Рука в перчатке
Все тот же результат – без комментариев. Пришлось прищуриться и взять пожестче.
– Что же, тогда я вам кое-что расскажу. Есть только два мотива этого убийства. Может быть и третий – самозащита. Первый – это выгода, второй – устранение убийцы. Полагаю, это отпадает. Впрочем, к этому мы еще вернемся.
Итак, этой ночью здесь нашли тело Арчи Шора. Он собирался навестить Брюера в надежде получить работу. Денег у него не было. По дороге Шор встретился с сыном, который отговорил отца от его затеи. Тогда он просит сына самого замолвить за него словечко и вымолить ему местечко в компании.
– Ты что же, Роули, – проревела Гертруда, – ты сам это сделал?
– Не перебивайте меня. За это Шор пообещал уйти. После того, как разговор закончился, они, как утверждают, стояли у дверей и собирались распрощаться, раздался выстрел. Поскольку шел снег, они не смогли точно определить, откуда он был слышен. Так, по крайней мере, они утверждали. Оба его квалифицировали как выстрел из мелкокалиберного оружия. Тут они решили, – если все-таки верить их словам, – что ничего особенного не произошло. Шор переоделся в женское платье, найденное в шкафу под лестницей, и удалился восвояси. Этот пункт еще не расследован в должной степени и по-прежнему вызывает сомнения. Итак, как вы все знаете, он взял такси и уехал. Роули лег спать. Как вам известно, любящий папаша вынырнул уже на следующий день. Все это я рассказываю с его слов. Эту же историю во всех подробностях повторил и Роули.
Водитель такси утверждает, что выехал отсюда точно в час. Никакого выстрела он не слышал, поскольку работал мотор, а окна закрыты. Если принять, что выстрелом, который слышали Роули с отцом, убили Бенджамена Брюера, это произошло примерно без десяти час.
Уэйт сделал паузу.
"Но ведь было-то не так, – подумала Дафна. – Бена убили почти на час раньше". Ведь она пришла в садовый домик сразу после полуночи. Но сказать об этом – значит нарваться на вопрос сыщика: "Откуда вы это знаете?"
Следовательно, получается, что у отца и сына Шоров было десять минут на разговоры, переодевание Арчи и поход по сугробам к такси. Он сказал, что хотел успеть на поезд, но не хотел, чтобы его узнали на вокзале. Не хотел – потому, что боялся, что выстрел мог означать чью-либо смерть или другие неприятности. Еще он не хотел, чтобы их с сыном допрашивали, что звучит не слишком убедительно, – сухо резюмировал Уэйт, холодно косясь на Роули. – Тем не менее в означенное время он отбыл. Мы не сразу сумели разобраться с женщиной в такси. Но Арчи Шор не стал ждать, пока мы это выясним, и вернулся сам. Дал показания, не слишком, впрочем, убедительные, и остался в доме. И это несмотря на то, что был персоной крайне нежелательной. Тогда вопрос: чего же он хотел?
Он помолчал. Молчали и другие.
Тогда чего же он хотел? Немногого, потому что прочел в газетах про убийство и хотел уверенности, что его не заподозрят. Конечно, можно было рискнуть и не возвращаться. Но он понимал, что таким образом оставляет след как возможный убийца. Правда, след небольшой, поскольку каждый из вас – и все вы вместе – тоже входили в расчет. Вы же не желали дать ему приют. И не предложили ему денег.
И он в упор взглянул Амелии в глаза.
Тут Джонни не выдержал, беспомощно закопошился и прокашлялся:
– Видишь, Амелия, я всегда говорил, что громко разговаривать не следует. Полиция все слышала.
Следователь нетерпеливо покосился на него.
– Разумеется, иначе зачем мы здесь? Итак, что же он знал? Он мог бы детально объяснить мне следующее: видел ли он убийство? Узнал ли что-нибудь после того, как услышал выстрел? Ходил ли он в садовый домик? И…
– Как, в садовый домик? – воскликнула Амелия.
