Он же – правый, если смотреть слева, и левый, если смотреть справа, хотя сам утверждает, что в центре. Но это оптический эффект.
Он же – за независимость на местах при полной зависимости от центра.
Он же – за выход из СССР кого угодно, только с СССР вместе.
Он – за переход к рыночной экономике, не выходя из социализма, и за все виды собственности, кроме частной, личной, индивидуальной и вообще принадлежащей кому-то.
За реформы при сохранении стабильности и полную свободу при сохранении хозяйственных связей, за отход КПСС от власти при сохранении руководящей роли.
В результате всех этих взглядов его стало страшно оставлять одного, ибо, войдя в кабинет, он себя там не застанет, а выйдя, останется там.
С особым удовольствием население любуется им, когда он говорит:
– Я убежден! Это наш единственный путь.
– Конечно, – говорим мы, – единственный наш.
Актер
Не знаю, как растет публика. Но я видел, как опускаются актеры.
Печать частых встреч. Бесчисленные перемены характера. Легкое сумасшествие на базе крупной популярности рождает интересные вопросы к окружающим:
– У вас и вокзал есть? И поезда есть? И сесть в них можно? Прямо на этом вокзале? Как интересно. Поздравляю. Прекрасный город. Только почему вы его не убираете?.. Вам бы оборудовать следующий берег. Ну вот этот – напротив. Построить там отели, рестораны. Это хорошая идея. Я вам ее дарю.
А вот я вижу вдали горы. Вы их как-нибудь используете в промышленности?.. Нехорошо… Реку вы используете для обмыва, а горы нет. Надо, надо. Поставить там какой-нибудь завод, будет очень красиво. Одинокий такой дымок светло-коричневый на зеленом фоне склона – очень симпатично.
Собравшиеся зеваки ответственно кивают, как будто от них что-нибудь зависит. Ну, а он… Взгляд рассеянный. Слух ненаправленный. Отвечает через вопрос. После третьего может ответить на первый. Дает себя усаживать в машину, везти куда-то, но быстро реагирует на слова «обед» и «касса».
Чувства исчезли вместе с шепотом. Громкий голос и хорошо закрепленный текст.
На свою шутку немедленно реагирует, тонко сочувствуя тупости окружающих. Довольно крупные куски заученного текста для нескольких жизненных коллизий… При получении гонорара шутка такая: «Так и расходы большие!» При произведении сексуальных действий: «А ты где живешь?.. И как ты отсюда поедешь? К сожалению, проводить не смогу… Но мне действительно… Мне очень… Я уже давно такого… Моя… (памяти никакой, поэтому) птичка. Я тебе дам мой московский телефон… Хочешь в Москву?.. Обязательно!.. Обязательно!.. А вот это непременно!.. Можешь мне поверить… Обязательно… Как раз я не забываю. Я потом запишу все, что ты сказала… Да я и так не забуду… Но я запишу… Моя… счастье. Обязательно. Здесь есть такой магазин? Обязательно…»
Разговор с женой: «Ты же видишь, я устал…»
С мамой: «Перестань, я устал…»
С соседями: «Если б вы знали, как я устал…»
С друзьями: «Что ты знаешь… Это же на износ!»
Раньше на дне рождения: «Эта страна своим крепостным царизмом опозорила рождение и обесценила смерть».
Позже: «Эта страна своим шараханьем опозорила рождение и обесценила…»
Еще позже: «Эта страна своей тупостью…» и так далее.
Не злой, особенно после успеха.
Любит свое изображение – афиши, снимки. С таким-то. С таким-то. С таким-то. И с таким же. Вот он держит за пуговицу министра культуры. Вот хохочет с виолончелистом.
Замер на концерте Спивакова. Но так, чтобы был виден Спиваков.
Вот среди генералов. Среди студентов.
