В порывах ветра. Невыдуманная история

На Новый год мы, как обычно, нарядили елку, приготовили множество блюд и позвали гостей. Праздник был веселым, вот только я никак не могла успокоить свой внутренний мир. Нам подарили много разных подарков, которые мы ждали и те, которые даже не мечтали получить: игрушки, конфеты, варежки, шапки.

Приехали все самые близкие родственники и, конечно, мой любимый дядя Ваня. Он был необыкновенным человеком на нашем празднике, обладал веселым и легким нравом и дарил любовь всем вокруг. Для меня дядя Ваня был особенным человеком: добрым, любящим и терпеливым. В его зеленых глазах светилось столько любви ко мне, что я старалась сохранить в сердце каждое мгновение. Запоминала его слова, движения и с трепетом хранила все последующие годы. Дядя Ваня был высоким мужчиной плотного телосложения с пышной огненно-рыжей шевелюрой и очень колючей щетиной на щеках. Он казался мне самым сильным и добрым человеком на свете, и рядом с ним я чувствовала себя в полной безопасности. Мы могли с ним часами говорить на самые разные темы, и он никогда не уставал от меня. Просто смотрел в мои глаза, собирая в мешочек памяти все, что я ему говорю. Мы хранили наши секреты вдали от людских ушей и ни с кем не делились теми историями, которые рассказывали друг другу.

– Дядя Ваня, я буду хранить твою любовь под сердцем и тратить понемногу, лишь в самые трудные моменты, чтобы хватило до следующей встречи, – каждый раз говорила я ему при расставании.

– В следующий раз привезу тебе побольше своей любви, чтобы тебе не приходилось экономить, – с неизменной улыбкой на добродушном лице отвечал он.

И я ждала его! Ведь только он наполнял меня светом и теплом. Лишь ему я могла доверить боль, что хранила в сердце и он, обнимая меня, все время приговаривал, что скоро все пройдет, и время вылечит меня. Я верила его словам и старалась заштопать раны, полученные ранее. Заплатка на заплатке держались очень крепко, и я могла улыбаться и шутить, скрывая боль, что таилась внутри.

С наступлением нового года в нашей жизни ничего не поменялось. Каждую субботу мама выставляла нас за дверь, и мы могли лишь слушать крики боли и отчаяния. Нам не доставалось от отца, так как до нас добраться он не мог. Но иногда хотелось забрать часть боли себе, чтобы хоть как-то облегчить и разделить мамины страдания, ведь она так натерпелась… Я плакала, когда никто не видел, чтобы казаться взрослее, чтобы предательская слабость не показала свое лицо и тихо молила: «Ты только не робей!».

Постоянные разборки между родителями убивали во мне все доброе, и я мучилась от бессилия. Мне не хватало того спокойствия, что было у нас в семье раньше. Я боялась того, что может случиться, ведь каждая ссора приносила не только боль, но и ненависть в нашу семью. Папа частенько где-то пропадал, и мама наверняка знала, что его похождения не были простым гулянием по скверам. Как-то я услышала ругань между ней и ее подругой, которая встретилась нам по пути с рынка домой.

– Все ходишь, места себе не найдешь? – злобно прошипела мама при встрече с тетей Надей.

– Ой, Люба, я иду по своим делам и не мешаю тебе пройти мимо.

– Да что ты, Надя?! Разве не ты с моим мужем шатаешься по ночам? – грозно вопрошала мама, глядя ей прямо в глаза.

Когда-то мама с тетей Надей были лучшими подругами, а потом резко стали врагами. Я не знала причины, а теперь понемногу начала понимать, куда клонила мама при встрече с ней.

– Слушай, Люба, иди, куда шла и следи за своим языком. Что ты такое несёшь при ребёнке-то? – возмущалась тетя Надя, пытаясь пройти мимо мамы.

– Стой! Я не договорила еще! Когда-нибудь ты наступишь на те же грабли, которые в мой дом несешь. Будь что будет, Надя, но я никогда не забуду того, что ты натворила! – и мы пошли дальше.

