Чужая игра

– А зачем застегивал? – резонно возразил Айво, но помог раскрыть магнитные замки.

Через десять минут конокомовцы ворвались в медпункт Тетраэдра. Волков лежал на санитарной койке, бледный, до пояса покрытый простыней салатового цвета. Голова и руки утыканы присосками, а над обнаженной рельефной грудью на роботизированном подвижном кронштейне ворочался дискообразный сканер. Медестра, стоявшая рядом и следившая на компьютере за показаниями медицинских приборов, обернулась и округлила глаза:

– Кто вас сюда пустил? Вы кто?

На остановившихся агентов строго смотрела симпатичная невысокая девушка.

– Стелла, это мои друзья… – подал голос Волков. – Помнишь, я тебе говорил, что сюда летит комиссия? Вот это они и есть. Пусть останутся. Ведь ты же все закончила.

Сноу и Блумберг перевели взгляд на говорившего. Капитан выглядел вполне прилично для человека, которого собирались убить: может быть немного бледен, но в остальном как обычно.

– Да, но если узнает доктор Лунц… – Стелла беспомощно оглянулась на Волкова. – Андрей, мне сильно нагорит.

– Стелла, – сделал шаг в ее сторону Сноу, – не беспокойтесь. В качестве руководителя инспекционной группы беру на себя всю ответственность за наше вторжение. Как он?

– Ничего. Среднее отравление углекислым газом. Голова пару дней может поболеть. А так – все в норме, – ответила Стелла, снимая присоски с тела Волкова. – Вставай, историк!

Капитан сел, взял со стола салфетку и вытер контактный гель, щедро размазанный по коже.

– Стелла, принеси, пожалуйста, мою одежду.

Девушка вышла, и мужчины остались в помещении одни.

– И что произошло с вами, капитан?

– Ничего особенного, тривиальный сбой в работе системы жизнеобеспечения флаера, – Волков примерился и бросил влажную салфетку в зев утилизатора. – Воздушная смесь не обогащалась, видимо, кислородом в полном объеме, вот и траванулся слегка.

– А кто сделал такое заключение, вы сами, капитан?

– Да, но техники сейчас как раз копаются в аппарате.

В бокс вернулась Стелла с одеждой капитана и протянула ее Волкову. Тот отбросил в сторону простыню, встал с кровати и начал одеваться. Вскоре они втроем покинули медблок и остановились в коридоре.

– Вы себя как чувствуете, капитан? Может отдохнуть надо? – спокойно спросил Ричард. – Я серьезно.

– Нет, господин Сноу, все о’кей, не волнуйтесь.

– Точно? – переспросил Ричард и, дождавшись утвердительного кивка, закончил: – Тогда проводите нас к флаеру. По дороге и расскажете, что же с вами произошло.

– Попрощавшись с вами, я вспомнил, что давно не проверял Одинокий утес, – усевшись в неудобное кресло МГА, начал Волков. – Это у нас так называют небольшой астероид, расположенный на примерно той же орбите, что и Тетраэдр, в пятидесяти километрах выше. Там давным-давно построена небольшая автономная научная лаборатория низких температур. Много лет назад, как мне рассказывал полковник АНБ Сэм Бридж, туда завезли дополнительное криооборудование, видимо, готовились расконсервировать лабораторию, прислать людей. Но – нет. До сих пор она так и стоит на этом Утесе позабытая и пустая…

– И никто никогда туда не летает? Что, запрет какой есть?

Капитан задумался и проводил взглядом проплывший мимо них встречный МГА с несколькими оживленно разговаривающими техниками.

– Черт его знает, господин Сноу. Вроде никаких запретов и ограничений на полеты к Одинокому утесу никто никогда не устанавливал, да и зачем? Я вот один раз всего и слетал… Сами видите, чем это кончилось.

– Хорошо, что дальше?

– Дальше. Встав утром пораньше, отправился к спейсфлаеру. Минут через десять-двенадцать после старта я подлетел к Одинокому утесу. Но вдруг закружилась голова, и стало нехорошо. Теперь-то я понимаю, что с самого начала начал травиться углекислотой, но тогда не понял, в чем дело, и продолжил сближение. Я четко видел посадочные огни Утеса и саму научную станцию. Все ее иллюминаторы были темны, и только два прожектора освещали причальный модуль со шлюзом и небольшую площадку вокруг. По-моему, там стоял… Нет, ничего не могу утверждать.

– А все-таки? – прищурился Сноу.

– Не знаю, ей-богу… не уверен. Я вскоре сознание потерял, но, как выяснилось, успел включить аварийный режим. Флаер вернулся на Тетраэдр, причалил на автопилоте, и тут его встретил дежурный техник, который и вызвал врачей, обнаружив меня. Вот, собственно, и все.

