Нити Галатеи

-4-

К Майе после ареста так и не вернулся аппетит. Первый день в заточении она провела не притронувшись к пайку, который ей выделили. Утром следующего дня мысли о еде все еще не вдохновляли. Гвардейцы в этот раз явились пораньше и принесли яблок, хлеба, копченого мяса, кувшин с водой и даже теплый плащ, которому Майя особенно обрадовалась. Сквозняки не давали ей выспаться.

– Спасибо.

Ее благодарность вновь оставили без внимания, однако когда гвардейцы скрылись в затемненном проеме, Майя вдруг услышала насмешливый голос.

– Какая ты вежливая.

Она вздрогнула от неожиданности. Со вчерашнего вечера пленник, которого заперли в соседней камере, вел себя так тихо, что она и думать о нем позабыла. Теперь она осознала, что больше не одна, но вместо облегчения в ней полыхнуло раздражение.

– Там, откуда я родом, принято благодарить за еду, – повысив голос, сказала она.

– Даже тюремщиков?

Майя промолчала. Вместо того, чтобы тратить время на разговоры с незнакомцем, она решила умыть лицо.

– Они хотя бы не стали морить тебя голодом, – рассудительным тоном заметил он и, как показалось Майе, легонько вздохнул.

Она замерла на мгновение, а потом принялась промокать лицо носовым платком.

– А тебя кормить не станут?

– Не полагается. Слишком щедро для бунтовщиков.

Теперь он ее заинтриговал. Майя приблизилась к решетке и несмело выглянула из-за прутьев. Ее соседа и ее разделяла пустующая камера, и увидеть удалось только носки коричневых сапог.

– Ты бунтовщик?

– Можно и так сказать.

– Чужеземец?

– С чего ты взяла?

– Твой голос…

Ей ответом послужил короткий хриплый смешок. Когда незнакомец заговорил снова, Майя услышала чистое местное наречие.

– У меня много голосов.

– Может быть, ты шпион?

– Может быть.

Раздосадованная этой показной загадочностью, Майя вернулась к своему сложенному покрывалу, села и принялась заплетать волосы в косу. Однако молчание ей быстро наскучило, и она спросила:

– И против чего ты бунтуешь?

– Против этой чертовой войны.

– А не поздновато ли?

– Ух ты, сколько яда в голосе. Кстати, об акцентах. Ты из Галатеи, не так ли?

Майя не ответила.

– Сама небось горя хлебнула.

– Все его хлебнули, – сквозь зубы сказала она.

На нее накатила привычная тоска – по двоюродным сестрам, по Иолаю, по дяде и тете, даже по отцу с матерью, которых она оплакивала куда дольше.

– А я побывал на твоей родине. Уже после того, как варлийцы ушли. Нас туда погнали поглядеть, что еще можно утащить.

Майя опустила веки. Либурнийцы не вмешивались в ход войны, пока островное государство Балингер не выступило в защиту Галатеи, вынуждая варлийцев отступить. Вот тогда так называемые миротворцы наконец решили вмешаться в дележку. Гвардейцы Либурны практически воцарились в бывшей столице разграбленной страны, якобы для того, чтобы сдерживать агрессию варлийцев. А за этим последовал приказ, согласно которому каладрии отныне не считались подданными Галатеи и подлежали отлову. Последней, пусть и вынужденной мерой Майю огорошило ее собственное правительство.

– Где твоя семья? – спросил незнакомец.

– Погибли, – отозвалась Майя, глядя перед собой.

– Все?

– Не знаю. Я ищу мою младшую сестренку. Надеюсь, что она осталась жива.

– Надеешься разыскать ее в таком огромном мире?

– У тебя есть семья?

– Нет. Можно сказать, что никогда и не было.

– Тогда ты не поймешь.

– Где уж мне. А правда, что ваша кровь лечит?

Она вжалась в каменную стену. Несколько минут Майя, давясь паникой, размышляла, как он догадался о ее происхождении. И вновь незнакомец хрипло рассмеялся.

– Да брось. С чего бы такую юную девушку заперли в крепости, где изволила поселиться княжеская семья? Этого никогда бы не произошло, будь ты обычной галатейкой.

