Инопланетное вторжение: Битва за Россию (сборник)

– Умен ты, полкан, аж зубы ломит! А если они еще сделают?

– А хрена ли тогда лоуренсий предлагали? Ну и сделали бы себе, а не выкупали. Чего ж они?

– Может, тяжко? Вдруг у них не стоит?

Общий смех. Но возбуждение не проходит:

– А зачем они такое добро здесь держали? Ну и хранили бы у пиндосов, там хоть безопасно…

– Ты их агитки слушай больше. У пиндосов тоже мужики отыскались. Командует чувак, который еще Вьетнам прошел. Он при вторжении из тюрьмы драпанул. С ним двое наших. Бывшие «солнцевские». Это командование. А так их тыщ двадцать…

– Это откуда дровишки?

– Радиограмму от них поймали. Они связи искали. Умники наши мелкие кое-что придумали. Ну и связались. Через спутник этих «пидоров»…

Из дальнейшего рассказа седого, жилистого ветерана следовало, что около двадцати тысяч амеров оказались настоящими мужчинами, которым не в карту было отдавать свои дома инопланетянам. Даже если президент приказал. Они отчаянно дрались, причем довольно умело, так как в основном были ветеранами локальных конфликтов. С оружием у них было похуже, но тоже имелось…

– Так, товарищи. На ночлег размещаемся по своим подразделениям, – из столовой вышел Кенарь. – Вас проводят. Подписку о неразглашении я с вас не беру, но сами понимаете…

Если кто-то чего-то и не понимал, то, взглянув на лицо ветеранского особиста, он сразу же захлебнулся бы в водопаде понимания. Разговор мгновенно оборвался, и мы двинулись к своим отрядам в полном молчании. Так же, в молчании, располагались по грубо сколоченным нарам, закутывались в камуфляж. Но сон не шел…

– Николай? Николай, ты спишь?

– Никак нет, товарищ майор.

– Пойдем-ка, пошепчемся… Мы выходим из комнаты, где, тяжело дыша и похрапывая, дрыхнут наши товарищи:

– Слушай, Коль… Как ты думаешь: много этих ветеранов?

– Ну-у… не знаю, товарищ майор. Не задумывался…

– Так вот, их только в Москве около пятнадцати тысяч. А есть еще в Питере, в Нижнем, на Кавказе… – Шатурин долго молчит, испытующе глядя мне в лицо. Затем продолжает: – Они победят. Я чувствую. А потом… Ты не думал: а что потом?

Потом? Потом, когда ветераны и их «умники» победят? Ну, наверное…

– Если ты еще не понял, Николай, они будут все возвращать. Назад.

– Что возвращать?

– Советский Союз. И, очень может быть, сцепятся с теми, из Штатов. Тебе не страшно?

А почему мне должно быть страшно? Янкесы всегда были нашими врагами. Даже когда мы вместе с фрицами бились…

Видно, ответ написан у меня на лице, потому что Шатурин вдруг как-то ссутуливается, съеживается. Его плечи опускаются, руки повисают безвольными плетьми…

– А мне страшно, лейтенант. Очень страшно. И знаешь, почему? Нет?

Он вдруг придвигается ко мне почти вплотную и шепчет в самое ухо:

– Потому что они – правы! Правы! И когда этого парня из «тамани» приговорили к трем годам условно, и когда меня разжаловать собрались. А знаешь, как страшно жить с теми, кто всегда прав?!

– Товарищ майор, а, по-моему, с теми, кто всегда прав, жить, может, и трудно. Зато не страшно. Вот если бы именно они вопрос с «чехами» решали – неужели столько же наших ребят там погибло? А «Норд-Ост» был бы? А Буденновск?

Он долго молчит. Потом разворачивается и уходит в комнату. Жаль его. Хороший он мужик. Просто не удержался тогда. Не сумел удержаться…

Собрание-совещание командиров не продолжилось и на следующий день. И на через следующий. Мы исправно ходили в патрули, часть отрядов разошлась по прежним местам дислокации, но всем было ясно: должно произойти что-то важное. Очень важное…

На второй день с улиц исчезли «носачи», а «карпы» пролетали только поодиночке и только на большой высоте. На третий – пропали голографические агитки. А на пятый день нам вдруг зачитали приказ о том, что «глазастиков-крыланов» не бить, а только «попрыгунчиков», и то, если попадутся, а специально не искать…

…Вечером один из наших рассказал, что болтал с кем-то из умников. И тот ему поведал, что эти самые пытырясы прилетели сюда размножаться. Вывести потомство, так сказать. Для нормального развития маленьких пытырясов земные условия подходили практически идеально. Единственное, что не соответствовало пытырясскому представлению о рае, был процент кислорода в земной атмосфере. Этим гаврикам не требуется больше пятнадцати процентов, а оптимально – что-то около двенадцати. Но пытырясы не унывали. Изменить процент кислорода можно, и даже не очень сложно. Кстати, именно в районе Внуково и должен был быть построен один из заводов по переработке кислорода. Куда должно было деться при этом коренное население Земли, пытырясов не интересовало…

Потомство свое инопланетяне доставили в трех контейнерах. Было три клана?.. семьи?.. В общем, три группы пытырясов, каждая из которых имела свой контейнер с зародышами.

