Дневники и письма

* * *

Они сидели, плотно прижавшись друг к другу на маленьких детских стульчиках у подножия большой двуспальной кровати; рядом на фоне окна темнел силуэт высокой женщины. Она сказала, что должна их покинуть, вынуждена их покинуть – и спросила, будут ли они горевать, когда ее не будет – и они должны были пообещать ей держаться Иисуса, тогда они встретятся с ней снова на небесах.

Они толком ничего не поняли, но им стало ужасно грустно, и они заплакали.

Иллюстрация в дневнике

* * *

На лестнице было темно и серо. Я держал ее за руку – и тянул ее за собой, мне не терпелось побыстрее спуститься.

Я спрашивал, почему она так медленно идет. Она останавливалась на каждой ступеньке и переводила дух.

Иллюстрация в дневнике

За дверью дневной свет ослепил нас. Сколько света. Она на мгновение остановилась перевести дух. Воздух был удивительно теплым, с редким холодным дыханием ветерка. Между камней брусчатки пробивались светло-зеленые травинки. Весна.

На ней была бледно-сиреневая шляпа, и бледно-красные ленты развевались от каждого дуновения ветерка и хлопали ее по лицу.

Затем мы спустились по дворцовому парку к крепости и стали смотреть на море.

* * *

В детской было темно. Наши служанки и служанки соседей играли с нами, они сходились и расходились, напевая грустную песню. Под конец осталась только одна девушка. Она одиноко стояла, и никто не обращал на нее внимания. Молодой человек, давший ей ленту и кольцо, тоже ушел. Я подбежал к ней и взял за руку, чтобы утешить.

Иллюстрация в дневнике

* * *

Стояла зима, и они целыми днями сидели у окна и глядели на улицу. В доме напротив жили муж с женой, они постоянно дрались. Однажды во время очередной ссоры за их спинами появился дьявол, он стоял и смеялся.

У него были большие рога, копыта и хвост. Все тело черное. Когда-нибудь он схватит их своими когтями и утащит в ад. Поэтому-то он и улыбался.

Иногда по вечерам, когда опускалась темнота, они видели, как из соседней комнаты торчат копыта. Это был дьявол. Когда они себя плохо вели и не желали ложиться спать, он хотел забрать их, но, если они будут держаться Господа, он не посмеет их тронуть.

С неба без остановки падали большие снежинки. В воздухе они кружились целыми легионами, и одну снежинку можно было провожать глазами до тех пор, пока она не коснется земли. Там снежинки ложились одна на другую, образуя белый, чистый, мягкий ковер. Снег покрывал крыши и карнизы до самых стекол.

* * *

На елке до самой макушки было множество белых свечей, с некоторых тек воск. Она сверкала всеми цветами, но больше всего было красного, желтого и зеленого. На нее почти невозможно было смотреть, слепило глаза.

Воздух был пропитан чадом свечей, горящей хвои и теплом. Свет заливал все уголки, прогонял прочь тени.

Она сидела на диване, тихая и бледная, в черном шелковом платье, которое казалось еще чернее в этом море света. К ней жались пятеро детей. Отец сначала ходил взад-вперед по комнате, потом подсел к ней, и они стали шептаться, склонив друг к другу головы. Она улыбалась, а по ее щекам текли слезы. Было тихо и светло.

Иллюстрация в дневнике. Берта[22 - В дневниках Мунк называет Бертой свою сестру Софию.] и Карл[23 - В дневниках Мунк называет Карлом или Карлеманом себя в детстве.]

Берта запела: «Счастливое святое Рождество, тихо спускаются на землю ангелы…»

Потолок разверзся, и мы увидели высокое-высокое небо и улыбающихся ангелов в белом, которые тихо спускались на землю. Мы все замерли от восхищения, а она поглядывала то на одного, то на другого и ласково гладила нас по щекам.

Иллюстрация в дневнике

* * *

Нас разбудили посреди ночи. – Мы сразу все поняли, оделись, потирая сонные глаза.

Иллюстрация в дневнике

* * *

На пристани было жарко и душно, будет приятно подняться на палубу и подышать свежим воздухом.

Он сидел на палубе, облокотившись на борт, и разглядывал шумную толпу, люди протискивались вперед, чтобы занять место на пароходе. Разгоряченные жирные торговцы, выглядевшие так, будто их сейчас хватит удар, бежали по трапу, отирая пот с лица. Профессора, студенты, светские львы с Карла Юхана[24 - Улица Карла Юхана – центральная улица Осло, тогдашней Кристиании.] и дамы в светлых платьях с шумной суетой пробирались наверх.

Какая жара.

Господи, ну и пекло.

Окутанный чадом и пылью под палящим июльским солнцем белел город. А с другой стороны раскинулся фьорд, он серебрился на солнце и манил своей прохладой. Всего через каких-то пару минут спертый городской воздух останется в прошлом – только бы они поторапливались.

Нансен[25 - См. сноску 37.] сидел в своем парижском костюме с тростью и разглядывал дам. Из этих кристианийских дам он знал всего лишь нескольких, хотя с некоторыми он был знаком лучше. Ему уже двадцать, а по-настоящему влюблен он еще не был.

Вот и капитан с супругой. Поглядите, как они друг с другом ласковы. А люди еще судачат, что она обманывает мужа…

Может, ей надоел этот бравый светский лев.

Странно, что в нее все влюбляются. Так говорят. Не такая уж она и красивая. Рот некрасивый. Супруги приближаются и садятся прямо напротив него.

Помнит ли она, что меня представлял ей полгода назад художник Нильсен, он тоже был одним из ее любовников.

Он поздоровался, они поприветствовали его в ответ. – Какой надменной она выглядит, немного скучающей. Подставила губы для прощального поцелуя.

Раздался третий гудок. Медленно-медленно, потом все быстрее и быстрее пароход заскользил к светлой серебрящейся глади.

Они сидели друг напротив друга. Он смотрел на нее не отрываясь, был уверен, что выглядит хоть куда. Во время поездки на юг он загорел, одежда новая и хорошо сидит.

* * *

Такие дни вспоминаются, когда сильно расхвораешься.

Стояло наполненное светом солнечное утро. Он шел проселочной дорогой и чувствовал себя легким и здоровым. Везде царило воскресное настроение.

Навстречу ехала коляска фру Д[26 - Под именем «фру Д.» Мунк описывает Милли Таулов (Emily «Millie» Thaulow), свою первую любовь, роман с которой он пережил летом 1885 года во время летних каникул в Осгорстранне. Отношения с Милли вдохновили Мунка на создание целого ряда картин «Фриза жизни». Позднее в тексте Мунк именует Милли «фру Хейберг».]… Он смутился – выглядел он, для того чтобы показываться на глаза дамам, совсем неподходяще. Куда же ему деться? Он огляделся. Нельзя ли куда-нибудь свернуть? Нет, никаких путей к отступлению, придется набраться храбрости. Он слегка поправил сбившийся галстук, отряхнул брюки, которые донашивал в деревне. Коляска поравнялась с ним и остановилась.

– Добрый день!

– Доброе утро!