Майя уткнулась лбом в колени. На нее вдруг накатила страшная усталость.

– Да, – негромко сказала она. – Наша кровь лечит. Вот только не все заслуживают исцеления.

После этого они погрузились в молчание. Прошел день, в башне вновь собирались вечерние тени. Майя смотрела на свою нетронутую еду.

– Ты не спишь? – громко спросила она.

– Нет. Перина жестковата.

– Просунь руку сквозь решетку. Только держи ее поближе к полу.

Он не стал задавать вопросов. Майя увидела, как меж прутьев показалась крепкая рука, охваченная на запястье кожаным ремнем. Девушка выбрала яблоко побольше и толкнула его в сторону соседней клетки. Яблоко катилось почти бесшумно и угодило прямиком в раскрытую ладонь узника.

– С чего такая щедрость?

– Просто ешь, – пробурчала Майя, заворачиваясь в плащ.

И уже в полусне услышала негромкое «Спасибо».

Три ночи, проведенные на сквозняке, и скудный рацион дурно сказались на состоянии Майи. Горло саднило, голова болела, а хуже всего был страшный озноб. Майя редко болела и теперь без чуткой тетушкиной руки, которая легла бы на ее лоб, чувствовала себя особенно гадко. Она даже проспала очередной приход гвардейцев и не пошевелилась, чтобы встать и умыться.

Долго еще ее будут держать в этой клетке?

Майя согревала ледяные пальцы дыханием, прикладывала их к пылающему лбу, засовывала в складки плаща – ничего не помогало. Она решила, что уж теперь нужно непременно поесть, чтобы вернуть себе силы, однако ей было больно глотать даже воду, не говоря уже о сухих галетах. В середине дня она вновь уснула, прижав колени к груди и опустив на них голову. Ей казалось, что ее сосед зовет ее, но она, одурманенная слабостью, не проронила ни слова.

В семье дяди и тети все дети казались крепышами. Даже маленькая Меропа почти никогда не болела. Поэтому когда Майя вдруг слегла с серьезной лихорадкой, все страшно обеспокоились. Ей тогда уже исполнилось шестнадцать. Майя хорошо помнила тот день: она проснулась, заправила постель, но ноги едва ее держали. Тетушка уже накрывала на стол к завтраку. Обычно Майя и Беата прибегали первыми, чтобы помочь, поэтому отсутствие кузины дети заметили быстро. Тетя явилась на их взволнованный зов, мгновенно уложила Майю в постель и приготовила для нее целебный настой. Вечером, когда вернулся дядюшка, Майя все еще спала. А ночью ей сделалось совсем худо. Привели врача, который прописал с десяток микстур, но и они не помогали. У Майи упорно держался жар.

Она спала почти все время, но иногда слышала обеспокоенные голоса дяди и тети, а как-то раз даже плач Беаты, «взрослой уже девицы», по словам ее родителей, которая рыдала взахлеб и спрашивала, умирает ли Майя.

Спустя три дня Майе все еще казалось, что она горит в огне, но сознание вернулось к ней. Тогда она и увидела, как беспокойство в глазах ее дяди и тети мешается с изумлением. Ее тело как страшной болезни сопротивлялось просыпающемуся дару, но вены на ее руках уже отливали золотом.

Поначалу Майя не осознавала, что ей пытаются втолковать дядя и тетя. Каладрий. Она их в жизни не встречала, даже никогда особо ими не интересовалась, и вдруг оказалась одной из них? За ними уже тогда велась тайная охота, хотя война еще не разгорелась со всей силой.

Майе было трудно смириться и с тем, что на полгода ей придется уехать из дома, который она привыкла считать своим. Дядя отвез ее в столицу, в дом каладриев. Многие из них сбежали из Галатеи еще при первой атаке, но Алина и самые близкие ее подруги пока оставались там. Алина, сама еще молодая девушка, возглавляла маленький странный клан людей, одаренных непонятной силой. Она и научила Майю тому, что ей следовало знать о каладриях. Майя всегда с интересом слушала Алину, подружилась с другими девушками, однако была рада в конце концов вернуться домой. Не прошло и года, как война полыхнула вновь. В этот раз она добралась и до города Майи.

