В складках миров и времени

Глава 2.

Южная дорога на Любек в ночное время была пуста и на удивление суха. Это Иван определил, переступив с ноги на ногу и пошарив вокруг руками. Стояла кромешная темнота, а Иван не догадался закрыть перед переходом из света во тьму глаза.

Включив зелёный лазерный фонарь, Иван огляделся. Дорога, выложенная камнем, уходила в темноту. Накинув на глаза прибор ночного видения, он двинулся на север. Дорога петляла. По сторонам, в некотором отдалении, то там, то тут, угадывались строения, похожие на землянки. Рядом с некоторыми дотлевали очаги.

Иван спустился в ложбину, и под его ногами захлюпала грязь, но, примерно, минут через сорок дорога пошла резко вверх, и Иван упёрся в стену. Вернее, в ворота в стене. По здешнему времени в Любеке стояла полночь 966 года.

Не раздумывая, Иван постучал концом копья в ворота. Никто не отозвался. Постучав ещё и ещё, Иван уже хотел начать обходить стену, как его окликнули:

– Хто е?

– Витчиняйте. Подорожник.

Из-за ворот что-то сказали на непонятном Ивану языке, и Иван догадался, что идея с украинским, не прокатила.

– Да открывай, мать твою, – грозно крикнул Иван, – жрать охота и поспать бы!

– Рус-Рус!? О! Харашо! – Забубнили два голоса и за воротами послышался звук, открываемого металлического засова.

Открылась низенькая маленькая дверка, ранее Иваном не замеченная.

– Ком! Ком! – Проговорил высунувшийся в неё человек и исчез.

Иван, не веря чуду, просунул в дверь не голову, а сидор, и едва удержал его в руках, так как по нему прилетело палками сразу с двух сторон.

Резко кинувшись в проём двери, не снимая прибора ночного видения, он засадил правому тупым концом древка, а второму ткнул остриём под рёбра и приподнял его над землёй. Хорошо так ткнул, видя, что тот защищён кожаным панцирем. Начинать свой первый день с убийств Ивану не хотелось.

Первый, получив в промежность, не поднимаясь, корчился и постанывал, второй подёргивал ногами, чуть касаясь ими земли, и держался за копьё двумя руками.

– Ну, змеинное племя, пошто порешить меня хотели?! В чём грешен христианин перед вами?!

Висящий на копье хрипел. Иван, чуть опустив его, ткнул пяткой правой ноги поднимавшемуся первому привратнику в колено, и тот, снова взвыв, завалился на бок. Перетащив второго, он сбросил его на первого, и, занеся копьё, крикнул:

– Порешу, вражьи души!

Продолжая «играть» Иван, видел, стоящего на крыльце какого-то высокого здания человека в плаще и капюшоне, а за ним несколько лучников. Прикрывшись сидором, который держался на плоской титановой пластине, Иван ждал.

– Не стрелять, – со словенским акцентом произнёс негромко главный. – Кто ты есть? Русичь? Откуда?

– Оттуда, – махнув рукой на юг, сказал Иван.

– Что хочешь?

– За стенами поспать. Я заплачу!

– Христианин? – С удивлением спросил он.

– В Риме крестили

– В Риме? – Совершенно спокойно, без эмоций, спросила фигура. – Расскажешь. Можешь устроиться сейчас с лошадьми, под навесом. Не замёрзнешь?

– Спаси Бог за доброту! Воды бы испить…

– Там судно4 (кадушка) с водой и ведро5(ковш).

– Спаси бог, – повторил Иван и поклонился.

Ногу с привратника он снял, освободил приколотую к земле копьём куртку, и они двое зашевелились.

– Пусть не балуют! – Попросил Иван и отступил в сторону. ПНВ он поднял на верх и спрятал под капюшон.

Вспыхнул факел, осветив живым, колеблющимся светом двор монастыря.

– Хорошо, что ты не стал убивать их, – сказал человек в плаще.

– Не убий… ведь…

– Ну-ну… Покажи ему хлев, – приказал человек, и служка с факелом побежал в дальний угол крепости.

– Следи6(Ступай).