– Да, именно в садовый домик, – следователь смерил ее испепеляющим взглядом. – Брюера убили именно там. Нам это уже известно. Это – и еще кое-что. Кстати, поскольку вы здесь, организуйте, пожалуйста, кофе. И велите принесите всем чашки.
16
– Все готово, – доложил Лейн, натянувший впопыхах брюки и свитер прямо поверх ночной пижамы. Его руки дрожали, пока он разливал кофе, а взгляд беспомощно метался по комнате.
Джекоб Уэйт повернулся к одному из полицейских:
– Вы его уже допрашивали?
– Да, он ничего сказал. Но вот служанка Мэгги…
Уэйт нетерпеливо кивнул.
– Ну, так вот, от нее мы узнали кое-что любопытное.
– Что же именно?
– Хотите послушать, – кивнул тот на диктофон, – или мне самому рассказать?
– Сами, и не торопясь.
– Так вот, эта самая служанка Мэгги, ну, вначале она ничего не говорила, но мы… кое-что из нее выжали…
– Что именно?
– Про молоток.
– Про… – Уэйт запнулся, посмотрел на полицейского и продолжил: – Про какой молоток?
– Молоток в кухонной сушке. – Брэйди явно наслаждался своей осведомленностью. – Мэгги нашла его вчера утром. Обычно инструмент хранится в погребе. Она нашла его в шкафу и отнесла на место.
– Но если она отнесла его туда…
– Это еще не все. Отнести-то она отнесла, но когда после обеда опять полезла в шкаф, он снова оказался там. На том же месте, что и прежде.
– И вам известно, кто положил его туда?
– Нет. Она просто отнесла его назад.
– Вы уверены, что она говорит правду?
– Да. То есть, она не хочет говорить. Так что следует взяться за нее по-настоящему.
– Достаточно, Брэйди. Я сам с ней поговорю.
Уэйт кивком указал на дверь, и Брэйди удалился. Детектив повернулся к человеку в штатском:
– Проследите, чтобы как можно скорее доставили результаты экспертизы отпечатков на щипцах.
Затем он кивком подозвал Лейна:
– Налейте еще кофе. Благодарю. А вы что знаете про молоток, Лейн?
– Ничего.
– Но ведь Арчи убили щипцами. При чем тогда тут молоток?
– Хитро задумано, – протянул Уэйт и занялся своим кофе, но сказанное им словно повисло в воздухе.
Впрочем, кофе несколько поднял всем настроение.
Джонни взболтал остаток кофе в чашке, потом прервал молчание:
– Мистер Уэйт, вы что-то говорили про садовый домик… Вроде бы, Бена убили именно там?
– Да, – кивнул детектив, снова подливая себе кофе.
– Но почему вы так в этом уверены? Это кажется странным…
Неожиданно в разговор вмешалась Амелия:
– Если Арчи с Роули стояли у дверей, когда слышали выстрел, они должны были заметить, что прозвучал он именно оттуда.
– Мы их тоже об этом спросили, – кивнул Уэйт. – И что вы, мистер Шор, нам можете сказать? Не желаете изменить свои прежние показания?
Роули уставился в свою чашку и буркнул:
– Нет.
– Но вы же слышали выстрел?
– Да. Я вам уже отвечал.
– Но вам не показалось, что он раздался в садовом домике?
– Нет.
– И вы не пошли туда, чтобы проверить?
Роули покосился на детектива и гневно спросил:
– Чего вы добиваетесь? Я же вам сказал, что не ходил. Я и вправду ничего сделал. По крайне мере, я его не убивал. И у меня есть алиби. То есть, было. Именно на тот момент, когда раздался выстрел.
