Русы во времена великих потрясений

По шубоньке сшили…[96 - Поэзия крестьянских праздников. Л., 1970. № 512 – 513.]

Помочь лучше представить религиозные воззрения скифов-пахарей позволяет один излагаемый Овидием миф. Согласно ему Церера даровала Триптолему семена вместе с летающей колесницей и велела распространить в мире земледелие:

Вот он уже до скифских домчался пределов.
В Скифии царствовал Линк. Вошел он под царскую кровлю.
С чем и откуда пришел, про имя и родину спрошен, –
«Родина, – молвил, – моя – пресветлой твердыня Афины,
Имя же мне – Триптолем. Не на судне я прибыл, по водам,
Не на ногах по земле: мне открыты пути по эфиру.
Вот вам Цереры дары: по широким рассеяны нивам,
Пышные жатвы они принесут вам и добрую пищу».
Зависть почуял дикарь: быть хочет виновником дара
Сам. Триптолема приняв, как гостя, на спящего крепко
Он нападает мечом. Но, грудь пронзить уж готовый,
Был он Церерою в рысь обращен[97 - Овидий. Собрание сочинений. Т. 2. СПб., 1994. С. 115.].

В высшей степени показательно, что в том же самом сочинении Овидий называет рысей животными Диониса-Вакха: «Рысей, как дань, принесла лозоносному Индия Вакху»[98 - Там же. С. 332.]. К этому надо добавить, что другой античный миф приписывает изобретение земледелие именно тому же божеству: «Диониса Сабазия представляли с бычьими рогами, потому что, как пишет Диодор Сицилийский, он первый заставил вола пахать землю, другими словами, стал сеять ячмень»[99 - Грейвс Р. Белая Богиня. Екатеринбург, 2005. С. 430.]. Археологические данные подтверждают изложенный в мифе маршрут распространения земледелия, однако в гораздо более раннюю эпоху по сравнению с той, которую имел в виду Овидий: «На основе анализа видового состава культурных злаков, которые высевали неолитические и энеолитические земледельцы, можно сделать бесспорный вывод о том, что первые злаки в Поднепровье попали через Балканы»[100 - Телегин Д.Я. Там, где вырос Киев. Киев, 1982. С. 36.]. Его довольно давние корни и послужили основой для возникновения мифа о соперничестве Линка и Триптолема. Как отмечал Б.А. Шрамко, в лесостепной Скифии среди глиняных скульптур встречаются и фигуры рыси, что в свете приведенного мифа весьма показательно.

Следует также отметить, что в орфической традиции также говорится о различных антропоморфных и зооморфных превращениях Диониса-Загрея:

Разнообразно меняя свой вид, становился другим он –
То как коварный Кронид молодой, потрясая эгидой,
То как медлительный Кронос, старик, насылающий ливни…
То он подобился льву, воспылавшему гневом ужасным.
Пасть изрыгала его приводящее в трепет рычанье…
Вдруг он свой облик меняла вместо львиного лика казался
Неукротимым конем, издающим звонкое ржанье,
С гребнем высоким, узду прикусившим зубом надменным,
Стертую челюсть свою орошающим белою пеной.
То превращался в дракона с рогами, с чешуйчатым телом…
После покинув всегда подвижное змеиное тело,
Тигром он стал, запятнав свою пеструю шкуру, а после
Преобразился в быка и издав его мордой мычанье[101 - Лосев А.Ф. Мифология греков и римлян. М., 1996. С. 202.].

Однако тигр водился только в Азии, и можно предположить, что первоначально это был другой хищник из породы кошачьих, вполне возможно, что и рысь.

Мотив оборотничества в рысь встречается и в отечественной традиции, причем, как и в случае с Линком, применительно к правителю. Романа Галицкого летописец прославял так: «оустремил бо с? б?ше на поганъi? ?ко и левъ. сердитъ же бъiс ?ко и ръiсь. и гоуб?ше ?ко и коркодилъ. и прехожаше землю ихъ ?ко и ?релъ. храборъ бо б? ?ко и тоуръ»[102 - Полное собрание русских летописей (далее – ПСРЛ). Т. 2. Ипатьевская летопись. М., 2001. Стб. 716.]. В отечественной статье об истинных и ложных книгах по поводу колдунов, умеющих оборачиваться в различных животных, говорится: «т?ло свое хранитъ мертва, а летаетъ орломъ, и ястребомъ, и ворономъ, и дятломъ, и совою, рыщутъ лютымъ зв?ремъ и вепремъ дикимъ, и волкомъ, летаютъ змiемъ, и рыщутъ рысiю и медв?демъ»[103 - Гальковский Н.М. Борьба христианства с остатками язычества в Древней Руси. Т. 1. Харьков, 1916. С. 212.]. Если в летописной статье о Романе Галицком еще можно предположить рысь как литературный образ, то в данном фрагменте речь о ней идет определенно в контексте умений колдуна. Сказка «Арысь-поле» рассказывает про то, как мачеха обратила свою падчерицу зверем Арысь-поле. Это говорит о том, что представление об умении оборачиваться в данное животное распространялось не только на мужчин, но и на женщин.