* * *

Иван всю ночь не сомкнул глаз. Растянув вокруг себя вязанку «ежей», он мог бы спать спокойно, до первого вскрика, но он так и не заснул до первых лучей солнца. Нервы. А с солнцем ожил и двор монастыря. Первыми из пристроенной к стене конуры вылезли ночные привратники.

Иван лежал, претворившись спящим, и они оба подошли к нему, не решаясь подходить слишком близко. Пошептавшись, они, увидев настоятеля, быстро от него отошли. Иван пошевелился и, поднявшись с войлока, потянулся.

– Великий ти, брат! – Сказал настоятель. – Како ти спал?

– Хорошо, отче… Слава Богу!

– Пошли к заутрене.

– Опроститься бы?

– Следи за ним, – настоятель указал на сторожа и тот отвёл, куда надо.

Обмыв руки, Иван прошёл вслед за всеми в двери, и они оказались в просторном помещении с крестом у противоположной стены. Перед ним стояла братия, человек двадцать и вчерашние привратники.

Иван, остановившись на входе, пропустил настоятеля вперёд и двуперстно перекрестился на крест, повторив его движения, достал из-за пазухи большой серебряный крест, поцеловал его.

– За такий крист и христяне убияти7. Не иззивай (искушай), жжаль (прости) ми Бог8. Сховай.

Иван крест спрятал и склонил голову.

Службу читали на латыни. Иван молился по-русски.

Рядом с ним пристроился зашедший в храм монах в плаще, который явно прислушивался к его молитве, а после службы побежал к настоятелю докладывать.

Все монахи приложились к руке настоятеля, и тот подозвал Ивана к себе, но руку не подал.

– Кому ти молил? – Спросил он.

– Христу. И богу единому.

– А ну… помолись.

Иван прочитал символ веры.

– Почему по-русски?

– Так понятней. Папа Римский Иоан самолично перевёл, записал мне своей рукой, и заверил своей печатью.

Иван поднял сидор, достал из него кожаный тубус, развязал ремешки и вскрыл его. Вынув пергамент, с которого свисала на синей и жёлтой нитках свинцовая печать, Иван передал его настоятелю.

Тот, взяв его двумя руками, развернул.

– Это рука Папы!? – Изумлённо спросил он.

– Да. Это он писал, когда ещё не был Папой. Он был ещё юным, но, когда стал Папой, заверил перевод своей печатью. Я был его рабом… Вернее, рабом его отца, патриция Кресцентия. Мы с ним вместе выросли. А когда он учился в школе певчих, мы вместе учили псалмы.

Настоятель ещё удивлённее посмотрел на Ивана. Тот, оглядев помещение, и «качнув» его грудным звуком «и», запел:

– Беатус вир куи аббиит…

Его голос, оттолкнувшись, от стен, затрепетал голубем, собрался и окреп в центре храма. Братия усиленно закрестилась, опустившись на колени.

Перекрестился и настоятель. Потом он стоял, сложив руки на груди, до конца псалма.

– Хвала Богу! – Сказал он, возвращая пергамент. – Гремо исть9 (Пошли есть).

– Умыться бы, настоятель.

– Я не опат10. Я князь Након Любекский.

Иван преклонил голову.

– А я – Иван Кресцентий, – сказал Иван и вынул из-за пазухи золотой Римский солид на котором было написано «кресцентий».

Теперь князь преклонил голову.

– Я не патриций, князь, и не сын патриция. Я просто Иван.

– И что же ты тут делаешь?

– Живу своей жизнью. Иду на Рюген. Туда ушли, как говорят, мои родичи. А больше идти мне некуда.

Князь внимательно посмотрел на Ивана.

– Теперь понятно, – сказал он, и повёл Ивана за собой.

* * *

В крепости у Накона Иван гостил уже третий день. Кроме прибора ночного видения и фонарика, артефактов будущего у Ивана не было. Да и их он «отнёс» назад в будущее.

Князь был немного старше Ивана по возрасту, как он сказал: «тридцать одна зима», но выглядел значительно суровее. Его лицо испещряли морщины и шрамы. И именно на это князь сразу обратил своё внимание, когда узнал возраст Ивана.

