Свои

Воистину говорят, что Господь любит и хранит дураков и пьяниц. Как-то так случается, что все свои азартные игры с Судьбой брат выигрывает при абсолютном нуле на своём счёту.

В стройбате на Байконуре, а в СССР там был тот ещё интернационал, не для нормальных людей, он вышел из строя на вопрос начальника клуба:

– Художники есть?! Шаг вперёд!

И потом два года прокайфовал в тихой и тёплой художке, под журчание телевизора смешивая краски и натягивая холсты второму вышедшему из строя – настоящему художнику, пока остальные его сослуживцы чего-то строили на лютом казахском морозе.

А в 2024-м году, напрочь запутавшись в отношениях, долгах и кредитах, Женя пошёл и записался на СВО. Штурмовиком! Провоевал под Донецком неделю… и прилёт! В итоге, 300-й. Н-да, сильно ему досталось осколками… весь теперь дырявый, но живой. Бог спас, кто же ещё?! Сейчас он в госпитале. Лечат его и вылечат, конечно. Потом, реабилитация и, видимо, инвалидность. Получил медаль, кучу денег и всевозможные льготы от Родины. Всё, по-честному, контракт! Главное, что бы опять пить не начал. Дай-то Бог!

Что там мама Аня им про Бога рассказывала? Она ведь Антона с братом тогда, в 60-х, крестила по-тихому. Маленький подвиг был по тем временам, ибо, комсомолкам это не разрешалось. Оба раза в обед убегала с завода и крестила. Видимо, заранее договаривалась с батюшкой. И молчит мышкой. Но, Антон знает где у неё их с братом крестильные крестики лежат. Простые такие, алюминиевые, на синей тесёмке.

Главное сокровище маленького Жени – американский большой Красный трактор на четырех плоских батарейках. Где его, такой великолепный, в большой коробке, добыл добрый дядя «Председатель» и подарил Жене на день рождения, неведомо. Но, трактор блестит, поршни его прозрачного двигателя двигаются, он умеет разворачиваться на месте, ездить туда-сюда и гудит как паровоз. Трогать этот трактор никому нельзя категорически! Можно только смотреть, да и то, с разрешения маленького хозяина, если он добрый.

«Несуны»

Однажды, батя принес домой горсть гвоздей в рукавице-верхонке и Антон по глупости и малолетству его спросил:

– Пап, ты что, украл эти гвозди на Заводе?

– Запомни, сын, я не вор, я «несун»! – таков был его гордый ответ.

Потом Антон его этим «несуном» полжизни подкалывал. А он и не обижался. Тогда все несунами были. Вот, тётя Маша, батина родная сестра, по кирпичу в день в женской сумке выносила с Завода. За пару лет на гараж натаскала. А если хорошо по гаражам пошерудить, 5-10 ракет СС-20 легко можно будет собрать. Их в Городе выпускали. Но, вообще, это кажется военная тайна…

«Несунами» все советские граждане были поневоле. И рады бы что-то купить и деньги были, да негде. Или покупай ворованные кирпичи или иди запишись на кирзавод. Представь бумаги о выделении участка и разрешение на постройку дома, утвержденный проект, расчет количества и жди очереди пару лет. То же и со всем остальным, с краской, досками и т.д. Поэтому в народных представлениях, «несун» это был «свой» по жизни – сосед, родственник, приятель. А «вор» он и есть вор, и место его в тюрьме.

К слову. Вот необъяснимый пример на ту же тему из того же времени. Солярку гражданам тогда не продавали, только бензин. И даже экспортные дизельные «Волги», привезенные из-за границы, не регистрировали в ГАИ, и приходилось хозяевам менять дизеля на ДВС.

При том, что на Реке стояли тысячи частных ботов с дизелями, в техпаспортах которых было написано «с механическим двигателем». И где их хозяева тогда брали солярку? Правильно, покупали за бесценок у водителей грузовиков, сливали с тепловозов, с тракторов и т.д. И что-то Антон не помнит, чтобы кого-то за это ловили и привлекали. Они кто были, «воры» или «несуны»? Правильно, судом не установлено, значит, честные советские граждане.

Мама Аня

Мама Аня женщина суровая. Заводская рабочая, дитя войны, выпускница детского дома. Сама она про детдом никогда не рассказывала, но Антон нашёл и прочитал в Интернете воспоминания ее товарок, как они жили в том детдоме в войну. Девчонки ее звали Нюрой. Плясунья была отчаянная, пела в хоре.

Кстати, нормально они там жили, в детдоме, без ужасов. Сибирь же! Не голодали, ездили с концертами по госпиталям, за лошадьми ходили, на детдомовском огороде овощи выращивали.

Нюру и ее сестру Фросю привез в детдом председатель колхоза. Мать их, бабушка Дуся, как и у бати мать звали, умерла зимою 1942 года. Надорвалась на колхозной работе и умерла, на работу с утра не встала. А голодные дочки-погодки доходили в холодной нетопленой избе рядом с мёртвой матерью. А отец их, дед Иосиф, уже на фронте погиб. Завернул девочек пьяный председатель в один тулуп и на санях отвез в район, где сдал в местный детдом. Поклон ему до земли, инвалиду Гражданской войны, пьянице русскому запойному! Не выжили бы сестрички без него.