Кроме того, у русских Верхокамья во второй половине ХХ в. были записаны былички, в которых фигурирует персонаж по имени Елисна: «Елисна – это ведьма, в первом случае живущая в деревне и превращающая молодую жену главного героя в рысь, а во втором – живущая в лесу и подменяющая рождающихся в семье детей “собачкой-лявгуньей, кошкой-мявгуньей и парнячком Курёночкой”. В ещё одной аналогичной быличке колдунья не фигурирует: девушка не стерпела побоев мужа, ушла в лес и превратилась в рысь»[104 - Злобин П.С. Ёлс, верхокамская Елисна и проблема Велеса // Зеленинские чтения. Киров, 2013. С. 79.]. Еще в 1930 г. Д.К. Зеленин указал на связь слова ёлс с именем языческого бога Велеса[105 - Зеленин Д.К. Табу слов у народов Восточной Европы и Северной Азии. Ч. II // Сб. МАЭ. Т. IX. Л., 1930. С. 99.]. Поскольку в камских быличках с рысью оказывается связан не мужской, а женский персонаж, это указывает на то, что данные сюжеты, по всей видимости, возникли еще в эпоху матриархата и по своему происхождению являются более древними, чем сюжеты, иллюстрирующие связь с рысью мужских персонажей скифов-пахарей или героев средневековой Руси. На территории распространения балановской культуры целый ряд других фактов указывает на существование там культа Велеса. Поскольку сюжет о Елисне, жене или женской ипостаси Велеса территориально был зафиксирован непосредственно вблизи древнейшей прародины русов, а по своему происхождению он является более архаичным, нежели приведенный Овидием, данное обстоятельство указывает на существование связи в религиозной сфере между балановцами и скифами-пахарями. Поскольку Велес имел самое непосредственное отношение к плодородию, вполне возможно отождествление его греками с Дионисом.

Общеиндоевропейское название рыси было образовано от корня leuk/luk – «светить», что связывается с ее светлой шкурой или светящимися глазами. Следует отметить, что хоть понятие «рысь» встречается в греческом, германском, армянском, кельтском, славянском и балтском языках, однако мотивов оборачивания в нее героя в индоевропейской традиции крайне мало, что резко контрастирует с распространенностью культов волка и медведя в индоевропейской мифологии. Т.В. Гамкрелидзе и В.В. Иванов констатируют: «В мифологическом и ритуальном отношении роль рыси в большинстве древних индоевропейских традиций минимальна. В некоторых северных традициях “рысь” замещает функционально отсутствующих в соответствующей экологической среде крупных хищников. В частности, в восточнославянских княжеских погребальных обрядах роль “леопарда” других индоевропейских традиций выполняет “рысь” (ср. принесение в жертву когтей “рыси или медведя”)… Отсутствие следов особой культовой роли “рыси”, “дикой лесной кошки” в древних индоевропейских традициях при ее экологической распространенности и сохранении в первичном значении названия этого животного во многих индоевропейских традициях может объясняться особенностями структурной иерархии в системе древнейших индоевропейских мифологических представлений “диких животных”»[106 - Гамкрелидзе Т.В., Иванов В.В. Индоевропейский язык и индоевропейцы. Т. 2. Тбилиси, 1984. С. 512.]. Более чем слабая распространенность образа рыси, особенно применительно к правителю, делает весьма вероятным предположение о существовании генетической преемственности в этом случае между мифологическими представлениями скифов-пахарей и средневековых русов.

Как письменные, так и археологические данные говорят о существовании культа солнца у скифов-пахарей. Следует обратить внимание и на другой аспект их культа. Римский автор Валерий Флакк так описывает скифов и их главу: «Предводитель Колакс, тоже божественной крови: Юпитер произвел его на скифском побережии вблизи зеленой Мираки и Тибисенских устьев, прельщенный (если это достойно веры) полузверским телом и не устрашенный двумя змеями нимфы. Вся фаланга носит на резных покровах (щитах) Юпитеров атрибут – разделенные на три части огни (т. е. перун). Не ты первый, воин римский, рассыпал по щитам лучи сверкающей молнии и красные крылья. Кроме того, сам Колакс собрал воздушных драконов, отличие матери Оры, и с обеих сторон противопоставленные змеи сближаются языками и наносят раны точеному камню»[107 - Латышев В.В. Известия древних писателей о Скифии и Кавказе. Т. II. Вып. 1. Латинские писатели. СПб., 1904. С. 207–208.]. Как было показано в исследовании о Дажьбоге, возведение царского рода к богу солнца, на что указывает само имя Колоксая, солнце-царя, было свойственно восточной половине индоевропейской общности. Но одновременный с этим культ громовержца встречается нам в эпоху Древней Руси, где именно Перун выступает покровителем солнечного рода древнерусских князей. Показательно и то, что на Руси громовержец мог выступать и в облике дракона, что находит аналогию в приведенном выше описания эмблематики Колакса, включающей в себя и знаки молнии, и драконов.