– Понимаете, чтобы перетащить труп из домика, нужны хотя бы двое. Я пока не знаю, зачем это сделали, но так было сделано. Один убийца бы не справился. Я же знаю, как и за что вы лично и все ваше семейство ненавидели Брюера. Знаю про вашу многолетнюю с ним вражду. И про то, что вы готовы были на все, лишь бы окончательно устранить его из компании.
– Мы его не убивали, – пронзительно закричала Гертруда, – наша нелюбовь к нему была оправданной, ведь он вел компанию к гибели. Еще год под его руководством – и компания бы обанкротилась. Можете спросить кого угодно, каждый подтвердит. Мой отец всю жизнь трудился, а этот тип едва все не пстил насмарку. Он был заносчив, нерасчетлив, да и вообще…
– Вы можете все это подтвердить, миссис Шор?
Гертруда сразу осеклась, но глаза ее сверкали яростным огнем, когда она ответила:
– Конечно. Да и другие тоже подтвердят. Мы часто думали, что он…
– Гертруда, – мягко остановила сестру Амелия. Та умолкла. А Амелия самым любезным тоном продолжала: – Моя сестра больше всего на свете любила нашего отца, мистер Уэйт. И ей казалось, что через компанию Брюер угрожал существованию всего нашего семейства. Но это чувство было не настолько сильным, чтобы… В общем, могу вас заверить, что для устранения мистера Брюера были и иные способы.
– Например, объявить его умалишенным? – холодно спросил Уэйт.
Глаза Амелии сверкнули, но она промолчала. И поскольку пауза затянулась, снова заговорил Уэйт:
– Вы уже несколько месяцев пытались это сделать. Не трудитесь отрицать, нам все известно. Даже его помолвка с вашей племянницей вас не остановила. Есть составленный вами же список – мы нашли его – с перечнем его собственности на случай объявления его недееспособным. Вы собирались представить его акционерам в надежде, что они поддержат обращение в медицинскую комиссию. Что, кстати, показывает, что вы не слишком хорошо осведомлены о нашей деятельности. Мы все узнали от вашего домашнего врача, с которым вы советовались. Зато от своего адвоката Брюер точно знал, что вы затеяли. И от акционеров тоже: они ведь сообщили ему о письме, направленном им вами и вашей сестрой. О коротеньком таком письме, в котором ставилось под сомнение его душевное здоровье. И, следовательно, его способность управлять предприятием. Еще мы знаем, что…
– Что еще за письмо? – удивилась Амелия и повернулась к Гертруде. – Я не подписывала никакого письма. Воображаю, что ты там написала.
– Должна же я была хоть что-то сделать, – вся багровея от возбуждения, вспылила Гертруда. – Ничего другого не оставалось. Ты же разговаривала с акционерами, с врачами. Я тебя давно предупреждала, что Бен про это знал. И говорила, что он только ждет момента, чтобы отомстить. Он же…
Глаза Амелии гневно сверкнули:
– Слушай, Гертруда! Если ты пытаешься внушить, что я боялась Бена Брюера, то ошибаешься, меня выводил из себя тот вред, который он нанес компании. Но лично против него я ничего не имела.
– Я не это имела в виду… не это хотела сказать… вообще не об этом шла речь… я же вовсе не думала, что его убила ты. В самом деле, я…
– Успокойся и не болтай лишнего. – Амелия повернулась к Уэйту. – Разумеется, я делала попытки удалить Бена Брюера с фирмы. А то, что он собрался жениться на моей племяннице, тут вовсе не при чем.
– Но вы содействовали этой свадьбе – или наоборот?
– Ни то, ни другое. Вы меня об этом уже спрашивали. О свадьбе было объявлено. Моя племянница – особа совершеннолетняя. У меня есть перед ней определенные обязанности. Но никакого давления я на нее не оказывала. Не так ли, Дафна?
Но только Дафна собиралась ответить, как сыщик поспешил задать вопрос Амелии:
– Вы полагали, что через племянницу сможете хоть как-то на него влиять?
– Нет.