Как раз в это время МГА затормозил и надписью на дисплее пульта возвестил о прибытии в пункт назначения. Детективы спешились и подошли к открытой шлюзовой камере. Обе двери – внутренняя и внешняя – открыты, и в глубине кабины ошвартованного флаера просматривался силуэт человека, копошившегося под открытым кожухом секции жизнеобеспечения. Сноу пригнул голову и зашел на борт крошечного орбитального челнока. За ним в тесный отсек аппарата втиснулись Волков и Блумберг.

Техник, рывшийся в механизме, недовольно обернулся на вошедших:

– Не раскачивайте лодку, господа, – вместо приветствия хмуро бросил он.

– Ладно, Ален, не ворчи, – примирительно ответил капитан. – Ты лучше скажи – нашел причину сбоя?

– Причину… – проворчал Ален, распрямляясь и вытирая ветошью грязные руки. – Вот, полюбуйся.

Волков с удивлением взял в руки увесистый баллон для сжатого воздуха, на котором сильно затертыми буквами значилось: СО

. Все трое вопросительно воззрились на техника.

– Какой-то олух перепутал баллоны при зарядке. Вместо кислородно-азотной смеси зарядил углекислоту как для погрузочной пневматики. Бардак! Ты бы внимательнее следил за своим флаером, Волков. В следующий раз тебе зарядят ацетилен или еще что похуже, и рванет так, что в медблок тащить нечего будет.

– Постойте, – вмешался Ричард. – Получается, что к вашему флаеру имеет доступ каждый? Так, что ли?

– Ну да, – пожал плечами Волков и, открыв вентиль, пшикнул из баллона себе в лицо. – Мне и в голову никогда не приходило проверять, как и что в нем заправлено, а тем более запирать. Приборы же показывали норму!

– Да, показывали, потому что датчик-анализатор состава воздуха барахлил. Я его заменил, – ответил Ален и с шумом закрыл кожух. – Я могу идти, капитан?

– А флаер… – начал было Блумберг.

– Флаер в полном порядке и готов к вылету хоть сейчас. Так я могу?..

Получив утвердительный ответ, техник отобрал баллон у Волкова, поставил чемоданчик с инструментами на платформу подлетевшему дроиду и удалился. Офицеры и Блумберг тоже выбрались из флаера и проводили взглядами скрывшуюся в туннеле фигуру техника и скользящего над полом рядом с ним дроида.

– Так что же с вами произошло, капитан? – задумчиво посмотрел на Волкова Сноу. – Это что – несчастный случай, стечение обстоятельств, или кто-то хотел…

– …меня убрать? – закончил Волков и искренне рассмеялся. – Нет, господин Сноу, для такого предположения должны быть веские причины, а их нет. Кому, в каком бреду могла прийти в голову идея меня ликвидировать, зачем?

– Не знаю, не знаю, – пробормотал Ричард. – А не слетать ли на самом деле на Одинокий утес? Вы как, Волков, составите нам компанию?

– Полетели, – спокойно ответил тот и полез в кабину.

* * *

И снаружи, и внутри лаборатория низких температур на Одиноком утесе выглядела заброшенной и малоухоженной. Даже чальные захваты сработали не с первого раза, а гофрированный хобот гермотрапа, соединивший флаер и астероидную станцию, долго скрежетал зажимами по обшивке, никак не желая войти в специальные пазы. Наконец, давление уравнялось, автоматика показала герметичность соединения, и трое астронавтов, пройдя по короткому переходу, попали в приемный шлюз. Металлический пол помещения оказался сплошь покрыт тонким слоем серой пыли, на котором бледными, едва заметными контурами отпечатывались следы вошедших. Термометр на стене шлюза замер на отметке -5 градусов по Цельсию, и изо рта астронавтов вырывались прозрачные клубы пара. В темном, слабоосвещенном углу шлюза виднелся переходный тамбур для выхода на поверхность астероида. Там же, рядом, возвышался шкаф с пустотными скафандрами, смотревшимися немного жутковато в общей атмосфере забвения и инертности.

Волков подошел к двери и повернул выключатель. Тяжелая панель с легким чмоканьем разлепила склеившиеся от времени и холода резиновые уплотнители и открыла проход в коридор. Здесь царили такой же холод и темнота, слабо горели лишь дежурные огоньки аварийного освещения, придавая внутреннему пространству налет загадочности и мистицизма.

– Надо расконсервировать станцию… – пробормотал Волков. – Темно, холодно…