Какая расточительность в словах,
несет меня за край раздумий пришлых,
в моих давно устроенных делах
не нужно осложнений в жизни лишних.
Я стойко не желаю перемен,
душа в объятьях радужных уснула,
мой путь наверх давно благословен,
но явь в своих причудах обманула.
Я босым за околицей пройдусь,
на поле запах зарослей полыни,
дороге пыльной грустно улыбнусь,
и плес увижу, словно на картине.
Спущусь по косогору в тёмный лог,
тропинка приведет меня к заливу,
сниму с цепи заржавленный замок,
пущусь на лодке к дальнему обрыву.
Приятно жить без груза, налегке,
забуду, наконец, о вечном долге,
и буду плыть бездумно по реке,
в забытом согревающем восторге.
Возвращение в Мещеру
Стало быстро смеркаться вечером,
да и утром – кромешная тьма,
во дворе вижу делать нечего,
я рассвета дождусь у окна.
На березках кудряшки осыпались,
и в кленовых листочках газон,
до обеда мы в пробках мыкались,
чтоб услышать лесной перезвон.
За калиткой маршрут проверенный,
в сотне метров – сосновый бор,
перед нами наш мир затерянный,
и лесов необъятных простор.
Мы глядим в это чудо ранимое,
только здесь можно душу лечить,
ведь осеннее время любимое
мы надолго должны сохранить.
Бегут скупые строчки…
Торшеру на полу не страшен сумрак,
разгонит ночь и, в радужном кольце,
меня растормошит от разных думок,
вернет на миг улыбку на лице.
Присяду у стола на стул скрипучий,
блокнотик полистаю второпях,
когда еще придет счастливый случай,
излить свои страдания в стихах.
Столешница блестит в потоке света,
тупая ручка ждет творений час,
ночная тишь с опаской ждет рассвета,
а мне пора обдумать свой рассказ…
Бегут скупые строчки по бумаге,
листы укроют много разных слов
я полон несгибаемой отваги,
рассказ свой дописать до петухов.
Леон
Шевеленье листвы на пригорке,
легкий ветер, летящий прочь,
я с собакой на ранней зорьке
прогоняю в осадок ночь.
Закружилась пора золотая,
приутих заторможенный лес,
в небе клином мелькнула стая
говорливых земных чудес.
По болоту брусника и клюква,
вызывает большой интерес
на поляне трава пожухла-
то зима набирает вес.
Мой Леон встрепенулся в раже,
словно видит на взлете дичь,
ветерок ему след подскажет,
мне такого чутья не постичь.
А собака рванула по кругу,
подняла задремавших птиц,
только лай ошарашил округу,
да спугнул ошалелых синиц.
Не охотник я, страсть нелепа,
мне ружье не пришлось носить,
всё ж дороже глядеть на небо,