Сны

Благоговейный ужас команды вызвал не сам факт быстрой расправы (хотя и он тоже), а то, насколько буднично и без суеты это было проделано. Монотонный и абсолютно без пауз грохот шестнадцати выстрелов, сменившийся затем не менее оглушительной тишиной, нарушал которую только методичный лязг сосредоточенно перезаряжаемых обойм, завершившийся двумя щелчками затворных рам. После чего моторист спокойно удалился на свое рабочее место, где его и застала за чисткой оружия прибывшая через три часа береговая охрана.

В итоге – оружие оказалось абсолютно легальным, и разрешение на него подписано одним из высших полицейских чинов города Сан-Хосе, а это, между прочим, ничего кроме уважения не вызывало – такие люди абы кому подписи на подобных документах не ставят. Сам факт перестрелки был признан законной самообороной, более того – гринго удостоился личной благодарности от шефа полиции Пунтаренаса. Все новостные каналы страны буквально захлебывались от восторга – вот он, простой парень из народа (правда, не уточнялось, какого именно народа), который был вынужден защищать себя и жизни товарищей по профессии. И не пора ли полиции наконец-то начать отрабатывать свой хлеб, а заодно и брать пример с, пусть жесткой, но, тем не менее, справедливости? А может, задался вопросом один известный аналитик, с пиратством по-другому и не покончить?

Наконец, история эта заинтересовала по-настоящему мировые издания, поскольку извечные темы кризиса и скачков фондовой биржи публику изрядно утомили, а тут – на тебе, такая история.

Вот тут, как сказал классик, и началась вторая часть марлезонского балета.

Не сказать, что брать интервью у героя дня послали не совсем профессиональных журналистов, скорее уж не совсем подготовленных. Но тут уж ничего не попишешь, кого послали, того послали. Интервью было взято и почему-то запущено в аналитическую еженедельную программу американского телевидения без предварительной проверки. Слава американскому богу, передача не носила название «Доброе утро, Америка!», но хрен редьки не слаще – программа вышла вечером в воскресенье в час пик.

В результате – редактор программы и журналисты, бравшие интервью, был уволены на следующий же день, а после сногсшибательного скандала – и руководство канала.

Гринго не много ни мало представился как майор Питер Блад – в отставке, конечно. И очень охотно поделился с телезрителями эпизодами своей военной карьеры – «Буря в пустыне-2», война в Югославии – захватывающие дух подробности борьбы истинного американца (по отцу, который героически погиб во Вьетнаме) за демократию и мир во всем мире. Все бы ничего, да только весь его рассказ был кратким содержанием бестселлера Рафаэля Сабатини «Одиссея капитана Блада». А отдельные моменты – штурм Картахены и финальный бой за Ямайку – рассказчик описал во всех цветах и красках, не потрудившись даже изменить имена действующих лиц. Таким образом, Белград ему помогали брать капитан морских «котиков» Волверстон при поддержке танкового батальона полковника Джереми Питта, и в жестоком бою, благодаря смелому фланговому маневру сержанта Неда Огла, ударный дивизион югославских смертников был разбит в пух и прах, а его командир, адмирал и известный международный террорист Мигель д’Эспиноса-и-Вальдес, был взят в плен, но отпущен на все четыре стороны, потому как бравые американские парни с поверженными врагами не воюют.

Что касается морского сражения за Багдад, то он, будучи капитаном эскадренного миноносца «Арабелла», защищал город от нападения морской эскадры адмирала Ривароля, лучшего друга и сподвижника Саддама Хусейна. Ему, а также линкору английского флота «Элизабет» под командованием капитана первого ранга Хагторпа, противостояла полновесная иракская эскадра во главе с флагманом – крейсером «Викторьез». В ходе кровопролитного боя эскадра противника была полностью уничтожена, а «Викторьез» взят на абордаж. Блеск победы был слегка омрачен героической гибелью Натаниэля Хагторпа, но команда «Элизабет» отомстила за своего капитана. Тот факт, что в окрестностях Багдада моря не наблюдалось никогда, съемочную группу как-то не насторожил.

