Удивительные приключения с горланами и оралами. Детская фантастическая трилогия

– Здесь я был, да вышел, – передразнило эхо.

– Шинок, а ешли зашмеяться, – крикнул Ваня, присвистывая на шипящих звуках

– Рассержусь, перестань кривляться, – грозно ответило эхо.

– Простите, мы больше не будем, – пристыжено попросил Ваня.

– Раскаявшихся не судим, – послышалось с гор.

– А все-таки, кто разговаривает с нами? – шепотом, чтобы не потревожить эхо, спросила Соня.

– Я в точности не знаю, но в школе нам объясняли, что статуя ушей в очень далекие времена была слеплена доисторическими птицами. Они строили свои гнезда из почвы и собственной слюны. Со временем гнезда окаменели. В каждом ухе десятки тысяч таких гнезд, – начал рассказывать Хан.

– У нас на Земле из глины и слюны строят гнезда ласточки, – перебила Соня рассказ Хана.

– Спросили, так умейте слушать, не перебивайте, – рассердился Хан. – Так вот, эти гнезда устроены наподобие кувшинов с узким горлом. Внутри они очень разной формы. От этого звук, попав туда, запутывается и искажается. Вот сказанное вами и видоизменяется до неузнаваемости, Это называется реверберация звука.

– А я слышала, что там, глубоко в недрах планеты живет горный дух, он-то и разговаривает с путешественниками, – с загадочной улыбкой, которая была ее очень к лицу, поведала Шара.

– Да нет, Шара, это все старые сказки. Просто ты это не изучала еще по метафизике, – дружелюбно поправил девочку Хан.

– Может быть, и реверберация, а все-таки приятнее думать, что это горный дух, – задумчиво подметил Слава.

– Да и не верится, чтобы какая-то реверберация могла так строго запретить мне кривляться, – заявил Ваня. – Я тоже думаю, что это горный дух.

– Думайте что хотите, но я рассказал вам о том, чему меня учили в школе.

Тем временем караван вошел в тоннель. После яркого дневного света всем показалось, что здесь непроглядная тьма, но понемногу глаза привыкли к темноте, и удалось разглядеть на стенах бледные фонари. Они мягко пульсировали зеленоватым светом, не очень хорошо, но все-таки освещая путь.

– Это банки со светящимися насекомыми, – объяснил Пуз.

– А на Земле есть такие маленькие червячки-светляки, которые светятся в темноте, – вспомнила Маша.

– А еще в темноте светятся глаза у котов, – добавила Соня.

– Еще встречаются светящиеся породы рыб и водорослей, живущих в море. Есть такая глубоководная рыба – удильщик. Ее спинной плавник, изгибается вперед, заканчиваясь у самого рта, кончик плавника светится в темноте. Мелкие рыбешки принимают его за маленького червячка и хотят его съесть. Тут-то они сами становятся обедом. Удильщик только и ждет этого момента, чтобы броситься на добычу, – дополнил девочек Ваня.

Тут впереди, в конце тоннеля, забрезжил дневной свет. Через пару минут караван уже бежал, освещенный лучами сразу двух солнц. Теперь дорога пошла на спуск, и за одним из многочисленных поворотов наши герои увидели бескрайнее пространство, уходящее за горизонт, покрытое оранжевым песком и кое-где поросшее разноцветными растениями, своей формой напоминающими кактусы. Экваториальные Горы остались за спиной путешественников.

На ночлег караван остановился довольно рано, так как переход через перевал унес у строминго много сил. Внизу, прямо под неприступными скалами, примостился маленький поселок Загорье. Здесь и устроили привал путешественники.

Было очень жарко, и все расположились на открытом воздухе, под высокими растениями с мелкими бурыми листочками на фантастически кривых ветвях. Листья были повернуты ребром к свету и почти не давали тени. Все же под растениями было прохладнее, чем на открытом месте. В знойном неподвижном воздухе растения издавали приятный тонкий запах, похожий на запах жасмина, но еще более нежный.

К растянувшимся в тени ребятам подошла местная девочка-оралка. Ее розовый курносенький носик был так мал, что очень походил на конфету-драже «сладкий горошек».

– Здравствуйте, все, – с изящным поклоном сказала она, – меня зовут Миха. Сегодня вечером я даю концерт на гармонеане. Приходите послушать, я надеюсь, что вам понравится.

