Вся кремлевская рать. Краткая история современной России

Идеолог российской приватизации Анатолий Чубайс, в 1994–1996 годах первый вице-премьер, позже в интервью Financial Times объяснял, что у правительства не было другого выбора.

«Мы не могли выбирать межу “честной” и “нечестной” приватизацией, потому что честная приватизация предполагает четкие правила, установленные сильным государством, которое может обеспечить соблюдение законов, – говорил Чубайс. – У нас не было выбора. Если бы мы не провели залоговую приватизацию, то коммунисты выиграли бы выборы в 1996 году, и это были бы последние свободные выборы в России, потому что эти ребята так просто власть не отдают»[10 - Ostrovsky A. Father to the Oligarchs // Financial Times. November 13, 2004.].

В 2014 году в интервью газете «Ведомости» Ходорковский так вспоминал про залоговые аукционы: «А в чем, собственно говоря, был сговор? Был огромный список приватизируемых предприятий, порядка 800, и каждый говорил, с чем он из этого списка может справиться. Проблема в тот момент была не в деньгах, которые нужно заплатить государству, а в наличии кадрового ресурса. Я бы мог взять намного больше – ограничений не было, пожалуйста. Государству надо было как-то разрешать ситуацию с красными директорами, которые в преддверии выборов взяли и перестали платить зарплаты людям, не говоря уже о налогах. Они [красные директора] все время создавали точки напряжения. В этом была политическая проблема.

Так вот, я прекрасно понимал – уже к тому времени успел кое-чем поруководить, – что ресурсов у моей команды хватит от силы на одно предприятие»[11 - Лысова Т. «Ну вы понимаете, что я не буду сидеть тихо?» Интервью с Михаилом Ходорковским, бывшим владельцем нефтяной компании «ЮКОС» // Ведомости. № 3679. 22.09.2014.].

При этом он признавался, что в начале нулевых испытывал угрызения совести по поводу нечестной приватизации и даже предлагал принять «закон о компенсационных выплатах»: «Мы смотрели на британский опыт, готовили записку об этом и через премьер-министра Касьянова отправляли ее Путину. Мы тогда предполагали сложить их в Пенсионный фонд и создать за счет этого возможность компенсировать его неизбежный дефицит в будущем». Потом Касьянов рассказывал, и публично, и лично, что до Путина записку донес, но тот сказал: «Сейчас не время»[12 - Касьянов М., Киселев Е. Без Путина. Политические диалоги с Евгением Киселевым. – М.: Новая газета, 2009.].

Так или иначе, Путин воспринял упреки Ходорковского в том, что сравнительно мелкая компания «Северная нефть» была продана с нарушениями, как вызов. Он помнил, что все крупные предприниматели вовсе не купили свою собственность, а фактически получили ее от государства в подарок. По этой логике по сравнению с залоговыми аукционами любое последующее нарушение просто меркло, поэтому Ходорковский просто не имел морального права публично читать президенту лекцию о вреде коррупции.

Выбор сделан

Тогдашний премьер Михаил Касьянов, сидевший на встрече с РСПП по правую руку от Путина, вспоминает, что после окончания совещания Путин поразил его удивительным точным знанием всех деталей сделки по «Северной нефти», президент начал сыпать цифрами, которых даже премьер не знал. Тогда Касьянов понял, что ситуация намного серьезнее, чем можно было представить.

«Мы не могли предположить, что решение уже принято, что выбор уже сделан, – говорит сейчас Ходорковский, – это единственное, что вызвало удивление». Он считает, что сделка по приобретению «Северной нефти» «Роснефтью» осуществлялась под личным контролем Путина и откат от нее позже пошел на финансирование последующих избирательных кампаний 2003 и 2004 годов.

Впрочем, это сейчас кремлевский скандал 19 февраля 2003 года кажется переломным моментом, но тогда он не произвел на основных действующих лиц особого впечатления. Ходорковский продолжал как ни в чем не бывало заниматься бизнесом и делать громкие заявления.

Во-первых, он активно выступал по поводу готовящейся военной операции в Ираке – призывал Россию поддержать американскую кампанию против Саддама Хусейна с тем, чтобы обеспечить российским нефтяникам долю в послевоенном распределении природных богатств этой страны.

