Клятва

– Я дал клятву вашему умирающему сыну, и я намерен сдержать её. – Генри, наконец, посмотрел прямо на Кристину. Её большие, выразительные глаза блестели от подступивших слёз.

– Кристина, вы меня слышите? Вы согласны поехать со мной? – говоря как можно мягче, обратился маркиз к девушке.

Вместо ответа Кристины раздался беспокойный голос барона:

– Да куда же она поедет?! Для того, чтобы собрать девушку на бальный сезон, нужно столько сбережений… У нас нет таких денег!

Да, Грегори говорил правду – они были на гране разорения. Одна из причин которой являлась его страсть к игре в покер. Но не это стало причиной его «заботы» о дочери. Кристина была единственной, кто отвлекала мать от частого ворчания, перетягивая её недовольство на себя. А еще девушка всегда терпеливо выслушивалась стенания отца на то, как несправедлива жизнь, и утешала мать, когда у неё случалась истерика по поводу гибели сына.

Кто же теперь будет выполнять эту роль?

– Моих средств хватит на то, чтобы подготовить Кристину к сезону, поэтому вопрос денег не должен вас волновать, – Генри выжидающе посмотрел на родителей девушки.

– Хм, но, милорд, вы совершенно забываете, что Кристине понадобится сопровождение, – Элеонора поджала губы.

– Ошибаетесь, я помню об этом, потому в лондонском доме Кристина будет жить под присмотром моей родственницы.

– Но весь путь до Лондона… – начал, было, барон, и Генри, изрядно устав от этой беседы, резко оборвал его:

– Думаю, мы с вами можем уладить этот момент. Я выпишу вам чек, чтобы вы смогли решить некоторые из своих проблем. А эту маленькую проблему – путь до Лондона, я возьму на себя.

Глаза Грегори заблестели от радости. Он уже не беспокоился о том, что его дочь покидает родные стены и отправляется в сомнительное путешествие с чужим мужчиной. Поднявшись, барон повернулся к жене и властным голосом (впервые за эти годы) сказал ей:

– Помоги собраться дочери в дорогу.

Элеонора, обескураженная тоном мужа, молчаливо качнула головой. Она, вслед за мужем, поднялась на ноги.

– Не стоит нагружать Кристину вещами. Все необходимое у неё будет в Лондоне. Мы поедем налегке, – Генри снова посмотрел на девушку, – Кристина, прошу вас, поторопитесь, хотелось бы выехать прежде, чем ночь наступит ночь.

Кристина невидящим взором смотрела на маркиза.

– Кристина, – повторил Генри, чувствуя, что начинает терять самообладание.

– Кристина, – резким голосом позвал дочь барон. Девушка вздрогнула и окинула отца потерянным взором.

– Кристина, немедленно собирайся, – видя, что дочь хочет что-то сказать, Грегори строго добавил:

– Ты должна поехать с этим благородным, честным человеком. Он даст тебе то, что мы не сможем тебе дать в этом захолустье.

Кристина, ища поддержки и тепла, перевела взгляд на мать. Элеонора, смерив дочь оценивающим взором, сказала:

– Никогда не думала, что от тебя будет толк. Но кто знает, может поехать в Лондон не такая уж и плохая затея. Поторопись, не дело, чтобы маркиз ждал тебя.

Небывалых усилий стоило Кристине, чтобы не разрыдаться. Чувствуя себя униженной, она, подхватив юбку платья, покорно качнула головой и поспешно покинула гостиную.

Спустя ровно четверть часа Кристина, облаченная в дорожное платье цвета кофе, спустилась на первый этаж. Её руки, затянутые в невероятно неудобные, темные перчатки, слегка подрагивали, когда девушка пыталась заправить под шляпку выбивающиеся пряди.

Генри, в это время ожидавший Кристину, мысленно выругался на её мать. Та одежда, что была на девушке, буквально уродовала её. Этот оттенок, форма, ткань… Маркиз, как настоящий ценитель прекрасного, мысленно записал в своей голове одну из первых целей – первым делом купить Кристине хотя бы пару светлых платьев элегантного фасона. Ибо видеть девушку в стенах своего дома в этом траурном наряде будет настоящим мучением для его глаз.