В свете всех приведенных данных естественно возникает вопрос: есть ли какие-нибудь свидетельства существования самоназвания русов в скифскую эпоху? Такие данные немногочисленны, но они есть. В схолиях к Аристотелю, описывая подразделение неба и, соответственно, земной поверхности на пять поясов, их автор отмечал: «Мы, говорят, заселяем среднее пространство между арктическим поясом, близким к северному полюсу, и летним тропическим, причем Скифы-Русь (?????? ???? ???) и другие гиперборейские народы живут ближе к арктическому поясу…»[108 - Латышев В.В. Известия древних писателей о Скифии и Кавказе. Т. I. Греческие писатели. СПб., 1890. С. 385.] Точную датировку этих схолий В.В. Латышев, к сожалению, не привел. Исключительную значимость для рассматриваемого вопроса имеет и Певтингерова карта. По мнению специалистов, она была создана в первые века нашей эры (различные ученые датируют ее в диапазоне от I до V в., наиболее обоснованным представляется мнение о III в., поскольку на ней еще не указаны готы) и отражает географические реалии в эпоху поздней Римской империи. Поскольку на ней дважды указаны венеды, карта достаточно рано привлекла к себе внимание историков, занимающихся изучением ранней истории славян. Однако помимо этого на ней указан населенный пункт Русидава (Rusidava) (рис. 10).

Рис. 10. Русидава на Певтингеровой карте III в. н. э.

Сама карта очень сильно вытянута с запада на восток, известные географические объекты подчас заметно смещены относительно друг друга и иной раз изображены в разных масштабах. Все это очень сильно затрудняет идентификацию на ней неизвестных объектов, однако в любом случае интересующее нас название расположено к северу от Дуная на территории современных Румынии или Венгрии. Согласно проекту OmnesViae: Roman Routeplanner (a reconstruction of an antique Roman map with internet technology) Русидава находится в окрестностях современного румынского города Драгошани на берегу реки Олт. Примерно в этом же регионе локализовал ее и болгарский исследователь И. Дуриданов (рис. 11). Если исходить из румынской локализации, то в относительной близости от этого места находится болгарский город Русе.

Рис. 11. Карта фракийских топонимов И. Дуриданова

Интересно сопоставить эту локализацию с некоторыми археологическими данными. В.Б. Ковалевская изучила географию распространение акинаков (скифских мечей) первого этапа (рис. 12) и отмечает: «Наиболее интересно распространение акинаков с территории Кавказа на Средний Дон (возможно, из Прикубанья через Нижний Дон, возможно, из Центрального Предкавказья путем “отложившихся скифов” междуречьем Дона и Волги), далее широтным путем в лесостепное Приднепровье, а затем в Трансильванию. Линия, соединяющая между собой ближайшие территориально памятники, очень четко рисует путь, который начиная с VII в. до н. э. соединял Кавказ через степное пространство с Доном, лесостепью с Днепром и бассейном Дуная»[109 - Ковалевская В.Б. Кавказ – скифы, сарматы, аланы I тыс. до н. э. – I тыс. н. э. М., 2005. С. 29.]. Как видим, в целом ряде мест, где археологи фиксируют скопление акинаков, античные географы упоминают амадоков. На Дунае письменные источники их не знают, но вместо них там упоминаются русы. Возможно, что амадоки-русы находились в составе тех скифов, с которыми было связано распространение акинаков уже на самом первом этапе. Впрочем, не исключена и более западная локализация на территории современной Венгрии, где в Средневековье упоминается Рутенская марка[110 - Серяков М.Л. Русы от Волги до Дуная. М., 2015. С. 28 – 32.]. Окончательно определить точное местоположение Русидавы помогут дальнейшие археологические, антропологические и генетические исследования.