– Ну, на худой конец, он, как минимум, попадал в вашу семью и становился супругом вашей племянницы, о которой вы проявляете такую заботу, и которая вам за это обязана. Думаю, таков был ваш план, мисс Хэвиленд. Но зачем девушке выходить замуж за нелюбимого? Тем более если он тоже не был к тому расположен?
– Это она не была расположена выходить за него, – фыркнула Амелия. – Спросите ее, ее отца, или еще кого угодно.
– Но вот в ночь перед свадьбой что-то случилось. Нам уже многое известно. Мы знаем, например, как вы были одеты. Знаем, когда Бен Брюер покинул свою комнату, как долго он оставался в своем кабинете и кто его там навещал. Знаем, когда он пришел сюда. Знаем, когда появился в доме Деннис Хэвиленд. Когда, кто и по какой цене купил цветы на свадьбу. И еще знаем, что Бен Брюер заявил будущей жене, что глупо даже пытаться влиять на него.
– Вы это узнали от меня, – возмутилась Дафна. – Вы принудили меня к этому признанию.
– Стало быть, – не глядя на нее, продолжал Уэйт, – вам нет смысла нас обманывать, мисс Хэвиленд. Мы…
– Я вижу, – спокойно кивнула Амелия. – Но знаете ли вы, кто убил Бена?
Уэйту приходилось признать тщетность своих усилий. Тем не менее, он невозмутимо заявил:
– Нет, мы только начинаем это понимать.
Дафна сразу подумала, что он имеет в виду Денниса. И эта небольшая пикировка с Амелией смысла для Уэйта не имела. Ему просто нужно всех разговорить. Он знает и про садовый домик, и про то, что там были двое. Знает, кто был в доме. И с самого начала знает, что никакой кражи не было. Он знает, что мы делали с Деннисом, хотя и не знает, что это был Деннис. Еще он не знает, что Деннис ни при чем. И Арчи он тоже не убивал. Потому что он никого не мог убить.
Но оставался револьвер Денниса. И обручальное кольцо.
А стоит проявить малейшую неосторожность – и можно все выболтать. И Бог весть что может за этим последовать и чем это грозит. Ведь материал, над сбором которых так неутомимо трудится полиция, может в конце концов привести ее и к мотивам, и к доказательствам.
И, наконец, Амелия. Дафна знала, что Амелия не стала бы давать согласие на женитьбу Бена только из желания выиграть время.
Но тут Уэйт обратился к одному из полицейских:
– Принесите молоток, о котором говорила Мэгги, и пусть с него снимут отпечатки пальцев. Допросите ее еще раз, но сюда не приглашайте.
– А за что вы заплатили Шору? – неожиданно повернулся он к Амелии. – Что бедняга знал?
Та посмотрела на Джонни.
– Он нам не поверил.
Она ничего не знает, – заявил Джонни. – Мы все так ничего и не узнали.
– Но зачем вы дали ему деньги?
– Да ничего мы ему не давали, – буркнул Джонни. – Хотя имели это в виду. Он вполне мог доставить нам неприятности. Отказывался сообщать что бы то ни было, только твердил, что знает мотивы убийства Бена. Так что теперь мы вообще не знаем, знал он хоть что-то или просто шантажировал.
– Тогда продолжим разбирательство. Кто обнаружил его труп сегодня ночью? Прошу по очереди. Начнем с вас, мисс Хэвиленд. Когда вы узнали о смерти Шора?
Все слышали шум. Никто не спал. Но точно понять, кто что заметил, было невозможно.
– Ну, труп нашел Деннис, – сообщила Гертруда. – Мы стояли в дверях, когда он перевернул его и сказал, что Арчи мертв.
Все это подтвердили.
Дафна сказала только то, что должна была сказать: как в темном коридоре на мгновение испытала ужас, потом пережила его еще раз. Она медлила с ответами, не будучи уверенной, что ей не почудился взгляд из темноты, причем, похоже, человек прошел мимо нее. Но, может быть, тот человек вовсе не имел отношения к делу?