– Большое спасибо за приглашение, обязательно придем, – вскочив на ноги, поклонился Ваня. Оралка засмущалась и убежала.

Спустя два часа, наши путешественники сидели в школьном зале, где собралось много народа. Вместе с детьми послушать игру Михи пришли и ездовые. Ваня обратил внимание на то, что в зале присутствует много взрослых горланов и оралов, а не только дети.

– Разве взрослые могут услышать музыку? – спросил он.

– Конечно, нет, – ответил Пуз, – но они могут увидеть движение рук музыканта и по движению понять игру.

– Это трудно представить тому, кто слышит, – заметил Ваня.

– И все-таки это так, – подтвердил Пуз

На небольшой эстраде в углу зала стоял очень странный музыкальный инструмент: у него были клавиши, подобные клавишам рояля, и множество всяких линз, прозрачных призм и отражателей. Над инструментом на стене висело большущее зеркало, в котором отражались клавиши.

Наконец, к инструменту подошла Миха, поклонилась публике и объявила: «Ноктюрн ре-бемоль. Собственное сочинение». Она положила открытый блокнот на клавиши инструмента, и в зеркале отразились слова, написанные в блокноте.

– Там написано то, что объявила Миха, – пояснил Пуз.

Девочка присела к инструменту, и зал наполнился звуками: то ли струнными, то ли духовыми. Вначале музыка была плавной, и руки касались клавиш мягко и грациозно. Это было отлично видно в большом зеркале. Потом музыка взорвалась бешеным танцем, да таким, что невозможно было разглядеть быстрого бега пальцев… Вновь руки поплыли над клавишами мягко, словно укачивая дитя, и музыка задышала покоем – стала воздушной и прозрачной. В финале разразилась настоящая буря. Пальцы летали от басов к сопрано и обратно, их полет был неистов. Вдруг сразу все кончилось. Миха встала, опустила маленькие ручки и поклонилась. Только ее глаза выдавали волнение от недавней игры.

– Замечательно, – как можно громче кричала Соня. Но где уж ей было тягаться с горланами. Зычный, словно гудок парохода, крик: «браво» поглотил ее тоненький голосок. Концерт окончился. Путешественники отправились к каравану, а их сердца все еще переполняла музыка.

Утро следующего дня выдалось не слишком жарким. Пришельцев поразило то обстоятельство, что с неба исчез рыжий Цитр, и округа в свете Ира совершенно преобразилась. На бурой поверхности планеты легли резкие фиолетовые тени, подчеркивая каждый мельчайший бугорок, каждый камень, каждый кустик. Совсем другими стали выглядеть и колючие растения, их цвета потемнели. Преобладали синие и лиловые краски. Колючки отбрасывали резкие тени, от чего растения казались фантастическими животными.

– Упал Цитр, значит, зима и мы в нижнем полушарии, – объяснил Хан.

Караван тронулся в путь. Изящно изгибая длинные шеи, побежали строминго, покатились волны по семенящим платформам. Все дальше и дальше отодвигался назад поселок Загорье, пока не слился совсем с фиолетовыми тенями Экваториальных Гор. Теперь путешественников окружала только бескрайняя сухая равнина, усеянная «кактусами». Движение каравана стало однообразным и монотонным. Через три часа Ир резко упал за горизонт. Стало темно. На почерневшем небе появились чужие для земных обитателей звезды.

– Мы будем ждать рассвета? – спросил Слава у Пуза.

– Нет, теперь долго не рассветет. Ездовые будут ориентироваться по звездам, – ответил Пуз.

Караван остановился на несколько минут, ездовые зажгли фонари. Их укрепили на длинных рейках, притороченных к упряжи строминго так, чтобы свет падал немного впереди птиц.

Ребята обвыклись с темнотой, стали всматриваться в даль и молчали. Им было жутковато путешествовать в ночи. Они постарались сесть поближе друг к другу и слышали дыхание соседа. Всех стали одолевать грустные мысли.

Пуз задумчиво смотрел куда-то на невидимый горизонт. Вдруг на небольшом освещенном месте он увидел толстого и смешного гуся, совсем белого, очень похожую на него гусыню и дюжину маленьких желтеньких гусят. Компания в полной тишине щипала траву.

– Странно, откуда же посреди пустыни взялась трава? – подумал Пуз. В ту же секунду и гусь, и гусыня, и гусята исчезли. Осталась только непроглядная темень. – Надо же, почудилось.