А так, пока обе замуж не вышли, ездили они в этот районный детдом из Города на каникулы из ФЗУ и в отпуск с завода. А куда еще? Обе красавицы были невозможные, Антон видел их на фото того времени.

Как-то, он помнит, на трамвайной остановке маму Аню окликнул какой-то мужик:

– Аня! Помнишь меня?

И как она рванула от него, волоча маленького Антона за руку. Не захотела вспоминать послевоенное заводское общежитие. Антон уже взрослым её об этом случае спрашивал. И она ответила:

– А отец бы что сказал?! Мать же его меня тогда в общежитии ему выбрала…

Мама Аня их всех любит, но что такое хорошо, а что такое плохо, она знает точно и по-своему. А на их мнение по этому поводу ей наплевать. Запросто может пройтись по карманам насчет денежной неучтёнки и сигарет. Может без спроса сдать в комиссионку отцовский выпрямитель и т.д.

Это нужно было учитывать! Но, они все её тоже любят.

Мама Аня на четыре года моложе бати. Антон и Женя у них поздние дети. Еще был первый, Павлик, но в 5 лет он умер от неизлечимой болезни. Как они это пережили и остались вместе, Антон не представлял! Видимо, просто любили друг друга, вот и остались.

А хорошим, но несколько навязчивым примером для Антона, у мамы Ани всегда были «Рыба» и два Вити – Маливинский и Уляхин, трое друзей-ровесников, которые, чуть ли не единственные в «Яме», кто после школы сразу поступили в институты.

Пример был и впрямь хорош…

С местной шпаной, в отличие от Антона, эти ребята не водились и по вечерам в «Яме» не гуляли, а занимались на стадионе «Динамо» в секции борьбы самбо. И небезуспешно, все выполнили норматив «Мастер спорта СССР»! Так, при попытке их подмять под себя, они так наваляли шайке местных жиганов с ножами и кастетами, что менты, не разобравшись, сначала хотели завести на ребят уголовное дело по тяжким телесным повреждениям. Но, потом разобрались и, наоборот, наградили их почётными грамотами. А потому, что в той шайке было двое беглых зеков с зоны №5. Витя Уляхин потом даже стал начальником прокатного цеха на Заводе и, видимо, поэтому очень рано умер от сердечного приступа. Ой, тяжкая это была работа…

Бабушка Дуся

Батина мать – Евдокия Матвеевна, Дуся. Она умерла, когда Антону уже было семь лет и он собирался в первый класс! Поэтому, конечно, он её помнил достаточно хорошо.

Дуся не вынесла смерти первого внука – пятилетнего Павлика, и что-то с ней после этого случилось. Она сильно похудела, начала заговариваться, перестала узнавать окружающих, бросалась на них и признавала только батю – своего сына. Пальцы на её руках скрючились и стали сильно дрожать. Кормил её батя с ложечки, сама Дуся её удержать уже не могла и ела мало и без аппетита. Но, в больницу её всё равно не отдавали – своя же, родная – и Дусина железная кровать до конца её жизни стояла в кухне их первой однокомнатной квартиры, которую батя получил, работая на стройке и куда они все переехали из барака. Тогда, так можно было получить квартиру, и очень даже просто. Завод строил много жилья для своих рабочих и если было нужно получить квартиру побыстрее, люди на год отрывались от станков, где очень прилично зарабатывали на сдельной, и шли работать разнорабочими на стройку.

И вот, как это бывает?! Дуся же такое вынесла…

Голод в деревне, после которого её муж Гриша, отличный штукатур, бросил хозяйство и двинул с семьёй в Город, спасаться. Там они и встретили воскресенье 22 июня 1941 года. Гришу забрали на войну мгновенно и Дуся с двумя детьми-подростками – батей и его сестрицей Машей, без каких-либо средств к существованию зимовали… в самой что ни на есть землянке. И не одни они. А морозы той зимой стояли под сорок. И только когда весной на Гришу пришло извещение-«похоронка», Советская власть выделила вдове воина каморку в заводском женском общежитии и устроила её туда работать вахтёром и уборщицей. И это была огромная удача! И сразу жить стало легче!

***

Война закончилась. Семья переехала в большой барак, построенный пленными немцами, и заняла там целых две комнаты. Такие бараки немцы строили быстро, засыпая дощатые стены угольным шлаком из заводских печей для разогрева чугунных слябов. Вода из колонки, туалет и дровяная сарайка во дворе. Красота!

Дети выросли. Маша вышла замуж за Николая Николаевича, капитана-фронтовика, намного её старше, который увёз молодую жену на край света, а именно, на только что отвоёванные у японцев Курилы. А батя после окончания семилетки пошёл работать учеником слесаря на Завод и в 1949-м его призвали на службу во флот.

И когда он из Совгавани приехал домой в отпуск, честно выиграв его у замполита Флотского экипажа в шахматы из трёх партий… вот, тогда-то и присмотрела ему Дуся невесту – фрезеровщицу Аню, красивую, серьёзную и не подверженную разгульным общагинским нравам девушку.