Я не стала спрашивать, что к чему. Просто шла и молча несла сумки, которыми меня нагрузила мама. Украдкой поглядывая на нее, я увидела, как ее глаза наполняются горькими слезами, которые невозможно сдержать.

Со второго класса я решила, что пойду на всевозможные кружки и спортивные секции: хоккей на траве, баскетбол, настольный теннис. Я брала все, что могла дать школа. Каждый день, включая выходные, я убегала утром и возвращалась только вечером. Мои дни были только моими. Я жила, летала и снова падала, оказавшись на пороге своего дома.

На лето нас обычно отправляли только к маминым родственникам. Отцовскую родню, мы совсем не видели, да и не знали их толком. Мама лишь изредка позволяла нам видеться с бабушкой, но и та нас особо не жаловала.

Летняя пора была моей любимой несмотря на то, что сразу по окончании учебного года нас сначала отсылали к тете Клаве на грядки. В течение месяца мы помогали вспахивать, поливать, удобрять, пропалывать, собирать урожай, в общем, выполняли всю тяжелую работу наравне со взрослыми. Месяц тянулся ужасно долго, руки уставали, голова болела от палящего солнца. Все вокруг казалось таким чужим и недобрым. «Каторга!» – говорила себя я. Почти каждое мое движение отдавалось болью в мышцах, ведь ежедневно я выполняла задания за себя и за свою сестру, которая ничего не хотела делать. Дети тети Клавы, так же, как и Лида, были ленивы и ужасно медлительны. В них чувствовалась меланхолия, и рядом с ними любой бы завял. Но я не желала увядания и убегала, пусть и на каторгу, зато подальше от такого настроя. Все не длится вечно, можно и потерпеть.

Эти жаркие и тяжелые дни отпечатались в моей памяти так же, как и образ моей тетки: сильной женщины крепкого телосложения с обгоревшей на солнце кожей. Я не помню ни одного доброго слова от нее. Ей вовсе не казалось мучением, каждый день вставать в пять утра и до позднего вечера пахать на огороде, а потом дома. За месяц изнуряющей работы я заметно худела и очень сильно загорала. В благодарность за рабский труд нам обычно платили парой мешков урожая с первого сбора.

На этом лето не заканчивалось. Отдохнув дома, мы сестрой отправлялись в деревню к бабушке с маминой стороны. Я безумно любила ее. Баба Дуня была маленького роста, со сгорбившейся от тяжкого труда спиной, но за долгие годы нелегкой жизни не очерствела душой и всегда оставалась самым добрым и светлым человеком. Ее выцветшие глаза всегда горели радостью и любовью. Помню ее печь, которая всегда была готова накормить нас досыта, и ее небольшой, но всегда такой уютный домик, ставший моим пристанищем добродетели.

Баба Дуня всегда встречала нас на пороге дома, едва мы появлялись в начале дороги, словно стояла там с самого утра. Ее ссутулившийся силуэт с трудом угадывался со столь дальнего расстояния, но я уже ощущала радостный трепет от встречи с ней. И даже не различая мелких деталей, я знала, что на лице ее играет улыбка. Не в силах дождаться, пока скрипучая телега докатит до бабушкиного дома, я спрыгивала и неслась к ней с распростёртыми объятиями, горящими глазами и открытым сердцем. Она обнимала меня так крепко, как только могла, насколько позволяли ее слабые руки. Родной запах, милый облик и радость от теплой встречи наполняли мой мир светом и добротой. Каждая минута, проведённая у нее, всегда казалась такой ничтожно малой!.. Мне не хватало времени наговориться с ней. Она с неподдельным интересом слушала меня и внимала каждому слову. Она меня понимала и любила! Любовь, которой так мало в этом мире, она отдавала мне, и я отвечала ей тем же. Два месяца любви и безграничного счастья. Больше ничего не имело значения. Работать с ней на огороде, помогать по дому, учиться ее мастерству готовки было мне в радость, и сближало нас еще больше. А пока я все свое время проводила в помощи бабе Дуне, моя сестра, как всегда, бездельничала. Весь смысл ее существования заключался в том, чтобы поменьше двигаться и побольше есть. Тем более бабушкина стряпня заслуживала всяческих похвал. Чего только стоил дымящийся борщ, томленный в печи целый день! Запах от него разносился по всему дому, и сразу становилось уютно и тепло. Этот дом не был большим и богато обставленным, но для меня он был крепостью, местом, где царила любовь, что пропитывала тело, душу и сердце.

