Любит – не любит

– Нет, как хочешь. Извини. Счастливо.

Пи-пи-пи – сказала трубка ей в ухо. Ну, и что делать?..

Пораньше с утра (успеть!) позвонила ему на вахту общаги:

– Что ж ты так быстро бросил трубку? – съязвила.

– Ты-ы? А мне показалось…

– Это мне показалось. Если ты на полпути поцелуешь руку и выпрыгнешь из поезда – милая перспектива.

Он засмеялся.

– Скажи сам: с тобой можно куда-нибудь ехать?

– Со стороны виднее. Не только со мной – нас пятеро. Поезд в шестнадцать десять.

– Не уверена, что смогу. В общем, идея заманчивая…

– Билет по студенческому – треха, ну с собой двадцатку.

– А жить там где? Или блат в гостинице?

– У Володи знакомый художник, оставит мастерскую. С камином!

Вале нарисовался вечер, огонь в камине, островерхие таллиннские крыши, компания: один обязательно в старом кресле-качалке, остальные – на матрасах вдоль стен… кругом – картины, мольберты, холсты, запах красок… и художник – бородатый, в растянутом грубом свитере, дымящий трубкой. Хотелось отчаянно.

– Если к обеду не разболеюсь окончательно, – соврала, – то можно подумать… Не обещаю, но на всякий случай ждите.

– До четырех часов в зале, где кассы, – у буфета.

Он не упрашивал…

Пришлось звонить матери на работу, строить легенду о выпавшем срочно месте в двухдневной турпоездке от института, выслушивать сомнения на повышенных тонах… «В конце концов, тебе двадцать лет, ты взрослая девушка, что я могу поделать – взаперти тебя держать? – Мать что-то чуяла, и правильно чуяла… – Только позвони нам сразу, как добралась».

Ларик ждал на Варшавском вокзале, грея ладони о стакан с кофейной бурдой.

– Слушай, – неловко признался он. – Ничего не получилось…

– Что не получилось? (Опять!..) Негде остановиться? Или – поезд отменили, путь взорвали? – она полыхнула злым прищуром.

– Да нет, – вздохнул он. – Просто они не поехали. Там личные отношения… короче, разладилось. Извини…

Он вытащил из кошелька билеты:

– Надо пойти сдать. Или прямо продать в очереди…

Один билет у них схватили сразу, потом еще два. Ларик взглянул на два, оставшиеся в руке, на часы поверх расписания:

– Четыре минуты осталось. А может – рванем! А? Честно говоря, я уже настроился.

Она молниеносно прикинула время до вагона – и не отказала себе в наслаждении сыграть теперь на его нервах небольшой ритмический танец.

– Что-то скучно без компании… Да и не успеем уже.

– Да, разве что галопом, – согласился он легко.

Она взглянула невинно:

– Слушай – а почему ты с сумкой? раз все распалось?

– Так я ж прямо с работы, – удивился он. – С утра все с собой взял, иначе не успеть.

На часах оставалась минута с половинкой.

– Вообще-то мы старые друзья, – неторопливо проговорила она, следя за реакцией на слово «друзья».

– Вот я и подумал, – спокойно согласился он, хватая протянутую ему сумку.

Запыхавшись, они вскочили в последний вагон при негодующем вопле проводницы.

Их кресла были лицом по ходу движения. Оледеневший Ленинград со стуком выпускал путешественников из своего каменного лона.

Ларик извлек из сумки бутылочку с коньяком и четыре мандарина.

– За благополучный проскок! – приветствовал он. – А то не по-джентльменски получилось бы – пригласить девушку, а потом отказаться.

– За джентльменов, – ответила она. Стало тепло: он действительно хотел поехать с ней, а не блефовал. Еще посмотрим, Катенька, чего стоят твои прожекты!

А ночевать – вдвоем?.. Отмахнулась от этой мысли: э, разве не спали они в одной комнате. Но мысль посвечивала запретным, тем самым; она не спрашивала ничего.

Запасливый Ларик разложил Конан-Дойля и Сименона, – не читалось: болтали, смотрели в окно. В Нарве он добежал до буфета, принес в свертке горячие пирожки и бутерброды, Валя налила кофе из термоса.

– Слушай – как мы хорошо едем!

Потом он раскрыл коробку со «скрэбл», каковая игра по-русски получила официальное название «эрудит»: играли в слова…

Летящий пейзаж затягивало темью, электричество задрожало в стеклах, вагон постепенно пустел.

Над перроном горела латиницей надпись «Tallinn», звучала непривычная чужая речь, и Валя почувствовала дух заграницы.

– Нам теперь куда?

– Может, погуляем немного сначала?

– Конечно! А сумки не тяжелые?

– Да ну, одна на плече, вторая в руке. Пошли…