Рука в перчатке

– Может, кто-то мог подслушать ваше с Беном объяснение? Или он о нем кому-то рассказал?

– Думаю, что нет. Но… Но я не знаю.

– Ну, тогда, – протянул Деннис, – я так понимаю, он пришел, чтобы присутствовать при нашей встрече – ведь он знал о том, что она назначена, – но кто-то другой…

– Кто же?

– Не знаю, Дафна. Это явно тот, кто никогда не оставляет следов.

"А если и оставил, – подумал Деннис, – то этот след давно исчез".

И еще он подумал о том, что им пришлось встретить там Роули! Разумеется, Роули не смог ничего сказать. Они оба впутались в это дело. Если только Гертруда не вытянет из Роули всю историю с обманом. Его, Денниса, Гертруда знала слишком хорошо.

– Послушай, Даф. Ты должна поступить точно так, как я тебе сейчас скажу. И ни на миг не колебаться. Я делаю, что могу, и тебе следует мне помочь. К утру тебе нужно подготовить внятные показания. Понятно? С тобой связано ужасное событие, сама ты никакой правдоподобной версии составить не сможешь. Согласна ты делать то, что я тебе скажу?

– Я… а что делать, Деннис?

– Ты в опасности, Дафна. Я верю тебе и знаю, что ты не убивала Бена Брюера. Ну а я… я хочу держать тебя в стороне. Только так ты будешь в безопасности. Никто не знает, что эти детективы, следователи и присяжные…

– Присяжные?

– …сотворят, – поспешно закончил Деннис. – Милая, ты ничего не должна бояться.

Он наклонился над ней и взял ее руки в свои.

– Во-первых, нынче ты не покидала дома, понимаешь? Вполне можно сказать, что ты после полуночи вообще не выходила из комнаты.

– Но ведь на лестнице кто-то был, – поджала губы Дафна, – причем еще до того, как я вернулась в комнату. Я думала, это был ты.

Для Денниса это стало неожиданным ударом. Она заметила испуг в его глазах.

– Нет, я… Боже, зачем я оставил тебя одну? Хотя дом выглядел таким надежным. Опасность грозила снаружи, за снежной пеленой, и я…

– Но кто-то все же знал, что я была внизу.

– Да, в самом деле.

Он не мог дать ей понять, как он боялся этого старого дома со всеми его укромными коридорчиками и чуланчиками. Дело обстояло хуже, чем он полагал.

– Дафна, мне пора идти. Вдруг кто-то заметит в твоей комнате свет в столь поздний час. Когда полиция начнет расспросы, думай лишь о том, что ты ничего не знаешь. Всю ночь ты не выходила из комнаты.

– Но кто-то же был на лестнице…

Щеку Денниса дернуло тиком.

– Нам придется рискнуть. И, пожалуйста, держись своих показания, что бы тебе ни говорили. Только их. Я выбрал такой, вариант, при котором тебя никак не заподозрят.

– Что же ты сделал?

– Все в порядке, Даф. Лучше всего, если ты сможешь разыграть удивление. И смотри, чтоб никто не узнал, что вы с Беном поссорились.

– Деннис… Тебя смогут в чем-то обвинить?

– Нет, – поспешил заверить он, – можешь мне поверить, я знаю, как защищаться.

– Деннис, ты… ты его не убивал. Но я знаю, что готов был сделать это для меня. Я…

– Нет, Даф, нет. Это пришлось сделать кому-то другому.

Девушка внезапно прижалась к нему и уронила голову ему на плечо. Он обхватил пальцами ее лицо и поцеловал в губы, повторяя:

– Я знаю, милая, я знаю.

Потом высвободился и зашагал к выходу.

– Не забывай, что ты мне обещала. И не вешай носа. Запри дверь.