Пусть Майя размышляла о том, что сталось с Алиной и другими, не так часто, как думала о Меропе, она тревожилась и за них. Каладриев не будут убивать, но их ждет самое гнусное рабство. В мире не осталось ни одного государства, ни одной армии, которые выступили бы в защиту людей с золотой кровью. Даже многие жители Галатеи отреклись от них и видели в несчастных созданиях причину всех своих бед.

Майя вздрогнула всем телом и пробудилась от тяжкого сна. От неудобной позы затекли руки и ноги. Когда она потянулась, не смогла удержаться от болезненного стона.

– Эй, ты в порядке?

Она поморщилась и осторожно ощупала саднящее горло.

– Галатейка, ты слышишь меня?

– Я в порядке, – нетерпеливо отозвалась она. – Кажется, я нездорова.

В чужой камере слышались беспокойные шаги.

– Каладрии разве могут болеть?

– Могут. И болеть, и умирать.

– Хм. Я другое слышал.

Майя мелкими глотками пила воду. Она понимала, что ей нужно поесть, но вид пайка вгонял в тоску. Чуть поразмыслив, она все же взяла в руки яблоко и отщипнула самый мягкий кусочек хлеба.

– На нас быстро заживают царапины, – сказала она, скользя взглядом по испещренным трещинами каменным стенам. – И наша кровь может залечивать чужие раны. Но от простуды нас ничего не защищает.

– То есть, если я оцарапаю колено, капля твоей крови мгновенно меня вылечит?

Майя откусила яблоко и пожала плечами, пусть собеседник и не мог ее увидеть.

– Не мгновенно. Это может занять минуту или две. Чем глубже и опаснее рана, тем дольше приходится ждать.

– На это способны все каладрии?

– Большинство из нас. Все, у кого кровь золотая. Но в ком-то сильнее проявляются другие таланты.

– Например?

В его голосе звучало нескрываемое любопытство. Майя прикрыла глаза, тщательно прожевывая крошечный кусочек кислого яблока.

– Я знаю, что в прошлом рождались каладрии, способные летать как птицы.

Ее собеседник негромко рассмеялся.

– На сказку похоже.

– Да нет же. Я видела записи в нашей летописи. Там нет ни слова неправды.

– Где же ты ее видела?

– Когда сама проходила обучение. Когда жила с другими каладриями.

– А почему ты с ними не осталась?

– Я вернулась домой, к моей семье.

– Странная ты. Если ты искала сестренку, не проще было бы обратиться за помощью к своим же, а не странствовать в одиночку?

– Я бы попыталась, – печально сказала она. – Но не знаю, где они теперь. Когда наш город сожгли, мне удалось сбежать. Я отправилась в то место, где меня когда-то учили, но там уже никого не было. Я не знаю, куда ушли остальные. Я даже не знаю, живы ли они до сих пор.

Повисла тишина. Потом хрипловатый голос зазвучал вновь, и в нем слышалось сострадание.

– А что твоя сестренка? Почему ты думаешь, что она осталась жива?

Он так спокойно задал этот истерзавший ее сердце вопрос, что у нее слезы навернулись на глаза. Но Майя все же ответила.

– Я на это надеюсь. Когда мы убегали, дядю убили первым. Он пытался нас защитить. Потом тетя и мой двоюродный брат… И моя двоюродная сестра, Беата, мы с ней держались вместе, но и она погибла. А Меропа, она совсем маленькая была, она очень испугалась, поэтому вырвалась и убежала прочь. Она могла остаться в живых.

Очередная многозначительная пауза ясно дала Майе понять, что незнакомец думает о ее оптимизме.

Вечером ее снова знобило. Майя то проваливалась в глубокий сон, то стучала зубами от холода, ворочаясь на одном месте. В какой-то момент ей показалось, что лязгнула решетка, но разговоров она не услышала. Утром ей принесли целебный настой, который Майя осушила в один миг. Он помог, но ненадолго. Голова точно пылала в огне. Любопытный сосед сегодня был молчалив, и Майя не подумала окликнуть его первая.