Сидевший рядом Ваня неподвижными немигающими глазами смотрел туда же, куда и Пуз.

На широком зеленом лугу, освещенным ярким весенним солнцем, стояла Ванина мама в длинном, почти до пят, зеленом, с ярким хохломским рисунком платье. Мама улыбалась и звала его: «Ваня, Ваня», – можно было догадаться по движению ее губ. Голоса слышно не было.

– Я здесь, я сейчас, – шепотом, словно зачарованный, проговорил Ваня. Он чуть было не соскочил с платформы. Ни мамы, ни платья, ни луга – только темнота осталась перед его взором.

– Что с тобой? – спросила Шара.

– А так, почудилось, – прошептал Ваня.

Тут Слава стремительным движением достал из кармана блокнот и карандаш и, не обращая внимания на то, что платформа вздрагивает, а это мешает писать, старательно рисовал что-то в блокноте. Этим он занимался долго. Света от фонаря, висевшего на упряжи, едва хватало, чтобы разглядеть рисунок, но Слава рисовал и рисовал. Наконец он испустил протяжное: «у-ф-ф-ф», – и положил блокнот и карандаш в карман.

– Ребята, я сейчас видел ту самую пещеру с книгой на каменном столе, что мы видели с Джоном, когда еще кубок был как кубок. Я нарисовал ту страницу, где приписка про алавер. Вдруг это поможет нам вернуться домой, – закричал он.

– Тише ты, не дал досмотреть сказку, – недовольно закричала Соня.

– Да какую там сказку, ты что, видик смотришь, может, с головой не в порядке, – возмутился Слава.

– У нас с головами у всех все в порядке, – спокойно сказал Хан. – Галюцины – растения, что окружают нас, издают запах, не ощутимый нашими носами. Запах этот действует на мозги и вызывает всякие видения, у всех разные. Так что мы все сейчас что-нибудь да видели. Понятно?

– Понятно-то понятно, только я сейчас маму видел. Понимаешь Сонь, нашу маму. Она звала меня, – проговорил Ваня.

– Ой, как я соскучилась по маме. Я даже по школе соскучилась, – плаксиво сказала Соня.

– И мне тоже показалось, что там Стасик сидит с удочкой и ловит рыбу, – вздохнула Маша. – Как хорошо было бы оказаться сейчас дома, вот только как?

– Не грустите ребята, мы уже скоро доберемся до Цитира, и я очень надеюсь, что доктор Курхан вам поможет, – подбодрила ребят Кура.

– Поможет, конечно, поможет, – зашумели наперебой Пуз и Шара. Только самый старший, Хан, глубоко вздохнул и не сказал ничего. Он понимал всю сложность предстоящей задачи. Курхан ведь только теоретически обосновал возможность перехода в другие миры, а на практике этого никто не делал. Как знать, что из этого выйдет?

– Это очень хорошо, что ты срисовал древнюю запись. Раз там есть понятная вам приписка про кубок, то там должно быть что-то очень важное, – поделился своими мыслями Хан.

Путешествие продолжалось. Ребята еще несколько раз любовались разными видениями, рассказывали об увиденном друг другу и так коротали время, которое в темноте тянется гораздо медленнее, чем днем.

Солнце не вставало еще шесть суток. Наконец, алая полоса зари возвестила о скором восходе Цитра. И Цитр взошел! Он был прекрасен. Его рыжая огненная грива, казалось, только что побывала у парикмахера. Сам он словно умылся и помолодел.

– Ах, как приятно видеть солнце после такой долгой ночи, – воскликнула Маша.

– Здравствуй, Цитр, – хором заорали Хан, Пуз, Кура и Шара.

В свете рыжего Цитра на горизонте показались крыши большого города. Это был Цитир.

Город навалился на путешественников сразу, с самого первого здания, состоящего из переплетения сложных геометрических тел, уносящего взгляд путешественника в бесконечно высокое небо. За первым зданием громоздились и громоздились фантастические сооружения, из которых складывались массивы домов, разделенные улицами и площадями. Самое удивительное было в том. Что эти улицы и площади, также как в поселках, были покрыты мягкой и пушистой травкой. По улицам и площадям пробегали экипажи с запряженными в них строминго, теснились к домам редкие пешеходы. Караван втянулся в такую улицу и остановился.

– Караван пойдет на разгрузку на овощную базу, и нам с ним не по пути, – сообщил Хан.