Самое забавное в том, что правда вылезла наружу не благодаря опровержению американской интеллигенции, или гневному голосу общественности, нет – руководителю АНБ[7 - АНБ – Агентство Национальной Безопасности.] не понравилось, что «детали пусть и самых блистательных, но, тем не менее, абсолютно секретных операций, включая подлинные имена национальных героев, стали известны всему миру, чем, без сомнения нанесен невосполнимый урон интересам национальной безопасности – под угрозу поставлена жизнь не только патриотов Соединенных Штатов, но и членов их семей!». Заявление это прозвучало утром, в понедельник 16 августа по всем центральным каналам, а к вечеру в ходе спешно проведенной проверки тем же АНБ, стало понятно, что над всей американской нацией (по крайней мере, над теми, кто смотрел эту передачу) поглумились с особым цинизмом.

Людьми, прямо скажем, недалекими, были выставлены абсолютно все, начиная с рядовых обывателей и заканчивая властными структурами. Ибо заявление руководителя АНБ, в котором он по сути своей признал правдивыми эпизоды одиссеи майора Блада, было не единственным – только ленивое должностное лицо не прореагировало должным образом «на очередное и, бесспорно, героическое свидетельство того, что американские солдаты защищают жизнь во всех ее проявлениях, вне зависимости от веры, национальности и территориальной принадлежности».

Не знаю, какую цель преследовал моторист с «Омеги», но наглядно продемонстрировать отсутствие культуры, знания мировой литературы и географии, а также слепую веру в средства массовой информации целой нации дорогого стоит.

Состояние шока прошло быстро, но остался вопрос – и что теперь делать? Как всегда в таких случаях было принято абсолютно неверное решение – отмыться белее белого. Заключалось оно в следующем – на более или менее солидном канале провести с виновником переполоха прямой эфир – именно прямой – в ходе которого реабилитироваться как перед своими зрителями, так и перед всем остальным миром.

На удивление, моторист согласился без каких бы то ни было условий или просьб, казалось, что он чувствует свою вину – по крайней мере, интервью началось с его извинений, мол, не поймите превратно, никак не ожидал, ущербное чувство юмора, ничего плохого не хотел, а получилось как всегда. Глаза у него при этом были такие добрые-добрые.

На самом деле у меня есть смягчающие обстоятельства, виновато добавил он, тяжелое детство, родителей своих почти не помню, с малолетства был в рабстве на кокаиновых плантациях в Колумбии, где и нахватался этой мешанины языков – там какой только национальности рабов не было. Страшное дело, пояснил он, а корреспондент согласно закивал головой (а кто бы не закивал?), с утра до ночи под палящим солнцем, без одежды и еды. И так семь лет, пока однажды не представился случай для побега – ему удалось забраться в контейнер с листьями коки и таким образом выбраться с плантации. Листья везли на перерабатывающий заводик – по пути он выпрыгнул из кузова машины и был таков.

А дальше? А дальше прибился к венесуэльским каботажникам, было смутное подозрение, что на самом деле к контрабандистам, ходил от Венесуэлы до Кубы, хорошо было и весело. С пиратами приходилось сталкиваться? – корреспонденту наконец-то удалось встрять в этот грустный монолог. А как же, даже потопил одного. Это чем же? – оторопел собеседник – неужели багром? Да нет, у торпедного катера для этого торпеды есть, спокойно пояснил майор. Журналист заметно оживился – появилась возможность поймать моториста на лжи и тем самым отыграться – на каком таком торпедном катере? И затаил дыхание, а вместе с ним замерли в предчувствии крови эксперты в студии, которых специально для этого момента пригласили.

На торпедном катере проекта 206-М «Шторм», их около десятка СССР в начале девяностых на Кубу поставил. Часть списали, вот один каботажникам достался, может и больше, не знаю. Машинка что надо – на подводных крыльях, четыре торпедных аппарата СЭТ-65 – вот одной из них я пирата и завалил, слишком уж обыденно поведал моторист. Торби Баслим Радбек обид не прощает, и без разницы, пират ты, или наркоторговец, конец один будет.

