Авиатор: назад в СССР 12+1

– Гере после посадки привет, – махнул он мне.

Какое-то ощущение дежавю. Причём очень странное. Надо отогнать дурные мысли и садиться в самолёт.

Эти слова из песни Николая Анисимова я когда-то говорил другому человеку.

– Серый, чего опять удумали? – спросил Морозов, когда я подсоединил «фишку» радиосвязи после посадки в кабину.

– Ничего. Просто летим в Ливию.

Морозов несколько секунд молчал, а потом выдал типичную для себя фразу.

– Я бы тоже попытался сохранить самолёт. Вот только там не испытатель. Кто такой? – спросил он.

– Вечерний гость, приходивший на исповедь, – ответил я, настраивая яркость экранов.

– Мда! Ему бы сейчас рассольчику.

Я посмотрел на Олега, сидевшего в своём Су-27. Он уже запустился и только ждал команду на выруливание.

– Саламандра, 011й, парой с 012м готов вырулить, – запросил разрешение на занятие стартовой позиции ведущий дежурной пары.

– Ждать, – односложно ответил руководитель полётами.

Олег, который тоже был на связи и прослушивал эфир, посмотрел на меня и покачал головой.

– Как всегда, – шепнул он в эфир.

– Не засоряйте эфир! – высказал недовольство руководитель полётами.

Как будто там кто-то что-то говорил в это время. Я посмотрел перед собой и поймал в поле зрения Су-27К Борзова. Он медленно крутил вираж на достаточном удалении от корабля. Наш авианосец продолжал двигаться, и Гера вместе с нами.

Корабли охранения держали строй, рассекая волны, а над ними медленно зависал вертолёт Ка-27. Чувствовалось напряжение от ожидания решения большого руководства.

– И как мы думаем его сопровождать? – спросил Николай.

– Пока не знаю. Мы с тобой можем группу прикрывать помехами. Плюс вести разведку по локатору. Су-27е, сядут в Ливии, изображая пролёт звеном.

– А мы с тобой где сядем? До Триполи 450 километров. Предлагаешь вернуться на «Леонид Брежнев»?

– Коль, не вижу проблемы. Заодно запишем в план испытаний полёт на «растряску» нового изделия.

На нашем борту в данный момент подвесили боевой вариант нового средства поражения, которое испытывал Меницкий. То самое «изделие 170», которое в будущем должно стать ракетой Р-77.

– Ага, даже двух. Лучше бы мы с тобой топлива взяли побольше.

– Могу полететь на 311м борту. У него вместо второго лётчика топливный бак, – посмеялся я.

– Не доставлю тебе такого удовольствия. Давай уже взлетать! Там у паренька не бездонная бочка керосина.

Так и знал, что Морозов не позволит мне одному полететь на задание. Это же такой удар по его репутации «красавчика во всём»! Но мы и никуда не летим ещё, а время идёт.

– Саламандра, 015му, – запросил Борзов руководителя полётами.

Голос звучал ровно. Даже чересчур. Гера уверен в себе и, как я понял, готов к любому развитию событий.

– Ответил, 015й.

– Саламандра, 015й жду решения. Пока ещё могу долететь до «большой земли».

– Принял. Решаем.

Олег Печка вышел в эфир и начал спрашивать у Борзова, как себя ведёт самолёт.

– Балансируется нормально. Педали не в крайнем положении. Ручка тоже, – отвечал ему Гера.

– Понятно. Давление в гидросистеме контролируешь?

– Точно так. Меньше 100 пока, но сигнализации отказа нет. Шасси не убирал.

Я взглянул на Олега. Он показал мне характерный жест, что нам нужно поторопиться. Дожидаться дальнейших отказов не стоит. Тогда точно Борзов отправится «купаться».

– Саламандра, 321му, – запросил я, но ответа не было.

Гера в воздухе уже минут 20. Не зря же он бьёт тревогу и просит уже решение. Реброва и командира корабля тоже можно понять. Мы не в водах Советского Союза. Хоть в Ливии и есть наши советники, но полноценной авиабазы нет.

– Внимание! Паре 011го вылет разрешён. Задача – сопровождение 015го. Отход рассчитывайте с курсом 210°.

Команду в эфир выдал Ребров. Голос был уставший. Думаю, что выслушал он много всего от начальства.

– Принято. Выруливаю на старт, – доложил 011й и начал выдвигаться на первую позицию.

Его напарник следом. Нам же с Олегом команд никто не давал.

– 323й, третий старт. Вылет с группой 011го, – дали команду Олегу.

– Понял. Очередным выруливаю, – доложил Печка.

Остались мы с Николаем. Логичнее было бы нас поднимать первыми. Всё же замысел использовать 312й борт МиГ-29К в качестве постановщика помех не так уж и плох. Тем более что у нас и два спецконтейнера с аппаратурой подвешены на точках подвески.

– 321й, 001му, – устало произнёс в эфир Ребров, вызывая меня.

– Ответил, 001й.

– Вылет разрешён. Для информации, «украшение» использовать можно. Как принял?

– Вот это уже другое дело! – радостно произнёс по внутренней связи Морозов.

Под «украшением» Ребров подразумевал те самые спецконтейнеры, которым дали неофициальное название «Оберег».