– Слишком ты гладкий для воина, – хмыкнул он.

– Да, я… В общем-то и не воин, – сказал Иван. – Так… Погулять вышел. Участвовал, иногда в междоусобицах патриция… Да в боях, что он устраивал для своих гостей.

– И чем ты дрался? – Спросил князь. Глаза его смеялись. – Хотя… Копьём ты справно владеешь…

– Молотом.

– Молотом?! – Удивился князь. – Не рыцарское оружие.

– А я и не рыцарь. К кузне приставлен был с мальства, вместе с батюшкой моим.

Иван достал из сидора молот на длинной железной рукояти, выдернул наверх и поставил его рукоятью вертикально на ладонь вытянутой вперёд руки.

Немного подержав, Иван сбросил молот вниз, перехватив его обратным хватом возле молотка, развернул рукоятью вверх, и стал вращать вокруг кисти и своего тела. После очередного заворота за спину, он перекинул молот через плечо и поймав его за конец рукояти, продолжил вращать вокруг себя. Скорость вращения уменьшилась, но гул, издаваемый молотом, стал страшнее. При Ивановых габаритах и длине рук подойти к нему ближе чем на три метра казалось не реальным.

Князь стоял, слегка приоткрыв рот, потом опомнился, увидев взгляд Ивана, прикрыл зевало, и покачал головой.

– Даже проверять тебя, какой ты воин, нет желания, – изумлённо сказал князь.

– Патриций любил хвастать моей силой. Когда к нему приходили гости, он ставил меня против четырёх их слуг. Не могли подойти. Мечи, копья, щиты – всё в кашу, – говорил Иван, не переставая вращать молотом.

– Я так целый день могу, но с двумя молотками красивее выходит, – сказал он, остановил вращение, перехватив рукоять у основания, и подал молот князю рукоятью вперёд. Дыхание его было ровное.

Князь, взяв молот, охнул, уронив его наземь.

– Чёрт здоровый! – Восхищённо воскликнул он, потирая кисть правой руки.

Он подошёл к Ивану, и как-то по-новому взглянув на него, спросил:

– И что же ты тут делаешь, Иван – сын патриция.

– Гуляю. Я же сказал. Мои родичи с острова Рюген ушли, когда меня ещё не было. Вот иду туда. Дома у меня нет. Родителей тоже.

– Понятно, – сказал князь, прищурив глаза. – А кузнец ты какой? Добрый? Что можешь?

– Всё могу.

– Покажешь?

Иван посмотрел на князя, и поинтересовался:

– В кузнецы меня сватаешь? Не пойду я в кузнецы. Намахался. А вот показать – покажу.

Иван снова залез рукой в карман сидора и достал тряпицу, которую передал Князю.

– Дарю! – Сказал он просто, – За доброту твою, князь.

Након развернул подарок и увидел кованную розу, невероятной красоты.

Князь держал её двумя руками и смотрел не отрываясь.

– Сказать, что я восхищен? Это пустые слова. Спаси тебя Бог. Мастер!

– Такой цветок рисовали на щитах мои предки. Так говорил мне мой отец.

– Такие цветы были на щитах воинов с Рюгена, которые убили моего брата Стойгнева, когда мы воевали против саксов. Они поддержали наших врагов и напали на нас сзади.

Иван с интересом посмотрел на Накона.

– И что там, на Рюгене?

– Там не любят христиан, Иван, и… там не любят меня. Поэтому, помочь тебе ничем не могу.

Иван стоял, опустив голову.

– И что же мне теперь делать? – Спросил он самого себя.

Князь развёл руками и улыбнулся.

– Гулять. Жить. Хочешь туда?

– Посмотреть хочу. Отец много рассказывал.

– Мои земли заканчиваются у самого острова, но убедить руян в этом сил у меня сейчас нет. И они продолжают грабить их. Многих воинов мы потеряли в войне с саксами. И с руянами.

Князь с интересом посмотрел на Ивана и предложил:

– Хочешь, я тебе эти земли передам на лен11. Договоришься с руянами, глядишь и пустят они тебя на остров. А просто так туда идти не советую. Люты они до христиан.

