Статуэтка. Сокровища чжурчжэней

В отделении реанимации встречаю хмурого полицейского. Задаёт стандартные вопросы, заполняет протокол. Фамилия, имя, отчество, данные паспорта, прописка, место работы.

– Где и при каких обстоятельствах вы познакомились с потерпевшей? – зевает. Равнодушие злит. Человек попал в беду, а ему – плевать.

– Я еще не видел потерпевшую, – жестко отвечаю. – Сначала посмотрю на человека, потом – отвечу.

Удивленно вскинув взгляд, парень в форме хочет возразить, но, встретившись с моим взглядом, передумывает, молча открывает дверь в реанимационную палату.

Накинув на плечи белый халат и надев одноразовые бахилы, в сопровождении медсестры иду в палату. На койках лежат перебинтованные люди, некоторые – подключены к аппаратам искусственного дыхания.

Издалека вижу знакомый цвет, интуитивно чувствую, кого увижу.

Диана лежит на спине с закрытыми глазами. Лицо иссечено мелкими порезами, но голова не разбита.

– У нее болевой шок, – тихо говорит медсестра. – Ушиб внутренних органов. Сотрясение мозга. Сломана правая рука. Сейчас спит под воздействием успокоительных…

– Серьезные травмы есть? – хрипло спрашиваю.

– Нет, раны быстро заживут, но…

– Что «но»?

– Не может ничего вспомнить: кто она, как зовут, откуда приехала.

– Ее зовут Диана. Она из Владивостока, – говорю, прошу: – Можно возьму ее за руку?

– Вообще-то нельзя, но я отвернусь, – понимающе улыбается медсестра, демонстративно отворачивается.

Осторожно беру девушку за руку, чувствую, как тихо пульсирует венка. Смотрю на израненное лицо. Чувствую непреодолимое желание прикоснуться к губам. Хочу, чтобы из её тела ушла боль. Наклоняюсь, нежно целую. Делаю так, как она любит: чуть прикусываю верхнюю губу, тяну своими. Рука девушки чуть вздрагивает. Встречаюсь с беспомощным взглядом. Взгляд фокусируется на моём лице. Кажется, она меня узнала. Охватывает необыкновенная нежность, шепчу:

– Все будет хорошо, девочка. Я рядом. Я тебя не брошу.

Диана слабо улыбается и, закрыв глаза, погружается в сон.

– От такого лечения быстро пойдет на поправку, – слышу над ухом голос медсестры.

Выхожу из палаты в коридор.

– Ну что, опознали? – равнодушно спрашивает полицейский.

– Да. Ее зовут Диана.

– А фамилия? – будничный вопрос. С удивлением осознаю, что почти ничего не знаю, кроме имени и квартиры, которую та снимает. Так и говорю полицейскому.

– А откуда знакомы?

– Жили вместе. Свободные отношения…

– А что еще можете о ней рассказать? – с интересом уточняет страж закона. Рассказываю то, что знаю, умолчав о поисках сокровищ. Записав показания, полицейский протягивает протокол. Читаю, расписываюсь, отдаю ручку. Прошу рассказать о подробностях аварии.

– Странная авария, – бурчит. – Свидетелей нет. Скорее всего, заснула за рулем. Звонок поступил на пульт в 4.49. Из проезжающей мимо машины увидели разбитую иномарку. Остановились, спустились с обрыва. Увидели, что в машине кто-то есть, вытащили наружу. Странно, что никаких документов и вещей не обнаружено, кроме сотового телефона и вот этой вещицы.

Чуть не теряю сознание, когда вижу в руках собеседника искореженный кулон, подарок Дианы. Который лично расплющил на дороге и выбросил в лес после общения с Шаманкой. Сейчас искореженный камнем кусок металла лежит на ладони полицейского.

– Что с вами? Вам плохо? Вам эта вещь знакома? – вцепляется взглядом, как клещ в собаку.

– Да голова закружилась, – слабо улыбаюсь. – Этот кулон Диана мне дарила. Как он у вас очутился?

– Висел у нее на шее. Странно, характер повреждений кулона не совпадает с характером аварии.

– А где произошла авария?

– Не доезжая до Анучино, со стороны Уссурийска, недалеко от АЗС.

– Понятно.

Пазл в голове складывается в неприятную картинку. Диана едет ко мне. А Шаманка за это наказывает. Мою лесную жену могут обвинить в попытке убийства. Не осуждаю её действия, но и не одобряю. Задумавшись, прослушиваю, о чем спрашивают.

– Что? – переспрашиваю. Сосредоточиваюсь, осознав, что лишнее слово может принести вред любимой девушке, ждущей от меня детей.

– Вы знаете, где живет потерпевшая?

– Знаю. Дом, где снимает квартиру, мне известен. Но ключей нет.

– Странно. Вроде живете вместе, а ключей нет. Когда виделись в последний раз с потерпевшей?

– У меня своя квартира, – резко отвечаю. – Ключей нет, потому что мне их не давали. И не надо подначивать. С Дианой виделся, наверное, неделю назад. Я могу идти?

– Скажите адрес, где снимала квартиру потерпевшая?

Называю адрес, решительно встал со стула. Оставляю визитку медсестре, иду на свежий воздух. Захотелось курить, хотя давно бросил. Несколько глубоких вдохов и выдохов. Голова работает в привычном режиме, позыв к сигарете исчезает.

Звонит сотовый. Отец спрашивает, как дела. Обещаю прийти вечером в гости.

При возвращении домой хожу по комнате, словно по лабиринту, из которого нужно найти выход.

Что гложит? То, что не могу найти доказательств пребывания в тайге? Стоп. Я знаю, что там жил. Почему должен кому-то доказывать? Самому себе? Нет смысла. Чётко помню, что происходило в гостях у Шаманов. Кусок кедра лежит на груди, обдавая необычным спокойствием. Тело помнит боль, удовольствие, ощущения, боевые движения.

Закрываю глаза, делаю движение, которое показал Шаман. Тело привычно выполняет команду. Раз, другой. Усложняю упражнение. Достаю из ниши два зачехленных мачете фирмы Desperado. Тяжесть холодного оружия мобилизует. Смертельно отточенное лезвие при правильном движении отсечет голову врагу, хотя по классификации изделие относится к туристическому снаряжению. Не снимая защитных чехлов, выполняю вращательные движения, делаю боевые удары и блоки, выполняю вращения, описывая круги. Кисти рук ноют от нагрузки. Продолжаю делать движения, то максимально замедляюсь, напрягая каждый мускул, то, наоборот, двигаюсь с максимальной скоростью. Зазевавшись, делаю неправильное движение, сильно ударяю плечо. Матюгнувшись, разминаю ушибленное место. Принимаю душ. Сажусь за перевод таежных записей.

Технология перевода примитивная. В Интернете скачиваю словари удэгейского языка. Распечатываю сотни листов. Старенький лазерный принтер Canon обиженно нагревается от интенсивной печати, но работу выполняет, словно понимает, что это важно.

Сортирую слова и фразы. Понимаю, что никто не поможет разобраться с переводом.

Когда спину ломит от непрерывного сидения на одном месте, смотрю на часы. Занимаюсь расшифровкой записей более четырех часов! Быстро собираюсь.

В гостях у родителей наслаждаюсь тем, что нахожусь в доме, где прошло счастливое детство. Ощущение, что снова вернулся после вуза, после долгой учебы в другом городе. Поездка в тайгу даёт такое странное ощущение времени.

Прошу у отца гравер, миллиметровые сверла, маленькие тиски. Набираю на балконе с десяток кедровых шишек.