Рис. 12. Составленная В.Б. Ковалевской карта распространения акинаков 1-го этапаё

Что касается второго корня в данном топониме, то его следует сопоставить с фракийским dava – «город», неоднократно встречающимся в качестве второго компонента в балканской топонимике, как то Акидава, Бурридава, Пербуридава, Сакидава и т. п.[111 - Дуриданов И. Езикът на Траките. София, 1976. С. 113.] Таким образом, буквальным значением названия Русидава является «город русов», и в этом отношении оно несомненно указывает на весьма раннее пребывание части русов в данном регионе. Поскольку достоверность Певтингеровой карты как исторического источника не ставится специалистами под сомнение, систематическое игнорирование указанной на ней Русидавы объясняется лишь стремлением замолчать неудобный факт, согласно которому русы присутствовали на Дунае уже в первые века нашей эры. Хоть прямых доказательств связи Русидавы Певтингеровой карты с «Русской землей» в узком смысле слова или территорией расселения племени амадоков пока нет, однако, изучая одноименное озеро, О. Пламенецкая обратила внимание, что в регионе Подолии встречается дакийская топонимика с названиями поселений, содержащих в себе слова «дава», такие как Лядава, Видава и т. п. Данное обстоятельство демонстрирует связь между территорией расселения амадоков и Русидавой вблизи Дуная.

Уже упоминавшаяся отечественная «Повесть о Словене и Русе» точно так же связывает славян и русов со скифами, встраивая все это в библейскую генеалогию: «Лето от сотворения света 2244 по потопе во 2-е лето по благословению отца своего Ноя Афету излиявшуся на заподныя страны и на северныя даже и до полунощныя. По мале же времяни правнуцы Афетовы Скиф, Казардан отлучишася от братии своей… И от сих породишася сынове и внуцы, и умножишася зело, и прозвашася по имени прадеда своего Скифа Скифия Великая. И бысть межу ими распря и междоусобие и крамола многа тесноты ради места. Начальнии же их родители тогда княжаху единого отца дети пяточислении, им же имена суть: 1-е Словен, 2-е Русь, 3-е Болгор, 4-е Коман, 5-е Истер. (…) Князем убо скивским Словену и Русу мудростию и храбростию в роде своем всех превзошедшим, и начаша размышляти с подданными своими… Лета 3099 (2409 г. до н. э.) Словен и Рус с роды своими отлучишася от Ексипонта и от роду своего и от братии и хождаху по странам вселенныя, яко крылатии орли прелетаху пустыни многии…»[112 - ПСРЛ. Т. 31. Летописцы последней четверти XVII в. М., 1968. С. 11.] Происхождение «Повести о Словене и Русе» остается непонятным, время ее возникновение теперь определяют первой третью XVII в.[113 - Лаврентьев А.В., Турилов А.А. «Повесть о Словене и Русе» о происхождении и ранней истории славян и Руси // Славяне и их соседи. Миф и история. Происхождение и ранняя история славян в общественном сознании позднего Средневековья и раннего Нового времени. Тезисы XV конференции. М., 1996. С. 19.] Хоть вполне возможно возникновение данного фрагмента под влиянием книжной учености автора «Повести», а не устной традиции, однако далее при описании событий на севере он, как полагают исследователи, использует мотивы новгородского фольклора. Хоть до прояснения всех источников, которыми пользовался создатель «Повести о Словене и Русе» какие-либо выводы делать преждевременно, следует отметить, что данный памятник, отличный от ПВЛ, связывает начало Руси с южным, скифским миром.