– Какие земли?

– Ростока. Но воев для тебя у меня нет.

Иван оглядел деревянный невысокий трехэтажный замок, обнесённый деревянным частоколом стен.

– Это твой замок? И твои вои?

– Да. Я здесь вырос. Но гард стоит ниже по реке. Там и семья моя… жёнка, дети и я сам обитаю. Большой гард. Аж три крепости.

– А стены?

– Завтра поедем, посмотришь.

* * *

Утром, после заутреней молитвы и завтрака, они тронулись в путь. Лишнего коня Ивану не нашлось. Пришлось одному из княжеских воинов ехать на повозке, загруженной каким-то скарбом. Скарб укладывали в телегу затемно, и он был прикрыт рогожами, но Иван сразу определил, что там что-то сильно тяжёлое. Две лошади, низкорослые, но крепкие, с трудом тянули телегу с грузом и двумя седоками. Груз позвякивал и погромыхивал.

– Оружие? – Прямо спросил Иван.

– Да, – сказал князь не очень охотно. – Потеряли много в болотах… Куём помаленьку.

– К оружию руки нужны.

– Дай Бог народятся и новые подрастут. Да и идут к нам из разных мест, где христиан притесняют.

– И вы всех сразу не в плуг, а под ружо?

– Плуг? Что есть?

– Орало.

– А-а-а-а… Нет… Сначала в плуг.

Князь рассмеялся.

Так, разговаривая, они ехали недолго. Дорога, шедшая на север, плавно заворачивала вправо и вышла на берег не глубокой, но быстрой реки, через которую отряд переправился, не слезая с лошадей и не замочив ноги. Дорога вышла на пригорок, и Иван увидел перед собой другую реку и остров, образованный слиянием трёх рек. Дорога вела к мосту через башенные ворота. Стен у города не было.

– Плохо, – сказал Иван, едва удерживая под собой чужую лошадь, рванувшуюся из-под него вниз по склону.

– Что плохо? – Спросил, догнав его, и перехватывая узду, князь.

– Стен нет.

Иван, свесив ноги почти до земли, натянул повод, слез с лошади и, поклонясь, передал его спрыгнувшему с телеги воину, с благодарностью посмотревшему на Ивана. Он, всю дорогу, трясясь в телеге, отворачивал обиженно голову в сторону от своей лошади. Иван, не стал оскорблять чувства викинга. И князь правильно понял поступок Ивана.

– А ты… политик, Иван.

– Рим без политеса, – не Рим, – с глубокомысленным видом сказал Иван банальщину.

– Хорошо, что ты это понимаешь. Может быть тогда у нас с тобой что-нибудь и получится.

– У нас? – Иван посмотрел князю в глаза.

– У нас. Или ты пойдёшь гулять дальше? – Усмехнулся перерезанными шрамом губами князь. – Направо – враг твоего патриция Оттон, налево – его друзья саксы, прямо – болота и дикие даны.

Иван усмехнулся, взял под узду княжеского коня, тронул его с места, толкнув его морду вперёд, и пошёл по дороге, держась за княжеское стремя. Это был его немой ответ на прямой вопрос князя.

– Ну ты… Великий ты политик, Иван! – Вскрикнул радостно князь, хотел хлестнуть коня плетью, но передумал, и стремя из руки Ивана не вырвал. Конь шаг прибавил, и Ивану пришлось немного пробежаться.

Князь натянул поводья, остановил коня и слез с него. В какой уже раз посмотрев на Ивана с прищуром, он приобнял его и ввел в городские ворота.

– Гляди, какой град! – Сказал князь, показывая рукой на стоящую невдалеке крепость за пятиметровым частоколом стен.

– Град хорош, но стены нужны везде, – ответил Иван, цыкая зубом. – Даны вас тут как кур передавят. По морю придут и передавят. И ты бы князь об этом позаботился прежде, чем умереть.

Князь отшатнулся, но посмотрев на спокойное лицо Ивана, спросил:

– Что-то знаешь?