– Кто же все-таки мимо вас прошел?
– Не знаю.
– Зачем вы вышли в коридор?
Но это просто как холодный душ. Лишь тут она заметила ловушку, в которую попалась.
– Я шла в салон.
– Зачем?
– Зачем?
Тут Деннис пришел ей на выручку.
– Я просил Дафну о встрече. Мне нужно было с ней поговорить.
Детектив повернулся к Деннису:
– Итак, опять вы?
17
– Да, я был в своей комнате и собирался идти в салон, когда услыхал шум и выскочил в коридор.
– Вы, стало быть, не подождали, не произойдет ли чего нового?
– Нет. Я поступил, как обычно.
– И что же вы сделали?
– Я побежал по коридору и услышал, как где-то захлопнулась дверь. Постучал к тете Амелии и спросил: "Дафна, ты здесь?" Она помедлила, потом что-то ответила, не помню, что. Послышались голоса, распахивались двери, включили свет. Я направился к салону и…
– Зачем?
– Даже не знаю. Просто пошел туда – и все. Он же был рядом. Я вошел, включил свет, а он там уже лежал. Вот и все.
– И в дальнем конце коридора вы никого не заметили?
– Никого.
Уэйт вновь и вновь с особой педантичностью задавал вопросы о самых незначительных деталях. Снова и снова одно и то же. Кто в последний раз разговаривал с Арчи? Им оказался Лейн, принесший Арчи сигареты.
Он был очень благодарен. Случилось это около десяти.
– Мисс Хэвиленд, ваша комната находится рядом с той, которую занимал Шор. Вы ничего не заметили и не слышали?
– Ничего.
Последовали новые вопросы.
Порой Уэйт возвращался к ночи, когда убили Бена. И Роули снова пришлось пункт за пунктом повторить всю историю, которая с ним приключилась.
– Я шел к себе в комнату, когда услышал выстрел. И когда наутро я спустился вниз, мне сказали про убийство. Труп нашла Мэгги в библиотеке.
Это был великий час для детектива, о чем Дафна и не подозревала. Вопросы сыпались, как из рога изобилия. Прошло немало ужасных часов, когда сопротивление наконец ослабевает, и истина проступает наружу.
Порою детектив прикидывался простаком. Например, у нее он спросил про расстояние, которое пришлось пройти от ее комнаты по коридору, и сразу вышел, очевидно, проверять ответ. И еще пример: он ушел в комнату Арчи и оставался там довольно долго, пока ее расспрашивал про Арчи другой полицейский, маленький толстячок с узкими глазками – его звали Тилли.
Зато Гертруда со страдальческим лицом, но ненавистью в голосе, ответила:
– В последние годы я ничего о нем не слышала, во всяком случае, ничего хорошего, это уж точно.
Роули надулся и попытался осадить мать по-латыни:
– О мертвых… – но был грубо прерван:
– Ах, перестань. Сейчас не время для французских цитат. И для уловок тоже. Только правда.
И сказал это не полицейский – ложным пафосом блеснула Гертруда.
– Это не французский, Гертруда, – заметила Амелия. – Пожалуйста, возьми себя в руки.
– Да, мама, пойдем, лучше пойдем отсюда, – пробормотал Роули.
И даже Джонни решил вмешаться:
– Это… это все ее мигрень, мистер… э… мистер Тилли… мигрень.
– Тиллинхауз, – поправил его детектив.
– Тиллинхауз, – повторил Джонни, машинально приглаживая рукой волосы. – Можно больше не тревожить мою сестру? Она нездорова.
– Ее допросит Уэйт, – пожал плечами Тиллинхауз.
– Все могут разойтись, – долетел от двери голос Уэйта. – Но дом не покидать.
Было уже около пяти вечера.
Все поспешно удалились. Дафна ощутила рукой прикосновение Денниса.