Во-вторых, он вел активные переговоры о слиянии ЮКОСа с «Сибнефтью» Романа Абрамовича, даже больше того – о продаже доли будущей объединенной компании кому-то из американских гигантов: ExxonMobil или Chevron. Словом, Ходорковский оказался в двух шагах от того, чтобы стать совладельцем крупнейшей нефтяной компании мира. Конечно, без согласия Путина реализовать все эти планы было невозможно, говорит он, государство легко могло заблокировать сделку, например, ее могла не одобрить Федеральная антимонопольная служба. Тем не менее государство никаких негативных сигналов не подавало. 22 апреля 2003 года главы ЮКОСа и «Сибнефти» официально объявили о слиянии компаний.

«Мы понимали, что никакой ExxonMobil не потратит $20 млрд, не получив добро от президента», – говорит Ходорковский. Поэтому они с Абрамовичем сообща вели работу по согласованию сделки с властями: владелец «Сибнефти», как более близкий приятель Путина, согласовывал с ним предстоящее объединение, а глава ЮКОСа занимался согласованием на уровне правительства и Михаила Касьянова.

Спустя пару недель после скандала на РСПП, по воспоминаниям Касьянова, Ходорковский пришел к нему с проектом закона, который закреплял итоги приватизации 1990-х годов и делал невозможным их пересмотр. Согласно этому предложению, владельцы предприятий, приватизированных в 1990-е годы за бесценок, которые в 2000-е годы стоили уже миллиарды, были готовы выплатить государству компенсацию, а взамен получали стопроцентные гарантии неотчуждаемости их прав собственности, а заодно многократную прибавку к капитализации их активов. Ходорковский принес это предложение премьеру от имени всего профсоюза олигархов, на правах его лидера. Инициатива была всем на руку – бюджет получал неожиданные налоговые поступления, а олигархи увеличивали инвестиционную привлекательность своих компаний. Особенно такой закон нужен был Ходорковскому и Абрамовичу, чтобы подороже продать долю своей будущей компании американцам.

Касьянов говорит, что в случае принятия этого закона доход бюджета мог составить $15–20 млрд. Ему идея Ходорковского понравилась, и он отнес готовый законопроект Путину. Но президент ничего не ответил. Он забрал принесенные ему две страницы текста и оставил их у себя. Больше к этому вопросу они не возвращались.

Операция «Энергия»

Противоборствующая группировка, так называемые «силовики», времени тоже не теряли. Теперь Ходорковский рассказывает, что спецслужбы, по его данным, готовили некую операцию «Энергия», т. е. осуществляли массовый сбор компромата на руководство всех энергетических компаний. Впоследствии появилась информация, говорит Ходорковский, что изначальной целью был обозначен не ЮКОС, а «Альфа-Групп». Но Владимир Путин наезд на эту компанию не одобрил. Во-первых, он еще с начала 1990-х годов был знаком с Петром Авеном и даже был ему многим обязан – именно Авен ввел его в околокремлевскую элиту, в частности познакомил с Борисом Березовским. Во-вторых, «Альфа-Групп» с благословения Путина готовила сделку по слиянию своей компании ТНК с британской ВР. Рисковать эпохальным контрактом и своими отношениями с Тони Блэром Путин совсем не собирался.

«Напряжение мы ощущали с весны, но это не было чем-то необычным или представляющим угрозу собственно компании», – говорит Ходорковский. Арест сотрудника службы безопасности ЮКОСа Алексея Пичугина, к примеру, он не счел чем-то знаковым – решил, что это бытовой конфликт. Уже после ареста Пичугина у него состоялась последняя встреча с Путиным, на которой они с Абрамовичем рассказывали президенту о готовящейся сделке по объединению компаний. Касьянов вспоминает, что на той встрече Путин много язвил. «А зачем вы мне все это рассказываете? – ерничал он. – Ведь даже если мне это не нравится, вы же все равно будете продолжать, да?» На самом деле осуществление сделки без согласия Путина было, конечно, невозможным.

Рубиконом оказался арест Платона Лебедева, партнера Ходорковского и вице-президента ЮКОСа. Его забрали в СИЗО с больничной койки, после этого всем стало ясно, что против ЮКОСа началась серьезная кампания.

СМИ тогда связали ее старт с публикацией загадочного доклада под названием «Государство и олигархия» (или «В России готовится олигархический переворот»)[13 - «Государство и олигархия» («В России готовится олигархический переворот»), доклад Совета национальной стратегии.]. Его подготовил Совет по национальной стратегии, организация, которая объединяла на тот момент всех крупнейших политологов России, а автором доклада был Станислав Белковский, на тот момент гендиректор Совета.

Доклад, при всей достоверности изложенной в нем фактуры, все же довольно сильно напоминал донос. Вот его ключевые фрагменты:

«…Фактически страна оказалась на пороге ползучего олигархического переворота.