Дети соскочили с платформы, взяли свои мешочки, помахали на прощание ездовым, и караван тронулся дальше. Ребята прошли несколько шагов и оказались подле лестницы, которая, извиваясь, спешила куда-то вверх по стене здания.

– Пойдем на качель-поезд, – объяснил Хан. Ребята стали подниматься по лестнице. Время от времени они останавливались на площадках и переводили дух. Куда ни посмотри – везде были громады домов самой разнообразной архитектуры, но все дома уходили высоко в небо. Пока они добрались до верхнего балкона, им пришлось семь раз останавливаться и отдыхать. Было очень-очень высоко – этажей тридцать. Вскоре с противоположной стороны улицы, несколько наискось, к балкону подлетел и остановился небольшой вагончик. Несколько пассажиров вышли из него.

– 17 маршрут, – прочитал Хан. – Нам не годится. Нам нужна тройка. Ребята с любопытством разглядывали вагон снаружи, Первое, что увидели дети, был трос, натянутый туго и уходящий под углом вверх, к середине улицы. Вагон «причалил» к краю балкона и зацепился за него очень сложным захватом. Рядом с захватом располагались черные, похожие на резиновые, клавиши. Что-то стукнуло, вагон качнулся, клавиши упруго толкнулись о край балкона, и без всякого шума вагон полетел куда-то вниз и в сторону ярким фонариком на фоне зеленой улицы.

– Как устроена эта штука? – спросил Ваня. Он вообще был любознателен, а к технике особенно. Игрушки, подаренные ему, он тотчас, разбирал чтобы узнать, что внутри.

– Это просто. Это качели, висящие на тросе, который натянут посреди улицы. От остановки к остановке вагон летит, словно маятник, – пояснил Хан.

– Здорово! Нет ни шума, ни дыма. Вот это транспорт! – воскликнул Ваня. Подошла «тройка». Вся компания села в вагон, покрутила педали, Хан нажал на рычаг пуска и поехали…

Из дневника Славы:

«… День 14. Сегодня вечером состоялся интересный разговор. Ваня спросил Пуза: «Как ты думаешь, этот ваш профессор Курхан, он добрый или злой?»

– Я не понимаю, что значит добрый или злой. В нашем языке таких слов нет, – удивленно ответил Пуз.

– Добрый, это когда никого не обижает и жалеет, ему ничего для другого не жалко. Скажем, ты что-нибудь попросишь, и добрый тут же сделает, или, если это вещь, тут же и подарит.

– Да у нас все так делают, – заметил Пуз. – Это же нормально. Так бывает всегда и со всеми.

– И не бывает, чтобы было жалко? Например, у тебя есть любимая игрушка, а другой ребенок попросит ее насовсем, а не поиграть, ты отдашь?

– Конечно, отдам!

– И жалко не будет?

– Отчего же жалко? Я ведь уже играл, а он нет.

– Так ничуточки не будет жалко?

– Ничуточки не будет.

– А ты не врешь?

– У нас никто никогда не врет, – ответил Пуз.

Мы все четверо задумались над этими словами. Правда, здорово, когда ничего не жалко. А вот мне Симыч (брат) пожалел дать уже прочитанную книгу. А я ему за это не дал своих солдатиков поиграть. А если бы он у меня солдатиков насовсем попросил, и как у них тут, нужно было бы непременно отдать? Ох, и жалко бы было! Трудно понять это: как так ни для кого ничего не жалко?»

…Вначале вагон летел мимо сплошных оком верхних этажей, за которыми бесконечными рядами мелькали маленькие столики с тарелками, стаканами, улыбающимися жующими лицами, огромными кадками с комнатными растениями. Это были всякие кафе, столовые, закусочные, где обедали, завтракали и ужинали жители столицы и приехавшие по делам в Цитир горланы и оралы. Все это было залито ярким, но в тоже время мягким светом. Потом вагон заскользил, набирая скорость, ниже, за окнами появились стеллажи с блокнотами, книгами, связками листов бумаги, похожими на пачки газет. Это были библиотеки. Еще ниже нескончаемой вереницей тянулись классы, вернее сказать, аудитории для студентов, где юные жители Планеты Двух Солнц терпеливо постигали премудрости высшей науки. Ниже шли лаборатории и кабинеты ученых. Еще ниже, до самого первого этажа располагались жилые помещения, пестревшие необычайным разнообразием своего внутреннего убранства. Потом вагон пошел вверх, и чем выше он поднимался, тем меньше становилась его скорость. Легкий толчок, остановка, в вагон вошли новые пассажиры и несколько старых вышли, вновь толчок, опять движение. На седьмой остановке наши путешественники оставили качель-поезд. Они зашли в кафе, перекусили, съев горячее блюдо, на вкус похожее на тушеную баранину, запив его напитком из ярко-желтых ягод.