Обычно первые пару дней я не отходила от бабушки, стараясь насладиться ее обществом сполна, помогала стряпать и убирать в доме. Даже во сне я не разжимала объятий и вдыхала ее такой родной аромат солнца, чистого деревенского воздуха и луговой травы.

Дни, проведенные у бабы Дуни, были самыми светлыми и теплыми для меня. Я мечтала остаться с моей бабулей навсегда и жить там, где меня любят. Но дед Семен, не любил гостей, да и вообще никого не любил. Он был строгим старым ворчуном, высоким, худощавым и как будто высохшим. Несмотря на преклонный возраст, дед держался молодцом, силы его не покидали. Говорил он мало, исключительно по делу, но всегда попадал в точку. Единственная тема, по которой он пускался в пространные речи, это как прошел войну, как потерял друзей и близких. Его истории всегда доводили меня до слез. Время меняет людей, и я боялась, что оно и меня сделает такой. Хотя в прошлом мой дед был очень красивым и крепким мужчиной. Казаком! Мужчина, прошедший путь войны и выживший, живее всех живых.

В деревне бабушки у меня были и другие родственники. Напротив ее дома жил мой двоюродный брат Егор, который выглядел словно с обложки модного журнала: высокий, стройный, белокурый парень. Он был чабаном и постоянно пропадал в полях на выпасе овец. Я любила приходить к нему туда, и мы вместе смотрели на облака, которые медленно, но, верно, плывут по небу, словно корабли по морю. Он учил меня кататься на лошадях и даже решил с детства обучить меня такому непростому ремеслу, как стрижка овец. Будучи любознательной, я хотела знать, как можно больше и буквально засыпала Егора вопросами. Он стоически выдержал шквал моих «Как?», «Зачем?» и «Почему?», проявив недюжинное терпение и ответив даже на самые глупые и нелепые вопросы. Я доверяла ему, но время от времени все же приглядывалась: не проскользнет ли на его лице усмешка, вызванная моей наивностью.

Когда я впервые попала на это «представление», мне было девять лет, и то лето стало самым запоминающимся. Я закончила второй класс и считала себя уже совсем взрослой. Меня посадили на загон наблюдать, как проходит работа. Овцы так высоко прыгали, что я опасалась спускаться вниз. Там же была моя двоюродная сестра Слава, очень милая и добрая девушка с правильными чертами лица и длинной косой. На тот момент ей было двадцать два года, и они с мужем проживали в том же селе, что и баба Дуня. Она стригла овец, когда приходил сезон.

– Как ты, малышка? Совсем уже взрослая стала. Рассказывай! Как там дома-то? – засыпала она меня вопросами, как только работа подошла к концу.

Мы сидели на поляне. Слава достала из своего мешка вкусный домашний хлеб и вяленое мясо, чтобы перекусить.

– А, да ничего такого… Все, как всегда, – нехотя ответила я и отвела взгляд.

– Ладно! А как учеба твоя? Хорошо учишься?

– Да! Всех обгоняю в классе, – я с облегчением переключилась на другую тему.

– Ну, молодец! Я рада за тебя! Подружек своих уже видела? За год они так выросли!

– Нет еще! Завтра увижусь.

Да, здесь я даже обзавелась двумя подругами. Таня и Катя всегда были жизнерадостными и легкими в общении, какими-то чистыми и искренними, без лишних заморочек, не строили из себя невесть что и именно этим привлекали меня. И хотя девочки на год старше меня, вели себя, как сущие дети, которые любили дурачиться и шалить. Рядом с ними и я вновь становилась беззаботной и мне хотелось только играть. Вдали от родителей я могла делать все, что только душе угодно.