Глава 3. Южное побережье Балтики на рубеже эр

В предыдщей книге в связи с названием мыса Русбей приводились слова древнеримского автора I в. н. э. Плиния Старшего о том, что кимвры называли замерзающую часть Балтийского моря Моримарусой, то есть Мертвым морем. Как показал О.Н. Трубачев, это название происходит из праслав. mor’e mьrъ?e (или раннепраслав. mari mrusja)[114 - Трубачев О.Н. Этногенез и культура древнейших славян. М., 2003. С. 44.]. Однако это предполагает наличие каких-то контактов славян с кимврами. Римляне впервые столкнулись с последними в 113 г. до н. э., когда кимвры вместе с тевтонами попробовали захватить Италию. В 101 г. до н. э. нападавшие были разгромлены римским полководцем Марием. Плутарх отмечал, что хоть никто из римлян точно не знал, откуда были эти варвары, но большинство считало их германцами с побережья Северного океана. Греческий ученый Птолемей локализует кимвров на севере Ютландии, и, по мнению большинства современных исследователей, это племя действительно первоначально жило на территории современной Дании. В более поздний период этот регион упоминается в отечественной Повести временных лет в связи с локализацией варяжской Руси. Начав с библейского предания о разделении между собой земли тремя сыновьями Ноя, монах отметил, что Иафету по жребию достаются северные и западные страны, и в связи с их перечислением на страницах летописи впервые упоминается и Русь: «В Афетов? же части с?дять Русь, Чюдь и вси языци: Меря, Мурома, Весь… Ляхове же и Пруси и Чюдь прес?дять к морю Вяряжьскому. По сему же морю с?дять варязи с?мо къ въстоку до пред?ла Симова, по т(о) му же морю с?дять къ западу до земл? Агнянски и до Волошьски. Афетово бо и то кол?но: Варязи, Свеи, Оурмане, (Гот?), Русь, Агнян?, Галичане, Волъхва, Римляне, Н?мци…»[115 - ПСРЛ. Т. 1. Лаврентьевская летопись. М., 2001. Стб. 4.] – «В Иафетовой же части обитает русь, чудь и всякие народы: меря, мурома, весь… Поляки же и пруссы, и чудь сидят близ моря Варяжского. По этому же морю седят варяги: отсюда к востоку – до предела Симова, сидят по тому же морю и к западу – до земли Английской и Волошской. Потомство Иафета также: варяги, шведы, норвежцы, готы, русь, англы, галичане, волохи, римляне, немцы…» В этом самом первом летописном упоминании Руси легко заметить некоторую двойственность: если в первом процитированном предложении Русь упомянута вместе с финно-угорскими и балтскими племенами Восточной Европы, то уже через два предложения она упоминается вместе с народами, проживающими в Северной, Центральной и Западной Европе. В этом втором списке Русь помещается между готами, жителями острова Готланд, и англами, которые до своего переселения на территорию современной Англии в IV–V вв. жили на территории нынешней Дании и пограничной с ней области Германии. Память об их пребывании оставила весьма устойчивый след в этом скандинавском государстве. А.Г. Кузьмин отмечал, что «“Англией” называет англосаксонский король Альфред (871 – 901 гг.) пограничную с землями славян часть Ютландии, и это название удерживалось за ней вплоть до XIX в.»[116 - Кузьмин А.Г. «Варяги» и «Русь» на Балтийском море // ВИ. 1970. № 10. С. 31.]. До сих пор сохранилось и название Ангельн (нем. Angeln, лат. Anglia) – местности на северо-востоке федеральной земли Шлезвиг-Гольштейн на границе между современными ФРГ и Данией. Более чем показательно упоминание автором ПВЛ «земли Английской» в качестве западной границы расселения варягов по Балтийскому морю. Поскольку речь идет о Варяжском море, то очевидно, что «земля Английская» – это не современная Англия, а первоначальное место место обитания англов в Ютландии до их переселения в Британию. Отметим также, что в XII в., когда была составлена Повесть временных лет, бывшие земли англов на континенте в качестве западной границы уже не соотвествовали существовавшим в то время этнополитическим реалиям, из чего следует, что в данном случае отечественный летописец передавал какую-то более раннюю традицию. Окончательно убеждает нас в этом упоминание англов в качестве соседей руси в следующем предложении. Если «земля Английская» могла по традиции использоваться для обозначения бывшего места обитания этого племени спустя века после его переселения в Британию, то нет никаких данных, свидетельствующих о том, что заселившие их земли другие германские племена стали зваться англами. Таким образом, упоминание племени англов непосредственно после упоминания русов должно отражать ситуацию до V в., когда англы переселились на запад. Таким образом, несмотря на то, что строки летописи отражают ситуацию, существовавшую в западной части Варяжского моря за столетия до создания ПВЛ, в процитированном ее фрагменте англы и их земля упомянуты дважды: первый раз при описании западной границы расселения варягов, а в следующем предложении в качестве непосредственных соседов русов. Подобная последовательность при использовании их в качестве географического ориентира указывает на устойчивость этой традиции.

Англы захватили Британию вместе с другим германским племенем – саксами. В связи с этим в высшей степени показательно, что по соседству с последними русов упоминает другой и притом более ранний, по сравнению с ПВЛ, источник. При описании потомства все того же библейского Иафета неизвестный еврейский автор «Книги Иосиппон», написанной в середине Х в. в Южной Италии, отмечает: «Мешех – это Саксани. Тирас – это Руси. Саксани и Энглеси живут на великом море, Руси живут на реке Кива, впадающей в море Гурган»[117 - Древняя Русь в свете зарубежных источников. Хрестоматия. Т. 3. М., 2009. С. 171 – 172.]. Как видим, и еврейский автор Х в., живший ближе ко времени призвания варягов, одну Русь помещает по соседству с саксами и англами, а вторую – на Днепре (название реки здесь дано по имени главного города, стоящего на ней, – Киева), которая у него впадает в Каспий (море Гурган). Предположение Г.М. Бараца о том, что автор ПВЛ заимствовал перечень «Потомства Иафета» из данного еврейского текста, крайне маловероятно и, скорее всего, сходство их объясняется тем, что оба они описывали существовавшие в ту эпоху реалии. О весьма ранних славяно-английских контактов свидетельствуют и данные лингвистики. Сравнительно недавно лингвисты выделили в древнеанглийском языке 18 слов, которые германские завоеватели Британии заимствовали от славян. На их основании В.В. Мартынов пришел к заключению о том, что в III–IV вв. саксы и англы контактировали со славянами. Полностью согласен с этим выводом и археолог В.В. Седов: «Они свидетельствуют о непосредственных и некратковременных контактах славян с племенами англов и саксов до их миграции в V в. на Британские острова»[118 - Седов В.В. Славяне: историко-археологическое исследование. М., 2002. С. 25.].

