испытаний атомного и водородного оружия и запрещении его применения.

– Бог даст, может быть и Володя демобилизуется и приедет к нам – отозвалась Екатерина Михайловна.

Так и случилось. Володя после подачи нескольких рапортов, был уволен из Вооруженных Сил, и наконец-то обнял родителей, Тамару, детей.