Перед уходом она слышала, как Тиллинхауз говорил другому полицейскому:
– Давно пора произвести арест.
Тот согласно кивнул.
Оба смотрели куда-то мимо, и когда Дафна оглянулась, она увидела Денниса, беседовавшего с Амелией.
Кого они имели в виду – Денниса? Или, может, Амелию?
Однако с каждым разом вопросы становились все абсурднее.
Она, конечно, знала, что люди постоянно меняются. Но знала также, что Амелия давно играла роль главы семейства.
Вернувшись в свою комнату, она поспешила извлечь из шкафа желтое платье. Как могла она так долго продержать при себе эту убийственную улику! Давна долго возилась со спичками (камин давно погас), но ткань горела плохо. Орудуя маленькой каминной кочергой, она ворошила его, давая доступ воздуху к голубоватым язычкам огня.
Она страшно устала. Руки дрожали. По-прежнему в голове роились разные вопросы. Кто убил Бена? И Арчи? Она была так уверена, что Бена убил он!
Роули не поднял бы руку на отца. Нет, он не мог!
Она пошевелила платье, и пламя вспыхнуло сильнее. Тут неожиданно ей пришло в голову, что тетушки Амелия и Гертруда, собственно, тоже ничего не смогли бы.
Деннис как-то сказал, что подозревает Гертруду.
Но Амелия по части силы и воли казалась значительнее.
И еще Амелия была куда умнее.
Был ли в самом деле хоть один след, который вел к убийце? И о котором Деннис ничего не знал?
Дафна сидела у камина, когда к ней постучался Джонни. Сначала она думала, что это Деннис, и хотела пойти открыть. Но потом вспомнила про молоток – находку Мэгги – и не решилась.
Лишь узнав негромкий голос Джонни, она шагнула к двери.
– Боже, как здесь холодно, – поежился тот. – Растопи камин. Слушай, Дафна, полагаю, я должен тебе сказать… ты же понимаешь… Я бы признался. Про убийства. То есть, про обоих.
Он смотрел на нее, мигал и говорил все быстрее:
– Ну-ну, Дафна. Подойди, присядь. Не смотри так на меня. Боже, я ведь должен был это сделать!
И пока она не успела ни о чем спросить, поспешно продолжил:
– Тут ничего не поделаешь. Смотри, Даф… Ну – ну, дорогая, если ты так воспринимаешь, я ничего не говорил. То есть, конечно, уже сказал, но…
Он опустился в шезлонг, сунув руки в карманы. Глаза смотрели полусонно, лицо прорезала тонкая сеть морщинок.
– Слушай, Дафна, ты любишь Денниса?
– Да.
– Гм, – Джонни пристально посмотрел ей в глаза. – Ты ведь что-то сожгла? Тянет паленым.
– Одно платье. Отец, о чем ты? Я ничего не понимаю. Не могу и помыслить, что…
– Я сказал, что я бы сознался. – Отсутствующим взором он окинул валявшиеся на шезлонге обрывки меховой отделки. – Долго так не может продолжаться. И притом, ведь нет другого выхода.
– Да ты что… – Она пыталась понять, чего он добивается. – Ты же с ума сошел. Тебя арестуют. Обвинят в убийстве.
– Нет, – покачал он головой и даже слегка улыбнулся, – я бы сам себя обвинил. Что это было за платье, Дафна? Эти маленькие обрывки мне что-то напоминают. Это платье, в котором ты была, когда…
– Когда убили Бена.
Отец украдкой покосился на нее и отвернулся к камину.
– Понятно, – протянул он, не глядя на дочь. Потом со вздохом добавил: – Теперь мне совершенно ясно, что нужно это сделать.
– Да ты пойми, – в сердцах вскричала Дафна, – что это я должна пойти на жертву…
– Нет, детка, нет. Я жертвую собой не для тебя. И не ради кого-то еще. Послушай, здесь все очень просто. Ты знаешь, какие у меня сестры. У обоих своего рода мания величия. Частично в этом виноват и я. Я всегда лишь следовать за ними. Но сейчас их положение вовсе не завидное. Обе твердо желали удалить Бена из компании. И я не знаю, как далеко они зашли.