Первая «группа» потеряла свой контейнер вместе с тарелкой в небе над Владивостоком. Кто был тот отчаянный парень, который на своей горящей «сушке» врезался в тарелку – русский или китаец – уже не важно. Важно то, что контейнеров осталось всего два.

Второй контейнер был уничтожен во время отчаянной атаки, предпринятой янкесами. Потеряв больше двадцати тысяч бойцов, юсовцы взломали оборону лагеря пытырясов и разнесли в щепки все, что там было. Включая контейнер. И вот теперь последняя группа, называвшаяся Эрхеи, лишилась своего последнего контейнера. И положение у пытырясов – хуже губернаторского. Вроде бы у нынешних заканчивается цикл жизни, и неясно: хватит ли им оставшегося времени на подготовку новых зародышей или нет. Так что у нас в руках и впрямь оказался могучий козырь…

…Утром был завтрак. Каша с сублимированным мясом, чай. Порции побольше, чем последнее время было принято в нашем батальоне, так что можно порадовать живот. Чем я и занимался, с аппетитом наворачивая разваристую, исходящую паром вкусную «шрапнель», когда…

– Внимание! Внимание! Командирам всех подразделений: немедленно прибыть в комнату двести одиннадцать, ярус три. Повторяю: командирам всех подразделений немедленно прибыть в комнату двести одиннадцать, ярус три.

Лихорадочно затолкав в себя последнюю ложку, в которую постарался уместить полмиски, я рванулся на выход. И только вылетев из столовой, задумался: а где этот «ярус три»? Это вверх или вниз?

– Что, Николай, заблудился? – рядом стоял Алексей. – Тебя ж вызывают, а ты тут топчешься. Не дело…

И не успеваю я спросить, где находится ярус три и комната двести одиннадцать, как Алексей быстро растолковывает мне маршрут. Спасибо вам, товарищ ветеран! Добрый вы и человечный. Не то что Джелат, который, наверное, тоже все разъяснил бы, но не преминул бы поиздеваться. Мол, вот милиция пошла – города не знает, без проводников – никуда…

Ошпаренной мартышкой я взлетел по лестнице и помчался по коридору таким галопом, которому позавидовал бы и призовой жеребец. Что-то мне не улыбается опаздывать. От этих ребят, которые «всегда правы», можно и три наряда вне очереди схлопотать. И не посмотрят, что ты – командир батальона!..

Я влетел в дверь с аккуратными циферками «211» и… замер в полной прострации. Посередине комнаты стояли несколько совершенно незнакомых мне человек в парадной форме, с какими-то неизвестными мне нашивками, орденами, значками. Все, как один, – чисто выбритые, отглаженные, в блестящих сапогах. Перехвачены скрипучими ремнями…

– О, вот и старший лейтенант Бортников прибыли, – произнес один из незнакомцев голосом Джелата. – Проходите, Николай, проходите. Будем и вас сейчас обмундировывать…

Оказывается, в свое время бойцы Сопротивления наткнулись на склады военторга. В принципе, они не знали, зачем им нужны парадные мундиры, отрезы сукна, хромовые сапоги, но по неистребимой привычке людей, привыкших к вечной нехватке чего-нибудь ценного, ветераны решили, что на что-нибудь эти «шмотки» да пригодятся. И вот теперь, собираясь на переговоры с врагами из космоса, они решили не ударить в грязь лицом и принарядится соответственно случаю…

Здесь же находилась, как выразился незнакомый мне громадного роста боец по кличке Фудзияма, «рота почетного караула» – два десятка здоровенных молодцов, экипированных а-ля президентский полк. Правда, вооружен «почетный караул» был вовсе не парадно: СВД, ПКМ, «Корд», гранатометы, ПЗРК…

– Это на случай, если они все-таки врать умеют, – насмешливо сообщил мне Джелат, попутно подгоняя кого-то, невидимого мне. – Ну, чего копаемся? Тащите мундирчик доблестному представителю советской милиции!

Мне вытащили почему-то парадный мундир военного летчика, украшенную золотым шитьем генеральскую фуражку и, зачем-то, шашку.

– Ну вот – органы правопорядка выглядят прилично, – констатировал Джелат, придирчиво оглядев меня со всех сторон.

– Что, мужики, пошли? – спросил Кенарь.

Он стоял в генеральском мундире, но без погон, и за плечом висела совершенно неположенная для такого костюма «муха».

Ветераны двинулись к выходу. Я поспешил за ними, гадая, что же такое могло случиться, что надо было переодеваться в «парадку»? Неужели?..