Кристина не помнила, как прощалась с родителями. Не запомнила их слов и даже не поняла, обняли ли они её на прощание. Словно кукла, она забралась внутрь экипажа. И лишь когда дверца его хлопнула громче, чем обычно, Кристина вздрогнула и будто стала пробуждаться. Оторвав взгляд от окна, девушка посмотрела на мужчину, сидевшего напротив.

В мягкой полутьме, его глаза поблескивали, как драгоценные сапфиры. Генри так же смотрел на Кристину. Дружелюбная улыбка тронула его губы, послышался мягкий, бархатистый голос:

– Теперь, Кристина, можете избавиться от мучающих вас перчаток и шляпки.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Кристина благодарно улыбнулась Генри. Быстрыми движениями, девушка стянула с рук перчатки, а затем – освободила свою голову от жесткой, давящей на виски, шляпки. Правда, волосы тут же своенравно выбились из прически, но это было привычным явлением, и вот уже Кристина ловкими пальцами поправила светлые пряди, возвращая их в пучок.

Сделав это, девушка с облегченным вздохом откинулась на упругую спинку сиденья. Экипаж как раз выехал с небольшой дорожки, что шла от дома Вудвиллов, на широкую дорогу и стал набирать скорость.

Теплый, пропитанный ароматом цветов и недавнего солнца, ветерок врывался через полуоткрытое окно. Кристина, не сдержавшись, сдвинула шторы в сторону и подставила лицо быстрым потокам воздуха, которые стали, лаская, скользить по её лицу. И вместе с ним, по щекам девушки полились горячие слезы. Все то, что Кристина сдерживала во время беседы с родителями, выбралось наружу.

Много вопросов было у Кристины к матери и отцу. Почему они считали её досадным приложением? И что она сделала такого, что о ней так думали? Почему все эти годы для них она была кем угодно, но никак не единственной, любимой дочерью?

Да, этих вопросов было немало. Но, ни один из них, Кристина не осмелилась задать своим родителям. И дело было не только в воспитании, а в страхе, что крылся в груди девушки. Она боялась услышать, что и так было очевидно для чужих глаз – младшая дочь четы Вудвиллов была ненужным ребенком для них.

Заметив, как подрагивают плечи Кристины, Генри обратился к ней ласковым голосом:

– Кристина, а расскажите что-нибудь о себе.

Девушка медленно обернулась и послала маркизу непонимающий взор.

– Что вы хотели бы узнать обо мне? – Кристина спешно стерла с левой щеки остатки слез и поудобнее села на сиденье.

– Да что угодно, – Генри расстегнул пуговицу жилета, – какие ваши увлечения? Что любите?

– Что я люблю? – Кристина, призадумавшись, чуть нахмурилась. Боль, что прежде клокотала в сердце девушки, начала притупляться. Мысли и чувства изменили свое направление.

– Да, что любите, – Генри с легкой улыбкой на губах смотрел на Кристину. Перемены, что происходили на его глазах, радовали мужчину.

Он не терпел женские слезы, но слезы, что маркиз видел минутой раньше, так отличались от тех, что довелось ему наблюдать прежде.

Эти слезы проливались не для чужих глаз. Не для того, чтобы вызвать жалость или же, смягчив мужское сердце, получить желаемое. Кристина плакала искренне и уж точно не хотела, чтобы он видел это.

– Я люблю мир, люблю мчаться верхом на коне и чувствовать, как ветер треплет мои волосы. Я люблю просыпаться утром от пения птиц, а перед сном самой большой радостью для меня является прогулка под звездами, – глядя куда-то перед собой, вдохновлено начала Кристина. – Я люблю читать, и неважно – утро или же ночь. Я люблю прогуливаться по лесу и собирать ягоды и цветы. Я люблю тишину и журчание ручья, а еще – пускать кораблики, и устраивать пикник на свежем воздухе. Я люблю…

Девушка, оборвав речь, посмотрела на маркиза. Мужчина, глядя на неё странным, непонятным взглядом, улыбался.

Ощущая смятение из-за своей излишней откровенности, Кристина тихо поинтересовалась:

– А что любите вы, милорд?

Маркиз поморщился:

– Кристина, прошу вас, когда мы наедине, называйте меня просто – Генри.

– Хорошо, – девушка, совладав со смущением, улыбнулась, – Генри, а что любите вы?