Джонни вздохнул.
– Пойми меня правильно, Дафна. Только не плачь, держи себя в руках. Я хотел бы признаться, просто признаться и не давать никаких пояснений. Вот и все. А мой адвокат найдет наилучшие объяснения.
– Это не пройдет, – всхлипнула Дафна, и Джонни подал ей свой носовой платок.
– Ну, если хочешь, можно сначала переговорить с адвокатом. Но все дело вот в чем. Прежде чем мы узнаем, как все произошло на самом деле, кто-нибудь из вас окажется в тюрьме. Я имею в виду Амелию, Гертруду и… и тебя. Но и это еще не все. Хэвиленды – не только семья, но и компания.
– И что же будет с компанией?
– Не знаю, но что-то же будет. Да, кто там?
При виде Джонни Деннис просветлел.
– Слушай, Дафна, – попросил он, – выйди на минутку. Кстати, ты могла бы лечь спать на диване в комнате Амелии. Но что произошло?
Она все рассказала, но, к ее ужасу, Деннис вдруг всерьез задумался над этой идеей. Но в конце концов решил:
– Все же это выглядело бы непорядочно. Мы можем решить эту проблему вместе – ты, Роули и я. Каждый станет причастен к убийству. Адвокат так поведет дело, чтобы…
– Да нет же, это невозможно, нет, нет…
– Успокойся, Дафна, мысль не настолько глупа…
– Но зачем все это?
– Дело в том, – Деннис говорил очень серьезно, – что мы уверены, все это проделала Амелия. Но нельзя же допустить, чтобы Амелия последние годы жизни провела в тюрьме. А так все кончится благополучно.
Помолчав, Деннис добавил:
– Впрочем, вероятно, меня рано или поздно все равно арестуют. Мне вообще непонятно, почему они столько тянут. И лучше, если я признаюсь. Тогда у меня появится больше шансов.
– А щепка? – внезапно припомнила Дафна. – Да вы оба сошли с ума. Уходите, уходите!
Она громко беспомощно всхлипывала. Ей дали воды и нюхательной соли. Последняя подействовала так, что Дафна даже рассмеялась. Затем спокойно села, откинув волосы с лица.
– Полагаю, – беспомощно развел руками Деннис, – тебе нужно дать время успокоиться.
– Да-да, – добавил Джонни, – мы ничего не станем делать, не переговорив с тобой. Обещаю.
– Хорошо, – кивнула Дафна, – но я все же права. Это ужасно.
– Верно, – согласился Деннис. – Видит Бог, не очень-то хочется мне влезать в это дело. – Он склонился над Дафной. – Послушай, дорогая, ты очень устала. Тебе обязательно надо отдохнуть.
Он на ходу поцеловал ее, сходил в ванную и принес оттуда бутылку с теплой водой, которую пристроил ей в ноги. Затем укрыл ее и снова поцеловал, на этот раз нежнее.
Затем он удалился. Джонни, зевая, дожидался, пока он уйдет.
Но когда Деннис ушел, Дафна вспомнила, что не сказала про Арчи, под которым скрипела лестница. Впрочем, теперь это казалось уже не столь важным.
Она решила, что теперь ни за что не уснет, и тут же заснула.
Так прошел этот странный холодный день. День суеты полиции и репортеров. Прибывали и уезжали машины. По холлам и комнатам шастали люди, заполняя помещения голосами и табачным дымом.
По реке на коньках каталась молодежь, согреваясь у костров. Они-то и наткнулись на остатки старого костра с несгоревшими дотла вещами. Вещи притащили в дом.
* * *Назавтра Дафна проснулась лишь в полдень от стука в дверь. То была Мэгги:
