Там, где живут облака

…Дверь в гостиницу, куда их поселили в Ньяламе, тоже была занавешена традиционным тибетским покрывалом. Вся группа собралась внизу в большой комнате, которая служила одновременно и столовой и гостиной и жилой комнатой для хозяев. В центре был сооружен очаг, вдоль стен – лежаки, на которых можно спать и сидеть. Отапливалась только эта комната, а комнаты, в которых их расположили на ночлег, не отапливались вообще. Поэтому они были сырыми, промозглыми, с ажурной зеленой плесенью по углам.

– Удивительно, что сумка осталась на месте – комментировал происшедшие события Егор – но тебе, Макс нужно быть более осознанным и ответственным. Ведь из-за тебя чуть не пострадала вся группа…

– Да понял я, понял – Макс терпеть не мог, когда ему читали мораль.

– Ой, ребята – перебила их Тата – а вы здесь туалет видели? Тихий ужас! Раковины грязные и вонючие… а на дверях кабинок фломастером написаны правила пользования… Куда поворачиваться лицом и как сливать ковшиком.. Это даже не девятнадцатый, это шестнадцатый век… Вера, ты это видела?

– Нет, не видела пока. Но могу себе представить. Да мне и комнаты нашей хватило. Но меня это не удивляет, я часто бываю на востоке, многое приходилось видеть.

– Да – вмешался Бхола – восточные страны, это как проверка на прочность… Кто-то видит здесь грязь, нищету, а кто-то величие храмов и духовное богатство.. Как там, в Библии: по вере вашей и воздастся вам. Правильно? Я ничего не путаю?

– Правильно. Именно так там и сказано – поддержала его Вера – а моя дочь мне говорит: мам, скажи, зачем? Вместо того, чтобы поехать на курорт «все включено» и отдыхать, как люди, ты за те же, а то и большие деньги едешь на какую-то помойку, чтобы сидеть там и петь «ом»… какой смысл?

– И что ты ей отвечаешь?– спросил, улыбаясь Бхола.

– Что каждому свое. Я еду туда, куда зовет мое сердце. Кстати, несколько лет назад я была в Америке. Работала там. Тоже хорошая страна. Но совсем другая. Комфортная для проживания, но…не для поиска..

– Ну да,– вмешалась Зоя- там вместо «ом» нужно петь «мани мани»…

Все дружно засмеялись за исключением Таты.

– А я считаю, что в Америке тоже можно отлично развиваться – начала она.

– И именно поэтому ты поехала на Тибет – вдруг вмешался, молчавший до сих пор, Егор. Он сказал это с определенной долей сарказма.

– Хватит ребята! – остановила их Ася – тема закрыта.

– Ой, посмотрите сюда! – Лана показывала на какой-то сертификат, который висел в рамочке на стене.

– Что там?– Тата мгновенно переключилась.

– Тут написано, что это гостиница одна звезда.

– Супер! – Тата встала, и пошла фотографировать сертификат, чтобы послать мужу.

– Это одна звезда по- тибетски – опять вмешалась Зоя – наверное прямо над нашей гостиницей горит звезда. Именно ее имели ввиду, когда выдавали сертификат этому заведению.

– А я думаю, что никто ничего никому не выдавал – добавил Егор – сами нарисовали для пущей важности. Знаю я такие фокусы.

– Ладно, народ, пора спать – перебила его Ася – завтра первый пробный выход в горы…

Вере было тепло и уютно в своем спальном мешке, но сон не шел. Она вспоминала события сегодняшнего дня и улыбалась. Вот так день рождения! Впервые в жизни он прошел так необычно. И она была этому искренне рада. Ведь раньше все сводилось к застольям, гостям и горам немытой посуды.

Думала о том, что, наверное, действительно в ее жизнь пришли перемены…

А потом она увидела костер. Большой погребальный костер. И много людей в длинных оранжевых одеждах… Они пели и танцевали, а оранжевые языки пламени превращали в пепел то, что еще несколько минут назад было телом Мастера… Ей было видно его неподвижное лицо, родные и любимые четы… Вдруг все изменилось и она увидела на месте Ошо, лицо Сергея…

«Праздновать смерть… приветствовать как друга, уважать и почитать… Ведь ее, смерти, нет. Как и рождения тоже. Мы приходим сюда, чтобы пройти определенный опыт, и наполненными, мудрыми вернуться домой….»

А потом она вспомнила Нирвану…принять смерть как освобождение…и тогда это освобождение обязательно случается…. Теперь она знала, что там, за последней чертой, когда придет время, ее обязательно будут встречать. Ошо и Сергей…чтобы проводить домой. Она подойдет к ним и скажет: «Пошли. Нам пора. Я знаю, что все будет хорошо. Вы верите мне?» И они молча пойдут за ней… А потом Сергей вдруг остановится, посмотрит на нее внимательно, с любовью и ответит: «Я верю…Все будет хорошо. Сегодня я полечу. И первым и вторым пилотом. А ты теперь можешь быть слабой. Не бойся, я же с тобой! Я теперь всегда…. Всегда буду с тобой… Веришь?»

Москвичка. (Зоя)

Зоя ненавидела свое прошлое и никогда о нем не рассказывала. Откровенно говоря, она также сильно ненавидела и свое настоящее. И совсем не верила в светлое будущее. Увы, так уж сложилось в ее жизни.

Родилась в глухой деревне в Калужской области. Когда ей исполнилось пять – умерла мама. Это и было самым ярким воспоминанием ее детства. Сначала она, конечно же, ничего не понимала. Соседка баба Таня занавесила черными платками единственное в доме зеркало и сервант с посудой, в котором тоже была зеркальная полка.

Она все плакала и причитала:

– На кого ж ты, Ниночка, кровинушку свою оставила…она же попадет без тебя.. – и гладила Зою по голове.

Потом в дом пришли чужие люди. Они начали что-то делать, ходить по дому, трогать мамины вещи. Маленькая Зоя ничего не понимала. Ей было очень страшно, поэтому иногда она пряталась под кровать, где и находила ее сердобольная баба Таня.

– Иди ребятенок, поешь…некому теперь смотреть за тобой.. – и снова начинала плакать и причитать.

И действительно, некому, ведь родственников у них в деревне не было. А отец, который и в лучшие дни редко бывал трезв, теперь запил «по-черному».

Потом в дом принесли странный черный ящик, в котором она увидела маму. И почему-то мама лежала тихо-тихо, совсем не двигалась. Зоя несколько раз подходила близко, и когда никто не видел и не слышал, тихо звала ее. Но мама не откликалась. Она не подзывала Зою к себе, не обнимала ее за плечи, как раньше, не читала ей сказки.

Чужие люди приходили в дом. Они останавливались возле ящика, в котором лежала мама, плакали и причитали, а потом неизменно гладили Зою по голове. Ей это скоро надоело, и она спряталась в сарае.

Случайно услышала, как баба Таня говорила второй соседке Любаше:

– Ниночка-то наша верующей была. Ее мамка сильно в Бога верила, в церковь ходила. А Нина, как вышла замуж за этого коммуниста-ирода, так только горе горькое и знала…Знаешь Любаш, думается мне, что нужно батюшку позвать из соседней деревни. Пусть отпоет покойницу…

– А вдруг Иван засерчает? – спрашивала Любаша тихим голосом.

– Теперь ему, ироду такому, уже все равно. Пьет который день, не просыхает…

В тот же день в доме появился странный человек в длинном черном платье, с бородой и большим крестом на шее. Тогда Зоя впервые увидела священника.

Он пел какие-то странные песни, размахивал чем-то, от чего исходил дым с удушливым запахом и ходил по комнате. А мама по-прежнему лежала в черном ящике и не двигалась. И тогда впервые в ее детское сердце пришел страх. Она не знала, да и не могла знать, как это случилось, но только именно тогда она почувствовала себя очень маленькой, слабой и беззащитной. Этот страх прочно поселился в ее сердце на многие годы….

А потом было десять страшных лет жизни с отцом. Он напивался почти каждый день: иногда просто засыпал, а иногда начинал ее воспитывать. Хватал ремень и бегал за ней по комнате.

Однажды он ее все-таки догнал. И побил очень сильно. Все тело ее невероятно болело, но не это было главное. Именно в тот момент сломалось и исчезло то светлое, наивное и чистое, что еще было в ее душе. Она собрала вещи и ушла к бабе Тане…

Отец приходил и просил вернуться. Сначала она молчала. Раз, два, три…

– Дочка, пожалей ты его – вмешивалась баба Таня – пропадет ведь совсем без тебя…

Зоя молчала, но домой не шла. Однажды он пришел и попросил у нее прощения. Наверное, не потому, что осознал, что натворил, а просто потому, что «гудела» вся деревня, да и жить самому, управляться с домом и хозяйством было нелегко. Но она промолчала, глядя на стену, мимо его головы и осталась у бабы Тани.

Она вернулась через месяц. Сама. Отцу сказала сквозь зубы:

– Еще раз тронешь – не прощу…

Хотя, конечно же, слукавила. Потому как не простила его до конца и в этот раз. А еще так и не смогла простить ему маму.