Круто, корреспондент пребывал в растерянности, поскольку из студии просигнализировали, что по катеру и вооружению информация подтвердилась, страшно не было?       Нет, страшно было потом, когда в береговой охране Никарагуа служил. Вот случай был…

Дальнейшее интервью пересказывать нет никакого смысла, прочитайте фантастический роман Роберта Энсона Хайнлайна «Гражданин галактики» – все-таки это первоисточник очередного вдохновения моториста.

Проделано все было филигранно и изысканно красиво – единственно, где его можно было поймать на лжи – это на имени, поскольку подробности либо были всем хорошо известны (рабство на кокаиновых плантациях), либо подтверждались экспертами (торпедный катер). Но в том-то и была красота момента – имя он назвал мимоходом – когда все внимание было акцентировано на излишних, казалось бы, подробностях вооружения и военной техники. А имя – кому интересно какое-то там имя?

В этот раз глумление над зрителями было совсем уж циничным – в отличие от Сабатини, автор «Гражданина галактики» был в первую очередь американским фантастом и лишь затем – писателем с мировым именем.

Когда и эта правда стала достоянием общественности – ржали не только лошади. Американские телевизионщики бледнели, краснели, кусали локти – а сделать ничего не могли, поскольку сами виноваты.

Отыграться на мотористе в излюбленном американцами стиле – в суде – они не имели возможности, поскольку тот денег за свои интервью не брал и, соответственно, никакие договора о правдивости и достоверности рассказываемой информации не подписывал.

Голову на этой волне попытались было поднять местные издания, но очень скоро поняли, что у гринго одинаковое отношение ко всем журналистам. Любая попытка контакта с ним заканчивалась либо отказом в общении, либо все-таки с трудом добытой информацией, которую теперь проверяли очень тщательно. Что характерно – гринго в ходе беседы мастерски «раскручивал» корреспондентов, понимая какую «дезу» кому сливать – в результате окрыленный «самой что ни на есть правдой» журналист летел в студию, где и выяснялась очередная грустная истина – надо было в детстве книги читать и историю изучать.

Если же майор понимал, что перед ним более или менее равный соперник, разговор заканчивался вопросом «Кто я?» – и ответа на него не было. Это был парадокс – посмотрим правде в глаза – он был медийной личностью, о которой было известно только то, что он белый европеец со славянскими корнями. И все. Глядя на его форму, и приняв за аксиому, что форма эта имеет к нему отношение – можно было предположить, что группа крови у него третья, резус-фактор положительный, что он является майором, а служил он в ракетных войсках стратегического назначения СССР – информация эта содержалась в немногочисленных шевронах и эмблемах на погонах. Был еще один шеврон – с буквами «С.М.» – эту аббревиатуру все вокруг расшифровывали как «Crazy Major» – этакое прозвище, на которое, кстати, гринго и отзывался. А поскольку его настоящего имени никто не знал, оно ему имя и заменило.

Такова была ситуация по прошествии двух недель – популярность его достигла если не максимума, то была уже где-то рядом – а взять у него наконец-то по-настоящему правдивое интервью для любого журналиста стало делом чести, корпоративная этика требовала как минимум достойного поражения.

________________________________________________

…Он сидел на террасе отеля «Аламар» и пил. Было совсем уж раннее утро – часы над стойкой бара показывали 6 часов 47 минут, бар не работал, но для него служащие отеля сделали исключение – выдали бутылку «Captain Morgan», классического (с черной этикеткой) рома, порезали пару лимонов тонкими дольками, рядом насыпали горку коричневатого тростникового сахара – он был тут частым гостем, и о вкусах его все знали.

Aqu? estа, senior Crazy Major! – Gracias y disc?lpeme por la molestia.