Можно констатировать, что олигархи, завершив первичную приватизацию основных объектов национальной экономики, перешли к своего рода приватизации политико-властного пространства России. В такой ситуации институт президента страны как основа политической системы постсоветской России из гаранта стабильности правящего слоя, каковым он был в 1992–2002 годах, превращается в потенциальную помеху финальной монополизации и возможную угрозу логике олигархической модернизации.

Следует отметить, что, с учетом изложенного, модель функционирования олигархии в России приближается к Венецианской республике XIII–XVIII веков [олигархи играют роль Совета десяти, а избираемый ими (де-факто) президент – роль дожа].

Следует отметить также, что семьи большинства олигархов постоянно живут за пределами России, за рубежом обучаются их наследники. Много указывает на то, что большинство олигархов не связывают личные и семейные стратегические интересы с Россией как геополитической и этнокультурной сущностью.

Продолжение масштабного вывоза капитала за пределы России объясняется не только особенностями инвестиционного климата страны, но и базовыми представлениями олигархии о личной/фамильной (семейной) стратегии. Эта стратегия обычно связана с Западом и почти никогда – с Россией.

Важными элементами олигархической ценностной системы являются:

– гедонизм;

– культ денег как орудия власти;

– нарочитое пренебрежение к людям, находящимся вне олигархических корпораций, к их жизненно важным интересам».

Далее автор доклада переходит к конкретике, прямо называя потенциальных заговорщиков: собственники ФПГ «Русский алюминий» в сотрудничестве с НК ЮКОС и консорциумом «Альфа-Групп», т. е. фактически четыре богатейших человека в стране – Роман Абрамович, Олег Дерипаска, Михаил Ходорковский и Михаил Фридман. По словам автора доклада, они «опираются на эксклюзивные политико-административные ресурсы, включая, но не ограничиваясь этим, особое влияние на председателя правительства М. Касьянова и руководителя Администрации президента РФ А. Волошина».

Однако в итоге доклад называл лидером заговорщиков именно Михаила Ходорковского: «Объединяя административный ресурс акционеров “Сибнефти”, известных своими лоббистскими возможностями и неформальным контролем над рядом властных структур, Михаил Ходорковский может преследовать достаточно амбициозные долгосрочные задачи. В последнее время многие наблюдатели сходятся во мнении о предстоящей политической карьере Ходорковского. Об этом косвенно свидетельствует финансирование ЮКОСом большинства партий, претендующих на места в Государственной думе».

Конец доклада превращается в совсем уже очевидное запугивание президента:

«…Капитулянтское государство, прикрываясь либеральной риторикой, сегодня не исполняет даже функций “ночного сторожа”, но расчищает дорогу для усиления всевластия и влияния олигархов, реализации доктрины “финальной монополизации” и концентрации в руках олигархов всех рычагов политической власти.

…Поскольку институт президента, с точки зрения правящего слоя, выполнил свою историческую миссию и потому более не нужен (в будущем – скорее опасен, в силу чрезвычайно широких формальных полномочий главы государства, потенциально позволяющих корректировать базовую философию и технологию власти), а также – поскольку олигархи как физические лица не располагают публичным политическим ресурсом для победы на прямых общенациональных выборах, ключевой субъект правящего слоя принял решение ограничить полномочия президента РФ и трансформировать Россию из президентской республики в президентско-парламентскую (квазифранцузская модель). Основным идеологом подобной трансформации выступает глава НК ЮКОС (“ЮкосСибнефть”) Михаил Ходорковский, его явно и неявно поддерживают другие ключевые фигуры олигархического пула (Р. Абрамович, О. Дерипаска, М. Фридман).

Согласно проекту ключевого субъекта правящего слоя, уже в 2004 году может быть сформировано новое правительство РФ, подконтрольное и подотчетное парламенту. Приоритетным кандидатом на роль председателя такого правительства, образованного в соответствии с новой конституцией, считается Михаил Ходорковский….Вполне очевидно, что сход с траектории “олигархической модернизации” в ближайшей перспективе отнюдь не гарантирован, это лишь исторический шанс для России, но этим шансом необходимо воспользоваться».

Доклад был опубликован в мае 2003 года и вскоре, как утверждали СМИ, попал на стол Владимира Путина. Его туда положил замглавы администрации и неформальный лидер силовиков Игорь Сечин. Более того, независимые СМИ в 2003 году утверждали, что сам доклад был написан по заказу главы компании «Роснефть» Сергея Богданчикова (считавшегося в тот момент «кошельком» силовиков).