Он ушел. Она закрыла дверь и прислушалась, но не смогла уловить ни звука. Откуда ей было знать, что он устроился на подоконнике в конце коридора, чтобы оттуда следить за ее дверью…

Сидя в темноте, он размышлял о людях, спавших сейчас в огромном доме. Гертруда с застывшим взглядом расширенных блестящих глаз, бесконечными истериками и приступами мигрени. Амелия с ее неумолимой настойчивостью, при всем том умевшая выглядеть любезной и благосклонной. Джонни – сама любезность, да еще и хорош собой. И Роули…

Он наморщил лоб. Если бы только Роули не было в доме садовника… Придется присматривать за Роули как за ребенком, которого нельзя оставить одного. Особенно, если в этом деле как-то замешана Гертруда.

Кто же убил Бена Брюера?

Деннис задумался и надолго застыл. Вновь и вновь он спрашивал себя, не допустили ли они какую-то ошибку. Уже брезжил рассвет, лучи солнца пробились в окно, а его мучительные раздумья продолжались.

Как все это могло с ними случиться?

Пока ночью они с Роули выполняли свой план, оба вновь и вновь ломали голову, нет ли нем какой-нибудь прорехи. И как могли они при этом упустить какую-нибудь важную деталь?

Деннис поднялся на ноги. Похоже, сейчас никто не мог ему помешать. Он медленно двинулся к лестнице, забыл про третью ступеньку, и та отчаянно заскрипела. Он поспешил пересечь пустой холл и очень осторожно открыл дверь. Оттуда видны были контуры стульев и ваз, и в дальнем конце – дверь в библиотеку. Но он заставил себя не смотреть в ту сторону. Положение этой двери и ее роль были частью их плана. Но вспоминать об этом не хотелось.

Перед окном, которое они закрыли, Деннис осмотрелся. Они предусмотрительно опустили жалюзи, чтобы не было видно снаружи. На улице никого и не было, и все же их не покидало ощущение, что кого-то они все же видели. Странно…

Внезапно он подумал о такси… Но, вероятнее всего, ничего этого не было. Он отодвинул шпингалет и приоткрыл окно. Затем поднял жалюзи, вздрагивая даже от легкого шума.

Так. Теперь уже лучше. Однако все могло кончиться полным провалом. О чем еще они забыли? Он снова подошел к окну и осмотрел лежащий перед домом снег. Какое счастье, что тот шел так сильно. От протоптанной дорожки остались только слабые следы, по которым не определить тип обуви или ее размер. Но как обстоит дело на дорожке к садовому домику? Там был один слабых пунктов, в нем могла заключаться некая опасность. Оставалось только надеяться, что снег выполнил свою задачу, а остальное – делом полиции и врача.

Больше ему здесь делать было нечего. Скоро появится прислуга, так что лучше исчезнуть. Комнату он покинул с величайшей осторожностью. Холл был пуст; стало светлее. Ему снова вспомнилась Дафна и лестница в темноте. На этот раз он уж не забыл про третью ступеньку.

Господи, дверная ручка! Он и думать забыл про отпечатки пальцев. А ведь ночью они всю дорогу пользовались носовыми платками. Они были сверхосторожны. А теперь он оставил собственные отпечатки по всей ручке! Он заколебался, потом повернул назад. Никаких отпечатков пальцев – уже слишком плохо, но собственные – еще хуже. Кроме того, очень скоро в комнате появятся другие.

Он поспешно вытащил носовой платок и тщательно вытер ручки с обеих сторон. И тут ему в голову пришла убийственная мысль.

Как было бы ужасно, если бы он, уничтожая следы, которые выводили на убийцу Бена Брюера, оставлял улики для предъявления обвинения ему самому! Сам набрасывал на себя тонкую сеть фактов, которые поставят его в безвыходное положение, без всяких возможных объяснений с его стороны, и никакое последнее слово правды не сможет его спасти.

Против могущества полиции защиты не было. Она четко делает свое дело: устанавливает факты и буквально вытягивает выводы из самых незначительных вещественных доказательств, о существовании которых дилетант даже не подозревает. А возможность того, что он оставил против самого себя улики, более чем вероятна. Им бы очень понравилась ситуация, когда он любит Дафну, та дает слово с ним бежать, а затем приходит к выводу, что не сможет этого сделать. Это было бы признано отличным мотивом для убийства мужчины, который стоял между ними, мужчины, за которого Дафна через несколько часов должна была выйти замуж.