– Теперь в институт метафизики, – скомандовал Хан. Ребята спустились на десяток этажей по внутренней лестнице прямо из кафе и долго шли по длинному коридору. Навстречу им попадалось много оралов и горланов, одетых в студенческую форму: синие широкие штаны и рубашки с высокими воротниками из тонкой голубой ткани. В руках у всех были прозрачные сумки с книгами, блокнотами и всевозможными студенческими принадлежностями. Все были очень серьезны, хотя у многих в глазах светилось веселье.

Вдруг, один студент стукнул Пуза по плечу: «Привет, Пуз, как ты сюда попал?»

– Привет, братишка! – заорал прямо в его ухо что, было, мочи Пуз. – Ты меня слышишь?

– Да, чуточку слышу, – ответил тот

– Ребята, это мой старший брат Шир. Он студент института метафизики.

– Шир, очень приятно с вами познакомиться, – как могли громко закричали пришельцы, но студент не расслышал их. Он уже почти совсем оглох. Пришлось пускать в ход блокнот. Пуз довольно быстро объяснил, как и зачем ребята тут оказались. Шир ответил, что сам он Курхана не знает, но думает, что в ректорате института метафизики подскажут, где его разыскать. Шир с радостью согласился проводить ребят, так как занятия на сегодня у него уже закончились.

В ректорате миленькая черноглазая смуглянка-горланка объяснила, где находится кабинет и лаборатория профессора Курхана, и дети отправились туда.

Доктор Курхан сидел в своем кабинете за огромным письменным столом, заваленным книгами, рукописями, чертежами и схемами звездного неба.

Он был смуглолиц. Кончик его тонкого, длинного и крючковатого носа почти касался нижней губы. Глаза черные, очень глубоко запавшие в глазницы, светились проницательностью. Его вздыбленные на макушке волосы уже здорово посеребрила седина. Одет он был очень скромно, как подобает ученому.

Возле двери кабинета на стене была кнопка. Хан нажал на нее. В кабинете над дверью загорелась зеленая лампочка. Доктор Курхан нажал кнопку на краю стола. Дверь открылась.

– Можно войти? – спросил Ваня. Курхан жестом пригласил ребят в кабинет. Дети вошли и остановились в нерешительности.

– Ну, что же вы? – говорили глаза ученого, приглашая путешественников к столу. Все лицо его засияло добротой. Дети сели на мягкий диван и почувствовали себя спокойнее. Конечно же, волнение совсем не улеглось: «Вот он, тот самый ученый, который поможет им вернуться. А вдруг не поможет, Вдруг это вообще не возможно?» – думали ребята.

Хан подробно написал в блокноте все, что случилось с пришельцами, и передал блокнот профессору. Тот, прочитав запись, достаточно долго писал ответ. Наконец Хан огласил его мысли: «Задача далеко не проста. Я еще не пробовал свою теорию на практике. Кроме того, мне неясно, из какого отдела пространства-времени вы сюда явились. Поэтому вам нужно очень подробно описать небесное тело, откуда вы попали сюда, и его окружение. Как выглядит с вашей планеты (или это не планета) небо? Как выглядят звезды вашей звездной системы? Пожалуй, это самый трудный вопрос, который под силу не каждому взрослому, а вы, кажется, еще дети. Хорошо, попробуем разобраться с этим. Позже видно будет, что еще понадобится».