Понять степень интенсивности ранних англо-славянских языковых контактов нам поможет их сравнение с более поздними контактами, которые имели место между скандинавами и восточными славянами. Лингвисты уже давно отмечали, что в древнерусском языке, словарный запас которого состоял примерно из десяти тысяч слов, на долю заимствований из германских языков приходится, по различным оценкам, от шести (В.А. Мошин)[119 - Мошин В.А. Начало Руси. Svarek 1. С. 43.] до восьми (С.Н. Сыромятников)[120 - Сыромятников С.Н. Древлянский князь и варяжский вопрос // Журнал Министерства народного просвещения. Ч. ХL, июль 1912. С. 132 – 133.] или «около десятка слов происхождения сомнительного, или действительно германского… и если по ним одним судить о степени влияния скандинавского на наш язык, то нельзя не сознаться, что это влияние было очень слабо, почти ничтожно» (И.И. Срезневский)[121 - Срезневский И.И. Мысли об истории русского языка. СПб., 1850. С. 130 – 131, 154.]. Современные норманисты также были вынуждены признать, что из скандинавских языков в древнерусский было заимствовано лишь десять слов, а древнешведский язык заимствовал из древнерусского 12 слов[122 - Мельникова Е.А. Древнерусские лексические заимствования в шведском языке // Древнейшие государства на территории СССР. 1982 год. М., 1984. С. 64 – 68.]. Поскольку контакты восточных славян со скандинавами начались еще до образования Древнерусского государства и продолжались на протяжении длительного периода, это показывает, как медленно слова из одной языковой семьи проникали в речь представителей другой языковой семьи. То, что по количеству заимствованных слов интенсивность славяно-англосаксонских контактов была чуть ли не в два раза больше древнерусско-скандинавских контактов, говорит либо о достаточно продолжительном периоде этих контактов, либо о высокой степени их интенсивности.

О тесноте славяно-англосаксонских контактов красноречиво говорит и тот факт, что переселившиеся в Британию германские племена заимствовали у своих славянских соседей даже имена некоторые их богов. Древнеанглийские источники отмечают, что в Х в. в Англии кроме верховных германских богов в языческих ритуалах особо почитались также Флинн (Flinn), черный демон Чернобог (Zernobok) и богиня Сиба (Siba, Seba, Sjeba)[123 - Руберт И.Б. Становление и развитие английских регулятивных текстов. Диссертация… докт. филолог. наук. СПб., 1996. С. 325.]. Культ Чернобога, славянская этимология которого очевидна, отмечал у средневековых полабских славян Гельмольд, а о боге Флинце у лужичан упоминали более поздние писатели, такие как Бото, Христофор Манлий, Иеримия Симон и ряд других. Очевидно, что упоминаемая наравне с ними средневековыми англосаксонскими источниками Сиба также является славянской богиней Сивой. Как показывает мировой опыт, заимствование нескольких мифологических образов одним народом из пантеона другого также требует достаточно длительного периода контактов между обеими общностями.

На основании археологических данных традиционно считается, что славяне появились на территории Северной Германии в VI в. н. э., однако, говоря в целом о начальном периоде славяно-германских контактов, ряд филологов предлагает более ранние датировки. В. Кипарский полагал, что они начинаются еще в прагерманский период в III в. до н. э., а В.В. Мартынов отнес их к середине I тыс. до н. э.[124 - Седов В.В. Славяне в древности. М., 1994. С. 70.] Еще в начале ХХ в. выдающийся чешский славист Л. Нидерле писал, «что славяне пришли в Восточную Германию не в VI или VII веке, а значительно ранее, по крайней мере во II или III веке»[125 - Нидерле Л. Славянские древности. М., 2000. С. 105.]. В другом месте он констатировал, что можно «с полным основанием утверждать, что славяне в начале первого тысячелетия до нашей эры со своей родины за Вислой продвинулись и в Восточную Германию… Об этом, помимо данных археологии, свидетельствуют и относительная чистота топографической номенклатуры между Одрой и Вислой, а также и то, что германцы переняли название Вислы от славян.

До этого момента мы можем серьезно говорить об автохтонности славян в Германии; славяне там были или, по крайней мере, могли там быть до германцев.

