Операция «Гвоздика»

Алексей Михайлович всегда следил за своим внешним видом. Например, он брился налысо настолько хорошо, что по заводу ходили слухи о том, как мужчина каждые выходные заставлял свою супругу пинцетом выдирать ему отросшие небольшие волоски. На подобное старик не обижался, напротив, с довольным видом отвечал: «Завидуйте молча, молодняк». А завидовать и впрямь было чему. Для своих пятидесяти семи лет «дядь Лёша» оставался задорен и весел, статен и высок, словно года совсем не омрачили его тело и душу. Только едва выглядывающее пузо из-под рванной засаленной тельняшки выдавало в нём возраст и любовь к светлому нефильтрованному.

– Знаешь, дочка, – бросая взгляд на выход из цеха бормотал он, опуская мозолистую ладонь на плечо девушки. – Ты беги к отцу, проведай у него обстановку. И уж если на горизонте всё чисто, то шагай к Вячеславовичу.

Алиса, раздумывая, покусывала нижнюю губу. Поход к начальнику цеха сейчас был равносилен самоубийству. С самого утра мужчина рвал и метал, срываясь на каждого случайно проходящего мимо бедолагу, находясь в расстроенных чувствах после поломки одного из барабанов ночной сменой. Таким злым Максима Вячеславовича девушка не видела никогда, оттого и не хотела лишний раз с ним пересекаться.

Отца беспокоить также не хотелось даже по сильной нужде. Неизвестно, досталось ли ему и его строительной бригаде за одно с гальваниками, дабы те не расслаблялись лишний раз, но упаковочный цех успел услышать о себе много нового. А зная тяж?лый темперамент дорогого родителя и любовь к цитате «если плохо мне, то будет плохо всем», Алиса не хотела стать «грушей для битья».

Сложный выбор, не иначе.

Замечая задумчивость девушки, Алексей Михайлович махнул рукой.

– Если Игорь орать опять начн?т, что отвлекаешь – сваливай вс? на меня и уходи.

Алиса подняла взгляд на мужчину. Девушка молчала, почувствовав себя вмиг неуютно перед Алексеем Михайловичем. Было некомфортно осознавать, что о взаимоотношениях между отцом и дочерью не судачил только ленивый. Хотя при условии ознакомл?нности работягами характера Игоря Петровича – подобный исход был закономерен.

Многие люди, имевшие дело с отцом, называли его тяж?лым человеком. Резкий в словах и действиях, не скупой на нецензурную брань и импульсивные поступки, Игорь ярко контрастировал со своей покладистой и неконфликтной женой.

Из груди вырвался тяж?лый вздох и последовавшее за ним хриплое:

– Хорошо.

Мужчина одобряюще улыбнулся, слегка сгибая колени и оказываясь на одном уровне со своей напарницей.

– Беги, дочка. Жду тебя с хорошими новостями.

***

Упаковочный цех представлял собой огромное помещение, доверху набитое коробками песочного цвета. В свете настенных ламп, химически обработанные золотым и серебряным цветом детали разных форм и размеров игриво поблёскивали, разбавляя на удивление унылую рабочую атмосферу.

Этот цех значительно отличался от мест, где располагались строительная бригада, чей смех слышен даже за прочными кирпичными стенами завода, или гальванический цех, с его неунывающими работниками и играющей музыкой из славных шестидесятых, или сваро-сборочный цех, в котором постоянно случались какие-то неурядицы с вечно матерящимися работниками.

В упаковочном цехе, напротив, стояла тишина, разрываемая лишь лязганьем пружин друг об друга и скрипом картонных коробок. Находиться в таком помещении было довольно тяжело. Создавалось впечатление, что воздух давит на тело со всех сторон, а хмурые взгляды в спину только обостряли это чувство.

Алиса со временем привыкла к странному цеху и даже старалась проанализировать поведение работников, которые «населяли» данное место. Однако, совсем скоро это ей наскучило, и девушке стали абсолютно безразличны взгляды, брошенные на неё, и едкий шёпот, что довольно ощутимо отзывался в висках.

Дмитрий же открыто презирал местный контингент.

Молодых ребят Максим Вячеславович частенько отправлял на помощь упаковщикам из-за нехватки рук. И если Алиса быстро перестала обращать внимание на откровенное пренебрежение к ним, молча выполняя свою работу, то Дима молчать был не в силах.

– Гандоны, – не выдержав, прошипел сквозь зубы Дима.

Парень старался успокоиться, привести мысли в порядок перебиранием деталей, не требующих особого уровня интеллекта.

– Сука!

Дмитрий размахнулся со всей силы и швырнул деталь от себя подальше, стоило ей накрепко зацепиться об другую. В помещении раздался неприятный звон удара железного крючка об бетонный пол.