-5-

Княгиня стала попросту несносна. Выносить ее дребезжащий голос и заливистый смех было все сложнее, и Сарина, сославшись на головную боль, в одиночестве поужинала в своей спальне и коротала вечер с книгой на коленях. И в этом замке ее постоянные визиты в библиотеку не остались незамеченными. Кто-то даже прозвал ее «профессором». Знали бы они, как Сарине не хватало общества настоящего профессора. С того момента, как она попала в гавань, Лагарт не прислал ей ни единого письма.

В крепости отца Сарина росла среди людей, которые отличались суровым нравом и грубыми манерами. Среди приближенных князя часто попадались отъявленные негодяи. Как же в этой когорте нашлось место такому ученому человеку? Сарина до сих пор этого не понимала. Она проводила в библиотеке каждую свободную минуту (а свободного времени у ребенка, за которым едва следили, было предостаточно) и раскрыв рот рассматривала длинные полки с книгами.

– Вы все их прочли? – спросила она профессора.

– Многие я даже перечитывал.

Однажды она с благоговейным трепетом заглянула читающему профессору через плечо, и с ее губ слетел смех.

– Чему удивляться. Тут одни картинки.

– Это не картинки, а схемы, – поправил профессор. – Очень полезные.

Он всегда на диво толково и просто говорил о сложных вещах. Сейчас, когда Сарина погрузилась в чтение о каладриях, ей бы не помешали его подсказки. Она впервые заинтересовалась каладриями, когда на них только начиналась охота. До нее и прежде доходили слухи о необычных людях со способностями, превосходящими человеческие, но она отмахивалась от этих россказней, как от нелепых сплетен. Теперь самые убежденные скептики вынуждены были признать, что каладрии существуют, но сколько было правды в старых легендах? Пока тайны так и оставались тайнами.

Горничная сообщила, что ванна готова. Сарина забралась в душистую теплую воду и просидела там не меньше получаса, удерживая в одной руке книгу и поминутно переворачивая страницы кончиками пальцев. Прочитанное часто заставляло ее хмуриться.

«Целебная кровь. В это сложно поверить, но это вполне может быть особой химией некоторых организмов. Мы так мало знаем о регенерации… Но способность просачиваться сквозь стены? Не глупость ли?»

Уже в кровати Сарина вспомнила о том, что профессор всегда с холодностью реагировал на разговоры о каладриях. Тогда княжна списывала суровый тон на неприязнь профессора к суевериям, но теперь ее грызли сомнения. Лагарта никак нельзя было назвать узколобым, вряд ли он отрицал что-то только потому, что этого не понимал.

Очень скоро строчки стали сливаться перед ее глазами, и Сарина провалилась в сон, от которого ее пробудил короткий хлопок. Она мгновенно села на кровати и вгляделась в темноту. Свеча у ее изголовья погасла, то ли от чада, то ли от сквозняка. Луна, видно, ушла за облака. Глаза Сарины медленно привыкали к окружающему ее мраку, однако шорох, который при всем желании нельзя было бы принять за мышиную возню, она слышала отчетливо. Без долгих размышлений Сарина сунула руку под подушку, нащупывая тонкую рукоять стилета. В следующее мгновенье слабый отблеск робкого лунного луча заплясал на лезвии, и Сарина услышала приглушенный смех.

– А приличные девушки сушеную лаванду под подушками держат. Для сладких снов.

Узнать голос не составило труда. Сарина тотчас осознала свое щекотливое положение и поежилась. Она весьма кстати припомнила и то, что на ее этаже никогда не выставляли караул, и сейчас в коридоре никого нет. А этот тип явно влез в окно. Да – вон и занавески пляшут на ветру.

Темный силуэт двинулся на нее, но вовсе не в угрожающей манере. Поразмыслив, Сарина отложила стилет и зажгла свечу, в тусклом сиянии которой она наконец-то разглядела лицо любвеобильного моряка.

– Как ты выбрался из такой высокой башни?

Удивленный ее словами, он замер в полушаге от ее кровати.

– Башни? Какой башни?

– Тебя ведь туда отвели гвардейцы? Мне так доложили.

Моряк нахмурился и медленно покачал головой.

– Похоже, тебя обманули. С твоими гвардейцами мы мило простились в следующем же переулке.

Сарина прикусила губу, размышляя. Она почему-то сразу поверила его словам. Но кто же тогда заперт в темнице с девушкой-каладрием?