– Наша планета голубая, – начал диктовать Хану Ваня. – Во всяком случае, такой она видится космонавтам, летающим вокруг нее. Мы называем ее Земля. Два огромных материка – Евразия и Америка и два поменьше – Африка и Австралия – в основном составляют ее сушу. Есть еще множество больших и малых островов. Здесь и живут разумные существа – люди. Сушу омывают моря и океаны. Они занимают почти половину поверхности планеты. Есть еще необитаемый материк – Антарктида, покрытый толстым слоем вечного льда. Он расположен на самом юге планеты и в его центре находится южный полюс. На полюсах очень холодно, так что лед не тает никогда. На экваторе планеты, напротив, очень жарко и всегда лето. На суше находятся леса, поля, реки и озера, горы и долины. Здесь живут разнообразные животные, птицы, насекомые и пресмыкающиеся. В водах рек, озер, морей и океанов обитают очень разные существа и рыбы. Растительный мир Земли очень разнообразен: от одноклеточных организмов до огромных тысячелетних деревьев. О растениях и животных написаны сотни толстых книг, так что я не могу очень подробно об этом рассказать. На земле живет много людей разных национальностей, они разговаривают на разных языках. У различных народов разные обычаи и религии. Часто различие религий приводит к кровавым ссорам целые народы. Тогда люди убивают друг друга. Это война. В древние времена в войнах использовались мечи, луки, стрелы и копья. Теперь люди создали всякие машины, умеющие стрелять, ездить, летать, сбрасывать бомбы огромной разрушительной силы. Теперь в войнах гибнет гораздо больше людей, чем в древние времена. Современные люди умеют создавать различные машины и для мирных целей, выращивать полезные растения, лечить больных, передавать на огромные расстояния звук и изображение. У нас есть такие машины, которые умеют считать, запоминать информацию и даже думать. Звезда, вокруг которой вращается наша планета, одна. Она называется Солнце. Есть еще небольшая планета Луна, которая летает вокруг Земли.

Дальше, Ваня рассказал все, что знал о Солнце, Солнечной системе, космосе.

Рассказать о звездах, которые видны с Земли, Ваня почти ничего не смог, Его познания дальше созвездия Большой Медведицы не шли. Он еще добавил о множестве заводов и фабрик, о дорогах, поездах и автомобилях, о множестве огромных городов и о том, чему учат в школе

– Ваня, расскажи еще про снег, – посоветовал Хан. Ваня добавил про снег.

Профессор Курхан долго и внимательно читал написанное, а затем написал вопрос в блокноте Хана и передал ему блокнот: «Каким образом вы попали сюда?». Хан подробно расписал уже известный вам, дорогой читатель, рассказ о кубке. Слава показал блокнот с картинкой заветной страницы древней книги и рассказал, как ему удалось ее зарисовать.

Познакомившись с записями детей, Курхан написал в блокноте: «Информации много, но еще больше неясного. Ваша цивилизация относится к достаточно высокой стадии развития тупиковых, разрушающихся цивилизаций. Жаль! Где это находится, мне определить трудно. Можно посоветоваться с языковедами. Возможно они, что-нибудь знают о таком виде письма. Вам придется подождать. Да, как вы устроились? Если еще никак, то я вас приглашаю к себе. Буду очень рад».

Ребята охотно приняли приглашение ученого, и он попросил молодую горланку, сотрудницу его лаборатории, проводить детей к нему домой. Туда тотчас и отправились ребята.

Переполненных впечатлениями детей встретила очень миловидная, с тихой застенчивой улыбкой, пожилая, худощавая горланка – жена профессора Курхана.

– Здравствуйте, дети. Меня зовут Нимфа. Я очень рада вас принять в нашем доме, – сказала она, хотя уже очень давно не слышала своего голоса. От этого у нее все получалось очень медленно и немного смешно. Ребята вежливо поклонились ей.

Нимфа пригласила детей к столу, показав прежде, где можно помыть руки. Наши путешественники с удовольствием вымыли не только руки, но и лица. Во время путешествия им ни разу не представилась возможность поплескаться под краном с горячей водой.

За ужином тетя Нимфа, как к ней первой обратилась Соня, расспрашивала детей обо всем на свете, совсем не о таких сложных вещах, о каких спрашивал ее муж.

– Что вы едите за обедом? – писала она в блокноте. Дети охотно расписывали ей украинский борщ и черный хлеб. Или вдруг она спрашивала: «Во что у вас играют девчонки на улице?».

– Мы прыгаем через резинку, – наперебой отвечали Соня и Маша. Хан едва поспевал записывать девчоночью трескотню.

Мальчиков тетя нимфа спросила: «Любите вы читать, и какие книги вам нравятся?» Слава ответил, что любит всевозможные приключения, а Ваня – фантастику и детектив, чтобы было страшно.

Незаметно скоротали время и, насытившись, дети почувствовали, что очень устали. На ночлег дети устроились в просторной профессорской библиотеке на огромном голубом ковре. Они надули свои матрасики и уснули, кажется прежде, чем сработала волшебная сила постелей.