Работники покосились на вспыльчивого молодого человека, едва не крутя пальцем у виска с презрительным:

– Чокнутый…

Алиса покосилась на напарника, продолжая ловко расцеплять железки и укладывать их в коробку.

Этот парень никогда не отличался кропотливостью и уж тем более усидчивостью, давая понять всем вокруг, что задания для развития мелкой моторики – не его специфика. За столь короткое время девушка просто привыкла к подобным эмоциональным взрывам и лишь изредка настаивала на пропитии им курса успокоительных или парочки таблеток пустырника. Последние как раз были припрятаны в тот день в грудном кармашке женской спецовки.

– Я не псих, чтоб таблетки заглатывать.

Если бы этот вопрос не был задан на повышенной интонации, граничащей с истеричной, то она бы поверила и вероятно пристыдила себя за подобные наставления.

Воспоминания заставляли улыбку расцвести на женских губах.

– О, Лис, стой! – мужской оклик эхом пронёсся по цеху.

Девушка испугано дёрнулась, моментально оглядываясь в сторону зовущего. Им оказался низкорослый Никита Сергеевич в своей неизменной грязно-зелёной кепке, прикрывающей седину. Он, лихорадочно дыша, бежал к ней, срываясь на лёгкий кашель.

– Дядь Никит, ну вы чего? – Алиса сорвалась к нему, боясь, что тот из-за излишней физической нагрузки далеко не романтично рухнет перед её ногами. – Я бы сама подбежала, а у вас сердце. Вячеславович мне не простит потерю такого ценного сварщика.

– Поговори мне тут ещё, мелюзга, – Никита Сергеевич упёрся руками в колени, стараясь выровнять дыхание. – У кого сердце? Да я даже в свои годы хоть куда. А ты знаешь вообще, как я в молодости бегал? Ни один из пацанов меня догнать не мог! Так и нёсся в одиночку от села нашего до Симбирска вдоль главной дороги…

Его речь с трудом, но можно было понять. И дело даже не из-за шума в помещении, а в речи мужчины. Никита Сергеевич был человеком крайне активным и энергичным, по всей видимости считая, что даже минута разговорного времени многого стоит. Оттого мужчина постоянно не говорил, а тараторил, в быстроте своей речи превосходя даже сплетницу-бухгалтершу Светлану.

В одна тысяча двадцать четвёртом году постановлением ЦИК СССР в память о товарище Ленине город Симбирск был переименован в Ульяновск. Постепенно, с переименованием города, подавляющее большинство жителей стали называть его по новому названию, однако и остались те, как Никита Сергеевич, кто ласково почивал память исторического прошлого, когда их малая родина носила величественное именование Симбирск.

– Сергеевич, – позади девушки раздался хриплый полусонный голос, а на плечо опустилась тяжёлая ладонь. – Ты, когда после ночной – хер разберёшь, что тараторишь.

Сердце застучало от радости, едва обоняния коснулся знакомый шлейф ароматов.

«Димочка», – на лице расплылась л?гкая улыбка.

Он опять не спал. Это было прекрасно видно по его вялому состоянию и по тому, как Дима упирался об хрупкое плечо, пытаясь стоять прямо перед пожилым сварщиком. Скорее всего, ребята опять пригнали к нему свои старенькие мопеды, у которых что-то стабильно ломалось каждую неделю.

Парень стоял близко. Горячее дыхание опаляло острое плечо, скрытое тонкой тканью мешковатой футболки. Алиса не видела его лица, не могла знать, направлен ли пристальный взгляд на не? или на мужчину перед ними. Однако девушка затылком ощущала нагловатую ухмылку, медленно растягивающуюся на сухих потрескавшихся губах.

Не скрывая своего негодования от наглости мальчишки, Никита Сергеевич возмущался:

– Тебя не спросил, как лучше мне разговаривать, гадёныш.

Переключая сво? внимание с юнца, мужчина начал рыскать по своим карманам грязными руками, вытаскивая поочерёдно сначала небольшую измятую пачку с несколькими папиросами, спичечный коробок и маленький полупрозрачный пакетик с шурупами.

Со стороны сварщика послышалось бурчание.

Дима сменил позу, отодвигаясь за спину напарницы и меняя руки на женском плече. Шеи коснулось чужое дыхание, обращая на себя внимание своим жаром. Алиса слегка обернулись.

– Я по твоей хребтине, сопляк, сейчас как пройдусь гаечным ключом – охуеешь. Сразу мозги появятся, – не отрываясь от поисков, бубнил под нос сварщик.

В ответ на внушительную угрозу прозвучал мальчишеский смех.

– Да меня уже поздно воспитывать, Сергеевич. Только инструмент об меня попросту испортишь.