Сейчас Белковский утверждает, что никакого заказчика у доклада не было, фактура, изложенная в нем, хоть и провокационна по форме, но все же правдива. Инициаторами шумихи вокруг доклада Белковский называет руководителей ЮКОСа, в первую очередь зама Ходорковского по идеологии Леонида Невзлина: «ЮКОС сам раскрутил этот доклад и привлек к нему внимание. Они были уверены, что поймали бога за бороду – думали, что, если прикинутся “политическими”, их точно никто не тронет».

По словам Белковского, на Путина произвел впечатление вовсе не научный доклад про «олигархический переворот», а распечатки прослушек телефонных разговоров Ходорковского, которые также принес ему Сечин: «Не учли тотальной прослушки. Недооценивали степень утечки всего, что они делают. Став кумиром либеральной интеллигенции, Ходорковский все время вел разговоры о том, какое Путин ничтожество, не задумываясь, что этот самый Путин все эти разговоры может прочесть».

Помимо разговоров о грядущей смене конституции и перспективах возглавить правительство (которые Ходорковский подтверждает), ходят легенды еще об одном обвинении, которое в адрес Ходорковского якобы выдвинул Сечин и которое произвело впечатление на Путина. В донесениях, которые легли на стол президенту, говорилось, что в ходе переговоров о предстоящей сделке с Chevron или ExxonMobil Ходорковский якобы говорил с Кондолизой Райс и пообещал ей, что, возглавив Россию, откажется от ядерного оружия. Ходорковский утверждает, что подобных переговоров никогда не вел. Впрочем, это уже не важно. Важно, что Путин, очевидно, этой информации поверил.

Миссия выполнена

После ареста Платона Лебедева стало очевидно, что власть предлагает Михаилу Ходорковскому отправиться вслед за Борисом Березовским и Владимиром Гусинским: в эмиграцию. Однако Ходорковский никуда не уехал, а наоборот, отправился в турне по России. Его арестовали в октябре в аэропорту Новосибирска.

Станислав Белковский считает, что Ходорковский был уверен, что его не посадят, так как полагал, что его прикрывают Волошин и Касьянов. А Волошин не смог его прикрыть, так как не ожидал, что Ходорковского могут посадить. «Он думал, что Путин сначала как минимум позовет его посоветоваться, – говорит Белковский. – Волошин думал, что Ходорковского не посадят, потому что это уже перебор. А Путин решил: ничего страшного, переберем».

У многих в Кремле в тот момент был шок – руководство администрации президента узнало об аресте Ходорковского из новостей. В тот день ультралиберальный советник президента по экономике Андрей Илларионов встретил в коридоре замглавы администрации Владислава Суркова, который начинал охранником, а потом пиарщиком Ходорковского, прежде чем ушел из МЕНАТЕПа и оказался в Кремле. «Слава! И что же теперь делать? – спросил шокированный Илларионов. – Что же ты теперь будешь делать?»

«Знаешь, Андрюша, – улыбнулся Сурков, – нет пределов человеческой гибкости».

Его начальник Александр Волошин окажется недостаточно гибким: он подаст в отставку 30 октября 2003 года, спустя пять дней после ареста Ходорковского. Вскоре после этого именно Сурков станет новым главным идеологом Кремля.

«В принципе Волошин мог остаться, Путин не требовал его отставки, но это означало бы, что Волошин с Абрамовичем специально все подстроили, чтобы отобрать у Ходорковского ЮКОС», – говорит Белковский.

Сам Белковский, кстати, в декабре 2003 года перестал был гендиректором Совета по национальной стратегии и сконцентрировался на консультировании Бориса Березовского. Позже он работал советником и Михаила Ходорковского и советует ему до настоящего времени, когда уже освободившийся из тюрьмы Ходорковский переехал в Швейцарию. Иначе говоря, обиды за доклад «Государство и олигархия» глава ЮКОСа не затаил.

Волошин сейчас предпочитает о своей отставке говорить более философски.

«Было ощущение, что драйв потерялся. В первые годы у власти мы сделали много полезных вещей: плоская шкала налогов, частная собственность на землю, другие реформы. Все постоянно двигались, двигались. Я понимал, на что я трачу дни и годы своей жизни. Я думал, что страну продвигаю. Потому что со всех других точек зрения время в Кремле – это годы, выброшенные из жизни. Ты совершенно не видишь детей. Ни одной прочитанной книжки – почти за пять лет. Вообще-то это не жизнь. Надо быть сильно больным человеком, чтобы это нравилось. Или надо уметь себя по частям резать – есть люди, у которых это получается. Я так не мог, я там был целиком».