До моего отъезда домой оставалось всего несколько дней, но мне не хотелось покидать свое пристанище, которое было не просто летним местом отдыха, а чем-то большим. Мне нравилось здесь. Вот, казалось, еще денёк, еще хоть пару часиков и я впитаю в себя все, что позволит природа, которая заставляла забыть обо всем нехорошем, что произошло за год. Хотела бы я здесь остаться и жить в месте, где тебя любят и почитают, слушают и верят в тебя. Село моей бабушки принесло мне много хороших эмоций, которые можно сохранить до следующего года. Казалось, эта безмятежность может продолжаться вечно. Ничего не предвещало беды…

Мы с подружками допоздна пропадали на улице, нас никто не искал и не ругал за долгие прогулки. Каждый день ходили то на пруд купаться, то на бривёну сусликов гонять. В общем, дни мчались, унося горечь вдаль, и я наслаждалась жизнью здесь и сейчас.

Это было беззаботное время и той легкости в общении мне будет не хватать дома.

– Как там у вас? Думала, ты в этом году уже не приедешь! – говорила Таня, глядя на меня с легкой укоризной.

Она была маленькая и хиленькая, но такая живая, что рядом с ней распускались цветы и пели птицы. Темные волосы гармонировали с ее загорелым телом, а на лице весело поблескивали карие глаза на курносом лице.

– Все хорошо! Ничего интересного, только кружки и школа, даже на мульду не съездила в этом году, – отвечала я.

– Мы вот на наш пруд ходили, который в прошлом году выкопали здесь. Вода мутная, но летом так и тянет купаться и кажется, не пруд это, а море! – Катя мечтательно закатила глаза и засмеялась.

В ее больших глазах всегда плясали чёртики, а веселый нрав определял ее в нашей компании, как хохотушку. Она была выше нас почти на голову. Ее волосы задорными кудряшками спадали на плечи, а веснушки на щеках забавляли меня своей нелепостью.

– В будущем я мечтаю стать актрисой и сниматься в кино. А после выхода каждого моего фильма я буду приезжать к вам, чтобы вместе посмотреть, как блистательно я играю. А потом мы будем подолгу разговаривать обо всем на свете… Вот прямо, как сейчас! – мечтательно говорила Катя, покусывая зубами сорванную травинку. – А разве ты не о чем не мечтаешь? – вопросительно подняв бровь, обратилась она ко мне.

– А как же, мечтаю! – тут же подхватила я. – Когда я вырасту, то стану археологом и буду ездить по всему миру и заниматься раскопками. А ты, Таня?

– Я?.. Я еще пока не знаю. Может учителем стану. Я еще не думала об этом, – она явно растерялась и не могла собраться с мыслями.

– Ну, решено! Я буду актрисой, Вал археологом, а Таня учителем. Но самое главное, что мы всегда будем вместе. И пусть нас разделяет много километров, мы все равно останемся преданными друг другу. Правда ведь, девочки?! – горячо рассуждала Катя, сверкая глазами в надвигающихся сумерках.

– Да! – хором отозвались мы с Таней на ее пламенную речь.

Катя начала дурачиться и изображать из себя актрису, мы же подыгрывали ей и смеялись до упада. Время, конечно, покажет, кем мы станем, но наша вера в свои силы была непоколебима.

Как-то раз девочки зашли за мной, чтобы пойти на бривену, так как прошел дождь и там сейчас красивее обычного.

По дороге мы болтали и наш веселый смех разносился по воздуху серебристым колокольчиком. А потом вдруг разом все замолчали, в восхищении глядя на небосклон, ярко раскрашенный радугой. На лужайке было очень красиво. Вся трава покрыта каплями прошедшего дождя, а воздух полон свежести. Катя глубоко вдохнула и воодушевленно сказала:

– Эта радуга говорит нам о том, что все наши мечты сбудутся!

– А ты прям по ней это прочла? – усмехнулась я.