Когда же германцы в течение первого тысячелетия постепенно заняли всю Германию, а стало быть и Восточную, то славяне либо были вытеснены ими, либо поглощены, и Германия стала германской»[126 - Там же. С. 102.]. Некоторые отечественные археологи также указывали на достаточно раннее присутствие славян в Германии. В.В. Седов писал: «Очевидно, можно полагать, что предками славян – носителей торновской керамики была какая-то часть пшеворского населения. Эта племенная группировка славян вышла не из Висленского региона, а из Одерского, занятого в основном германскими племенами. По-видимому, на Одере в римское время среди германских племен имелись относительно небольшие группы славян, но выявить их на конкретных археологических материалах пока не представляется возможным»[127 - Седов В.В. Происхождение и ранняя история славян. М., 1979. С. 142.]. В.Л. Глебов полагает, что надо говорить не о «небольших группах славян», а вести речь о более крупных общностях: «В Бранденбургско-Саксонско-Силезском регионе (лишь восточная часть которого относится к пшеворской культуре) позднелужицкой области, как показывает дальнейшее развитие, появление германских племен не привело к ассимиляции протославян. Вплоть до первой трети IV в. н. э., входя в состав имевших германские наименования объединений, они сохранили и свой язык, и этнографические признаки»[128 - Глебов В.Л. Дискуссионные вопросы славянского этногенеза // Древняя Русь: новые исследования. Славяно-русские древности. Вып. 2. СПб., 1995. С. 25.].

С учетом отмеченных англо-славянских контактов наиболее вероятным претендентом на роль ранних славян на территории Северной Германии является племя варнов. В Средние века оно входило в славянский племенной союз ободритов. Описывая расположение западнославянских племен, Адам Бременский перечисляет их с запада на восток: «Славянские племена весьма многочисленны; первые среди них – вагры, граничащие на западе с трансальбинами; город их приморский Ольденбург (Старград. – М. С.). За ними следуют ободриты, которые ныне зовутся ререгами, и их город Магнополь (Мекленбург. – М. С.). Далее, также по направлению к нам – полабы, и их город Ратцебург. За ними живут глиняне и варны. Еще дальше обитают хижане и черезпеняне…»[129 - Адам Бременский, Гельмольд из Босау, Арнольд Любекский. Славянские хроники. М., 2011. С. 40.] У Гельмольда порядок перечисления несколько иной: «Хижане и черезпеняне живут по эту, доленчане и ратари по ту сторону Пены. Эти четыре племени за свою храбрость называются вильцами, или лютичами. Ниже их находятся глиняне и варны. За ними следуют бодричи, город их – Микилинбург»[130 - Там же. С. 156.]. Больше данные авторы не упоминают это племя, однако у Гельмольда есть один интересный пассаж, касающийся места его обитания: «После этого герцог Генрих вторгся в землю славян с большим войском и опустошил ее огнем и мечом. Никлот, видя храбрость герцога, сжег все свои крепости, а именно Илово, Микилинбург, Зверин и Добин, принимая меры предосторожности против грозящей осады. Одну только крепость он оставил себе, а именно Вурле, расположенную на реке Варне, возле земли хижан»[131 - Там же. С. 255.]. Из этого фрагмента следует, что для Никлота, от сыновей которого пошел род современных мекленбургских герцогов, признавших над собой власть немцев, наибольшую ценность представляла крепость на реке Варне, из которой он сопротивлялся немецкому нашествию. Из более поздних средневековых грамот следует, что крепость Вурле была центром одной из трех жуп племени варнов[132 - Гильфердинг А. Собрание сочинений. Т. 4. История балтийских славян. СПб., 1874. С. 107.].

Однако название этого племени встречается в письменных источниках при описании того же региона уже за тысячу лет до того, как оно упоминается немецкими хронистами. В 98 г. н. э. Тацит писал: «Обитающие за ними (лангобардами. – М. С.) ревдинги, и авионы, и англии, и варины, и эвдосы, и свардоны, и нуитоны защищены реками и лесами. Сами по себе ничем не примечательные, они все вместе поклоняются матери-земле Нерте, считая, что она вмешивается в дела человеческие и навещает их племена. Есть на острове среди Океана священная роща, и в ней предназначенная для этой богини и скрытая под покровом из тканей повозка; касаться ее разрешено только жрецу. Ощутив, что богиня прибыла и находится у себя в святилище, он с величайшей почтительностью сопровождает её, влекомую впряженными в повозку коровами. Тогда наступают дни всеобщего ликования, празднично убираются местности, которые она удостоила своим прибытием и пребыванием. В эти дни они не затевают походов, не берут в руки оружия; все изделия из железа у них на запоре; тогда им ведомы только мир и покой, только тогда они им по душе, и так продолжается, пока тот же жрец не возвратит в капище насытившуюся общением с родом людским богиню. После этого и повозка, и покров, и, если угодно поверить, само божество очищаются омовением в уединенном и укрытом ото всех озере»[133 - Тацит К. Сочинения в двух томах. СПб., 1993. С. 353.]. Находка двух четырехколесных повозок в ютландском Дейбьерге считается археологическим соответствием описанного Тацитом ритуала[134 - Лебедев Г.С. Эпоха викингов в Северной Европе и на Руси. СПб., 2005. С. 106.].