– Много знаю, – вздохнул Иван, – но ещё больше не знаю. Долго говорить надо.

– Поговорим ещё, – сказал князь, и отдал коня выбежавшему из крепости воину. Следом за ним бежали двое парнишек: один лет тринадцати другой помладше.

– Сыны мои, – крикнул князь и подхватил обоих

– Тату, – захныкал младший, – а Мстивой меня дражнит лягухой, пошто у меня цыпки.

Князь оглянулся на Ивана, засмеялся и потрепал старшего по лохматой шевелюре.

– Эх вы… Цыпки с Лягухами! Привечайте гостя. Аж из самой Ромеи к нам пришёл. Иван зовут. А я пока мамку вашу обниму.

Он толкнул детей в сторону Ивана, а сам обнял крепко сложенную женщину с кольцами волос на голове, в синем, длинном, до щиколоток, шерстяном платье. Спереди шов её платья и края длинных рукавов были расшиты жемчугом и цветными нитками. Под полами платя Иван разглядел коричневой кожи носки обуви.

Подав руку старшему, который с удивлением пожал её, и взяв двумя руками ладонь младшего, спросил:

– Одного, понятно, зовут – Мстивой, а второго Мстиграг?

– Мня зовут Пётр, а это Клим, – сказал старший.

Младший прятался за его спину.

– А, ну, смотрите, что у меня для вас есть, – сказал Иван, и полез в свой сидор.

Первым он вытащил деревянную машинку на больших колёсах в виде лягухи у которой при вращении колёс раскрывалась пасть и высовывался язык.

– Это Климу, а это Петру, – сказал Иван, доставая большой раскладной нож, его собственной работы, с деревянной ручкой и с кольцевым фиксатором лезвия.

– Тату, лягуха, – радостно закричал малой. – Ротом жмакает!

– Ух ты! – Обмер Пётр, когда Иван раскрыл ему нож.

– Ничего? – Спросил Иван князя.

– Как раз! – Удивлённо сказал князь. – И много у тебя там цацек?

– Нет. Но для твоей хозяйки найдётся. Позволишь и ей преподнести?

– Подноси.

Иван достал небольшую коробку из сандала и передал с поклоном княжне.

– Княжне подарок княжеский. Своими руками сделал.

Княжна пожала плечами, взяла коробочку и почувствовав аромат сандала приложила её к носу.

– Ах! – Сказала она, повернув вставленный в неё ключик. В ларце лежали серебряные серьги с синим камнем.

Княжна растеряно оглянулась на мужа, тот развёл руками.

– Вот такой у нас гость, Ирина. Очень необычный гость, – сказал князь покачивая головой. – Пошлите в хату, а то люди собираются. Не ладно.

За стенами крепости стояли обычные русские княжеские хоромы: подклеть, клеть, и так несколько собранных вместе зданий с переходами между ними. Снизу – хозяйские постройки и жильё для слуг. На второй этаж шла двусторонняя лестница.

– Что за каменья, ты моей жонке подарил?

– Лол12 (Рубин). Синий. Из Германии патрицию привезли целую жменю. Я ему кольца делал, серьги. А он их мне отдал. Он же епископом стал. А жены у него нет. И мне ни к чему. Я платье княжны увидел и вспомнил.

– Хитёр ты брат, – одобрительно прошептал князь.

– Я же тебе говорил: дома у меня нет, а ты мне вроде как предлагаешь целый удел. Ты мне, я тебе. Куда мне их? Самому носить?

Князь рассмеялся.

– Кажут, что предыдущие папы носили, прости господи, – сказал он и перекрестился.

– Кажут, – прошептал Иван. – Там и не то было, прости господи.

Они дружно рассмеялись и князь, приобняв Ивана за плечи, подтолкнул вверх по лестнице.

* * *

Домашние князя знали, когда он приедет, поэтому столы уже были накрыты, а приглашённые ожидали во дворе замка. Князь, поднявшись на крыльцо, обратился к ним.

– Я пригласил вас всех за мой стол, потому что у меня праздник. Из Рима пришёл Иван, мой хороший друг, и я хочу, чтобы вы познакомились с ним. Прошу всех за мой стол.