Моряк скромно опустился на краешек кровати и положил загорелую руку на одеяло, слишком близко к колену Сарины.

– Я немного разузнал о тебе. Ты княжна.

– Что навело тебя на эту мысль? Уж не крики ли стражников «Как ты посмел поднять руку на княжну!», когда они тебя вязали?

– А это правда, что твоя мать тебя нагуляла?

Сарина слишком часто слышала подобные вопросы и привыкла отвечать на них с сардонической усмешкой.

– Я не имела чести присутствовать при собственном зачатии.

– Поэтому твой отец сослал тебя? Не хочет тебя видеть?

Она все еще насмешливо улыбалась, но язвительного ответа на эти вопросы у нее не нашлось. Моряк пожал плечами, словно его мало интересовали ее семейные неурядицы.

– Я пришел проститься. Мне пора возвращаться домой. Но сперва хочу дать тебе кое-что на память.

Он потянул ее за пальцы, продел ее руку в петлю из толстой скрученной ленты, которую крепко затянул на запястье и повязал куцым бантиком.

– Спасибо, – пропела она, придирчиво разглядывая странное украшение. – Кусок старой рогожи на запястье я никогда не носила. Все подруги обзавидуются.

– Это от паруса, – с довольным видом пояснил он. – Будешь представлять себя привязанной к мачте моего корабля.

Она взяла с прикроватного столика закапанный воском подсвечник и протянула ему.

– Ответный подарок. Найдешь достойное применение.

– Я рассчитывал на кое-что другое.

Сарина вздрогнула, когда он взял отброшенный ею стилет, и совсем оторопела при виде того, как он без лишних церемоний отрезал прядь ее волос.

– Спасибо, княжна.

– Жутковато немного, – прошептала она. – Только не ворожи.

Он поднес прядь к лицу и озабоченно сдвинул брови.

– А что это за запах? Летом пахнет.

– Пионовое масло.

– Да ты неженка.

– Откуда ты взялся? – скорее с вызовом, нежели с любопытством сказала Сарина. – Что здесь делал?

– Так я тебе и рассказал.

– Как тебя зовут? – настаивала она.

– Придет время, узнаешь. А если не узнаешь, значит не судьба.

Он поднялся, и старые пружины матраса скрипнули. Сарина тоже соскочила с кровати и проследовала за моряком к окну, словно провожала дорогого гостя в путь-дорогу.

– Ты не рассердился на меня. Это неожиданно.

– С чего бы мне сердиться? Ты так меня повеселила.

Он коснулся пальцами ее щеки, и Сарина удивилась нежному прикосновению. Уже через мгновенье ее ночной гость перемахнул через подоконник. Послышался свист, как от рассекающего воздух кнута. Моряк скрылся в темноте, а Сарина еще долго смотрела вниз, пытаясь разглядеть его фигуру.

Наконец она отошла от окна, но, мучимая любопытством, накинула халат и отправилась проведать пленников. В коридоре было пусто и темно. Горящие факелы оставили только у подножия лестницы. Когда Сарина проходила мимо спальни княгини, ей показалось, что ее окликнули, и она сбавила шаг и прислушалась. И тут же неприязненно поморщилась. До нее явственно доносились стоны Берты, которая голосила так, словно боялась, что ее могут заподозрить в верности мужу. Сарина закатила глаза и поспешила к лестнице. Она была уже на ступеньках, когда в спальне княгини хлопнула дверь. Затем Сарина услышала знакомый хрипловатый голос.

Выходит, княгиня не случайного гвардейца осчастливила, а воссоединилась со старым любовником.

Дейлан наконец-то явился.

-6-

Сил у Майи почти не осталось. Поначалу она пыталась двигаться, чтобы согреться, растирала ладони и глубоко дышала, но в конце концов сдалась и забилась в угол камеры, опираясь на каменную стену. В странном забытьи ей порой казалось, что ее плеча касается рука Беаты. Пару раз она могла поклясться, что слышит, как ее зовет тетушка. Майя открывала глаза, озиралась – тревожно и с надеждой. Ее взгляд долго блуждал в полумраке, пока усталость не побеждала вновь.