Даже слово «издаю» теперь обозначает пошлость.
Что ты издаёшь?
Я издаю зов.
Зов любви.
Трубный голос из квартиры.
Со скамейки.
Из двора.
Я выхожу на улицу.
Я возбуждён.
Огромный яркий хвост.
Красное горло, горящие щёки…
Мой зов:
– А-а-а!
Откликнитесь!
Из меня рвётся любовь!
Я уже люблю!
Не нужно бесед…
Кто я?
Я самец…
Без документов.
Без денег.
Я могучий самец.
Я зову в лес.
Для потомства.
Только для потомства. Денег у меня нет!
Что же вы разбежались?
У вас не хватает населения, а вы могучего самца заталкиваете в КПЗ.
От кого ж понесёте, если запрёте меня в такой период…
Ну, нету у меня недвижимости.
Я весь в движении.
Я несу в себе страсть и потомство.
Ой, поймали, скрутили, вернули на кухню…
Нет у меня для вас сына. Всё, весна кончилась.
Обокрали
У юриста, который летел в Одессу читать лекцию о морском праве, разрезали снизу подкладку пиджака и вытащили все деньги.
Я оказался телом более чувствителен и как-то дёрнулся, забеспокоился и уцелел.
А он звонил жене из Симферополя:
– Лена, ты только не волнуйся.
Из трубки раздался лай собаки.
– Лена.
Из трубки лай.
– Лена, убери Шульца… Это наша собака.
– У меня мало денег. Мне люди собрали. Нужно быстро говорить. Лена…
Оттуда лай.
– Лена, ты только не волнуйся. Меня обокрали. Лена, у меня нет времени говорить. Меня обокрали. Лена, у меня нет денег даже на этот разговор. Мне собрали на этот разговор.
Из трубки лай.
– Убери собаку. Мне собрали на этот разговор. Меня обокрали. Лена, телеграфируй мне в Одессу. Я из Симферополя говорю. Мы сели сюда. Одесса не принимала, и меня обокрали. Разрезали подкладку. Я по карточке говорю. Я не знаю, как посылать. Свяжись с моей работой. Нет, мне тут собрали на завтрак и на разговор. Лена, не волнуйся и перестань. Лена, перестань говорить. Лена, замолкай. Бросай трубку. Лена, я здоров. Пришли в Одессу. Лена, разберись.
Из трубки лай.
– Шульц, молчи. Меня обокрали. У меня нет денег на твой лай. Дубина.
Лена, в Одессе я буду завтра… Я не знаю, я буду просить у прохожих.