Всюду с рюмкой в руке. Устал!.. Улыбка усталая… Возможно, даже естественная. Зубы – нет. Мысли тоже не его. Устал. Да… Устал. Возле чемодана стоит. Возле магазина стоит. Возле грязной посуды лежит. Ему неудобно. Его все знают.
На вопрос: «Что вам нравится в людях?» – отвечает: «Доброта».
«Верите ли вы, что красота спасет мир?» Твердо отвечает: «Да!» – хотя не представляет как…
Об убеждениях узнает из собственных слов.
– Ваш любимый писатель?
– Бунин.
Раньше был Чехов. Теперь Бунина разрешили.
– А Булгаков?
– Ну, Булгаков тоже… Но там есть тонкость…
Какая – не говорит.
Показалось, что и на митингах может иметь успех. После двух шуток поверил, что поведет массы. Стал говорить: «Вы должны», «А теперь вы должны». И в конце: «Это вам необходимо». Митинговый зал специфический. Туда приходят не любить, а ненавидеть. Добился свиста. Посоветовали убираться в Израиль. Не по национальности. Видимо, название импонировало. «Убирайся в Сирию» – не звучит.
Вернулся на сцену. Былого успеха не было. Но и ненависти тоже. Многие его еще помнили. Надо бы сделать перерыв и начать снова. Чтоб вернуть власть…
Убедился, что среди молодых есть талантливые. Черт бы их побрал! Как же он их пропустил? Подросли, сволочи. А его стремительный выход на сцену и вскинутая голова ничего в зале не вызывали. А всего пять лет назад… Что творилось…
С удивлением обнаружил, что ничего не накопил… Стал присматриваться к жизни…
Если сравнивать
Если сравнивать, то сейчас люди живут проще. Сколько было волнений, когда кто-то сворачивал с дороги. Колокольчик все ближе. Волнение нарастает. Девушки в панике. И вот на пороге в снегу и в шубе. О боже! Еда вся рядом тут же. Хрюкает и квакает. В погребе остальное. Воз кавунов. Воз яблок. Спустывсь в пiдпiлля. С хрустом – р-раз! Добрый кавун!
Сейчас гость тоже с колокольчиком, но это предварительный телефонный звонок. Не дозвонился – не выезжай. Проще стало. Очень приятные были раньше женщины. Одетые, одетые, одетые. И в перьях. Из перьев возбуждали молодость и смех, носочек ножки, по которой представляли остальное. Поэтому так были развиты поэзия и дуэли. Мужчины были неудержимы.
Теперь проще. Теперь фигуру видно целиком. По фигуре надо вычислить характер. Мужчины притихли. Заинтересовались друг другом. Дуэли только по вопросам поставок.
Раньше люди отъедут на тридцать километров и полны впечатлений. Какой у Иван Сергеича сад. Какой парк у Песцовых. Нынче все к 1 августа на юг, к 1 сентября обратно. Впечатлений нет. Вместе были здесь, вместе были там.
Все на поводках. К каждой семье по два провода и по две трубы. Из центра поступают телефон, электричество и вода, в центр отводятся канализация и мусор. Если в проводах обрыв, семья сразу не слышит, не видит, не пьет, не ест, не моется. Соединят провода – семья видит, слышит, пьет, ест, танцует. Так что жизнь хорошая. Но на проводах.
Поэтому от центра люди далеко не отбегают. Чтоб получать поставками снабжение. Большинство уже не помнит, откуда поставки снабжения, боятся оторваться, испытывают неуверенность. Погребов нет. Хозяйства нет. К корове подход утерян. Коровы беременеют из центра.
Люди мотаются гораздо быстрее. Семьсот километров за час вместо недели. Но, приехав туда за час, также и видят там то же самое, только еще дождь, или даже вообще то же самое. Та же музыка и те же новости. А хочешь, возьми телефон и звони домой – и узнай ту же музыку и те же новости. От этого умственная вялость, широкий диапазон безразличия. Появились новые бессмысленные работы: сопоставление цифр, организация труда, выборочный опрос, реформы сверху.