– Кажется, я начинаю что-то припоминать.
На самом деле целый блок развороченной памяти вдруг встал на место. Воспоминания о толпах и бликах света, о деньгах, и славе, и бесчисленных женщинах, о гашише, и героине, и алкоголе в количествах просто немереных. О приходах и трипах за грань возможного и кошмарных похмельных депрессиях, о непрестанной игре со смертью, которая всё-таки победила.
Знакомый незнакомец вновь достал свою флягу и как следует к ней приложился. Он снова закашлялся, но уже не так жутко, как в первый раз.
– Но вполне может статься, что вы никакой и не Моррисон. То есть не настоящий Моррисон.
Джим нахмурился:
– Это как?
– Вы же знаете.
– Нет, не знаю.
Незнакомец сдвинул шляпу на затылок.
– Ну да. Я забыл. Вы же совсем ничего не помните.
– Я уже кое-что вспоминаю, и всё, что я вспоминаю, оно как раз моррисоновское.
– Ну, так и должно быть.
– Должно?
– Мы все потакаем своим фантазиям, мой юный друг.
– Все мы стремимся к цельному воплощению.
Джим уже вообще ничего не понимал.
– В каком смысле?
– Свойство, присущее данному месту. Поставляется вместе с причитающимся нам пространством. На самом деле это единственное, что мы тут получаем.
– Я не понимаю.
– Конечно, не понимаете. Вы утратили память по дороге на эту оргию. Вы не помните травму смерти. Забыли её в такси.
– Забыл в такси?
– Это такая речевая фигура.
– А-а…
– Вы правда совсем ничего не помните?
– Боюсь, что да.
– И вы не помните следующий этап: как вы кружились, растерянный и неприкаянный, крошечная безымянная искорка среди миллионов таких же в Большой Двойной Спирали?
Джим покачал головой.
– Вы надо мной издеваетесь?
Незнакомец поморщился:
– А зачем бы я стал над вами издеваться?
Джим пожал плечами:
– Не знаю.
Незнакомец повернул голову и впервые за всё это время посмотрел Джиму в глаза. Теперь его взгляд был не просто жёстким, а определённо опасным.
– Вы же не предполагаете, сэр, что я лгу? Подобное предположение было бы оскорбительным для меня и для вас.
Джим улыбнулся бледной улыбкой.
– Нет, конечно. То есть я иногда страдаю острыми приступами идиотизма, но не до такой же степени.
Незнакомец кивнул:
– Я рад убедиться, что ваша врождённая хитрость и инстинкт самосохранения остались при вас.
Потом они оба умолкли на пару минут. Незнакомец легонько постукивал правой ногой в такт барабанному бою. Наконец, Джим решил, что надо как-то подтолкнуть незнакомца, чтобы он рассказывал дальше.
– Вы сказали…
Незнакомец перестал стучать ногой и повернулся к Джиму:
– Что я сказал?
– Что я был растерянной и неприкаянной искрой в Большой Двойной Спирали.
Незнакомец кивнул:
– Были-были. Мы все попадаем туда сразу же после смерти. И некоторым там так нравится, что они периодически возвращаются, чтобы начать всё сначала.
– А что было потом?
– Вы начали понимать, что на данном этапе загробной жизни вы действительно можете всё, что в вашей власти устроить здесь все, как вам хочется.
– Правда?
– Конечно, Искры грезят во сне.
– Искры грезят во сне? – Джим поморщился. У него начинала болеть голова: то ли от вина, хлюпавшего в животе, то ли от барабанного боя. Или может быть, от подступающего замешательства.