Князь обвёл руками столы, выставленные прямо на улице несколькими рядами.

– Тут собрались многие князья наших земель. Почти со всех. С Магдебурга нет и с Ростока. Там у нас временный местник. А может и убили его уже. Или в полон взяли вместе с людишками. Этот третий с конца холодов.

– Так сейчас, вроде, юниус только… и третий? – Спросил Иван.

Разливальщики пополнили чаши и встал князь.

– Я хочу представить вам Ивана, други мои. Предки его из руян, но родился он в Риме. Был рабом и кузнецом у римского патриция. Очень хорошо машет кувалдой. Сам видел. Так машет, ажно душа на небо просится, так страшно. Он пойдёт на стол Ростока.

За столом загудели. Послышались голоса:

– Загубишь воя, Након. Ну его, этот Росток. Силёнок накопим, сами отдадут.

– Ему бы десяток таких, как он… тогда только.

– Да где ж их взять десяток, всё по домам сидят, вои, – крикнул дед, – под бабьим крылом13 (подол).

– Так мы не знаем, что он сам за вой.

Князь ткнул Ивана локтем. Иван тяжело вздохнул, поднялся и вышел из-за стола, перешагнув общую длинную скамью.

– Выходи строиться! – Крикнул он. – Один давит на голову двумя руками, другие давят на первого, помогают. Только выберите у кого руки крепкие, а то сломаете.

Иван встал набычившись, а в его голову руками упёрся здоровый, как и Иван, бугай. Ему в спину толкали человек десять. Иван стоял не шелохнувшись. Потом ему надоело и он, шевельнув головой, уронил толпу на землю.

Оглядев двор и узрев рядом с жаровней, на вертеле которой пёкся здоровый кабан, толстую кочергу, он взял её и легко обмотал вокруг своей руки, а потом раскрутил обратно. Показав её всем, он снова закрутил её вокруг руки и отдал сидящим за столом.

Зрители гудели и гоготали. Раскрутить обратно её смог только давешний здоровенный викинг, который упирался ему в голову ладонями.

Иван одобрительно показал ему два кулака с поднятыми вверх большими пальцами, забрал кочергу и выпрямил её, выровняв лишние изгибы, а потом скрутил её вдоль оси винтом и передал бугаю, но тот замахал руками, покачал головой и вернулся за стол.

Стольники гоготали, ревели и продолжали гулять.

– А чего с молотом не показал? – Спросил князь отведя Ивана в сторону.

– Да ну его… Вдруг кто с дуру полезет? Пир не место для драки.

– У нас не так. Погодь, они ещё и боротьбу начнут.

Славяне и викинги гуляли долго и шумно. Из не видимых ранее Иваном воинских забав, его поразило стуканье лбами. Треск во дворе стоял не шуточный, когда вдруг все разом вои, разбившись на пары стали биться лбами. Выбывающие отходили, а победители продолжали биться.

– Жуткое зрелище, – сказал Иван князю, передёргивая плечами от очередного лобного столкновения. – Там же мозг!

– Что там?

– Ум. Душа.

– Нее-е, душа тут, а там кость, – сказал князь и стукнул себя кулаком в грудь.

Звуки некоторых голов были глухими, а некоторых звонкими, как колокол, и когда над поляной разносился такой «бом», он сопровождался общим смехом.

Иван захмелел вдруг. Организм, не привыкший к напиткам, типа браги, завертело, Иван отошел в сторону нужника, и выплеснул там и съеденное, и выпитое.

– А вот тут ты слаб, Иван, – сказал смеясь князь.

– Я вообще не…

– Пошли в схрон14. Отдохнём. Посидим поговорим.

Они поднялись в замок и вошли в просторную комнату с окнами на три стороны. Как заметил Иван, икон в комнате не было. Справа стоял большой обеденный стол со скамьями у стен, слева в углу открытый очаг на подножье из глины, обложенный камнями. Стены в углу у очага были обмазаны глиной тоже. Вместо потолка на перекрытиях лежали дощатые полки, на которые вела приставная лестница.