Аллея де лос Туристас была пустынна и тиха, с океана дул прохладный ветерок, над головой сверкало ярко голубое небо – до тошноты идиллическая картина, отметил он, опрокидывая очередную рюмку и закусывая долькой лимона с сахаром. Рюмка была высокой и тонкой, он называл ее гильзой – она и правда походила на гильзу крупного калибра – диаметром полтора сантиметра и с утолщением донной части, как бы под капсюль.

Неделя выдалась неудачная – пустая, контрактов нет, и не предвидится, и все идет к тому, что пустота эта продолжится – как тут не выпить с утра?

Скучно.

Он закрыл глаза и посмотрел на себя со стороны. Да, выглядит все это странно, согласился он сам с собой – человек в выцветшей почти добела гимнастерке, в таких же выцветших майорских погонах, в светло-зеленых шортах гражданского покроя (чуть ниже колен), в такого же цвета носках и берцах защитного цвета – с цветовой гаммой полный порядок. Непорядок заключается, вздохнул он, с наслаждением глотая прохладный пока еще ром – в пьянстве, которому он предается вот уже третий день.

Словно в подтверждение своих мыслей он услышал:

– А чем это занимается майор российской армии ранним утром? Неужели пьет?

Вопрос прозвучал справа и сверху – с балкона, решил он, но головы не повернул. К чему проверять свои выводы, если проверка ничего не даст – ну, какая разница, второй это этаж или третий? И посредством балкона или окна с ним общается незнакомка? Наполнив рюмку, он ответил:

– Вы не правы. Я греюсь.

– Греетесь? – в голосе девушки прозвучала сосредоточенная недоуменность. – Это зачем? На улице же достаточно тепло.

– Я греюсь, – не менее сосредоточенно повторил он. – В лучах славы.

– А алкоголь, стало быть, эти самые лучи делает интенсивнее и горячее, – насмешливо фыркнула она. – Ну, еще бы, такое самомнение тяжело согреть.

Он меланхолично пожал плечами, мол, думайте что хотите. А я спорить с вами не буду – пустой разговор, пустой и, опять же, скучный. Он снова выпил, скривился от чрезмерно кислого лимона, хотя сахара он не пожалел – и молча продолжил свои попытки заглянуть за горизонт.

Господи, в которого я не верю – мысли начали свои бесконечные и непредсказуемые скачки – как они живут в такой жаре круглый год?! Он потянул ворот и без того расстегнутой гимнастерки вниз, но чувство духоты никуда не делось. Вздохнув и в который раз за утро (в пятый, да, в пятый) пожав плечами, он наполнил рюмку, но выпить не успел – все тот же голос раздался прямо за его спиной:

– Из таких рюмок принято только текилу пить.

Он не спеша выпил, поставил рюмку на стол и, опять же не повернув головы, возразил:

– И тут вы не правы. Строго говоря – из такой рюмки принято пить спирт. Только спирт. Ибо создание этой рюмки уходит своими корнями в далекое прошлое и не менее далекую страну.… Если вас не затруднит, – внезапно он сменил тему разговора. – Встаньте на четыре…, нет, на пять шагов правее.

– Пожалуйста, – девушка выполнила просьбу. – Любуйтесь.

– В смысле? – он посмотрел на нее поверх очков.

– Вы же хотите меня разглядеть? А то я все время сбоку от вас или за спиной.

– Что? А-а-а, вот вы о чем. Нет, дело не в этом – просто вы теперь солнце от меня закрываете, я его терпеть не могу.

– Зачем вы меня провоцируете?! – воскликнула она возмущенно и, резко отодвинув стул, села прямо напротив него.

Он недовольно поморщился, когда лучи восходящего солнца заставили его прищуриться, снял очки и принялся массировать глаза, время от времени подслеповато моргая, как бы пытаясь сфокусировать взгляд – на самом деле изучая собеседницу. Молодая, лет 25-26, белые брюки и белая блузка – ничего особенного. Между второй и третьей пуговицей микрофон, провод от которого, петляя, уходил куда-то в область талии – вероятно диктофон где-то там, на ремне.