Исследователи установили, что имя Нерты – точный женский эквивалент имени скандинавского бога Ньерда[135 - Мелетинский Е.М. Нертус // Мифы народов мира. Т. 2. М.,1992. С. 213.]. Согласно «Саге об Инглингах» после первой войны в мире между богами асами и ванами был заключен мир, скрепленный обменом заложниками: «Ваны дали лучших своих людей, Ньерда Богатого и сына его Фрейра, Асы же дали в обмен того, кто звался Хениром… Вместе с ним Асы послали того, кто звался Мимиром, очень мудрого человека, а Ваны дали в обмен мудрейшего среди них. Его звали Квасир»[136 - Снорри Стурлусон. Круг земной. М., 1995. С. 12.]. Война между двумя классами богов неоднократно встречается в мифологии индоевропейских народов, однако это не исключает того, что на этот архетипический сюжет накладывались впоследствии отзвуки реальных исторических событий. Уже неоднократно обращалось внимание на то, что название ванов в скандинавской мифологии перекликается с названием венедов, которым германцы называли славян. В пользу этого предположение говорит и имя мудрейшего из ванов Квасира, о связи которого со славянским словом квас говорили еще ученые XIX в. Этимологическая связь подкрепляется семантической: скандинавские мифы сообщают, что впоследствии Квасир был убит, а из его крови был изготовлен мед поэзии. Подтверждает это и весьма ограниченное распространение данного корня в других индоевропейских языках: лат. сasеus «сыр», алб. kоs «кислое овечье молоко», др.-инд. kva?thati «кипятит, варит», kvathas «отвар»[137 - Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. Т. 2. М., 1967. С. 218.]. Таким образом, даже с лингвистической точки зрения данное имя было заимствовано скандинавами у славян, поскольку по сравнению с квасом другие индоевропейские термины гораздо дальше отстоят от интересующей нас формы. Однако данное обстоятельство говорит о том, что на ванов были действительно перенесены представления предков скандинавов о венедах. Этому полностью соответствует локализация Снорри Стурлусоном Асгарда к востоку от Танаквисля-Дона, а жилища ванов – у устья этой реки. Весьма показательно, что в качестве предлога или причины войны «Прорицание вельвы» указывает появление среди асов колдуньи Гулльвейг (буквально «сила золота»). Весьма примечательно, что по названию золота и серебра славяно-балто-германский регион однозначно выделяется как единая зона, жители которой одинаково называли эти драгоценные металлы: «Причем названия золота и серебра объединяют балто-славянский ареал с германским: лтш. zelts – ст. – слав. злато – др. – в. – нем. gold; лит. sidabras, др. – прус. sirablan, лтш. sidrabs – ст. – слав. сьребро – др. – в. – нем. silabar, гот. silubr. Название золота в указанных языках объединяет, помимо корня, также и общность дентального суффикса. Но латышское слово отличается по огласовке корня и является изолированным в балтских языках (ср. лит. auksas, др. – прус. ausis)»[138 - Откупщиков Ю.В. Балто-славянская ремесленная лексика // Славяне. Этногенез и этническая история. Л., 1989. С. 46.]. Очевидно, что оба драгоценных металла достаточно активно использовались в качестве средства обмена или платежа в Балтийском регионе, чем и оказалось обусловлено их общее название на разных берегах этого моря. Все это говорит о том, что в мифе о войне асов с ванами и их последующем примерении с обменом заложниками отразились весьма ранние славяно-германские контакты, результатом которых стало появление какой-то группы венедов-ванов в германской среде.

В силу этого возникает вопрос о связи со славянами культа Нерты. Само это имя восходит к индоевропейскому корню ner-/nor, обозначавшему целый ряд связанных с водой мифологических персонажей: нереид, дочерей Нерея, сына Понта и Геи в греческой мифологии, скандинавских норн, сидящих у источника Урд, описанную Тацитом богиню земли Нерту, лит. nerove, nira, лтш. nara, а также класс жрецов у пруссов, имеющих отношение к погружению в воду, – neruttei. К этому же кругу понятий относятся имена богини плодородия Нореи, главной богини Норика, давшей свое имя данной провинции; сабинской богини Нерии, бывшей супругой Марса, др.-инд. Нарака «дыра», «подземное царство», слав. нора, лит. nerti – «нырять», «погружаться в воду»[139 - Топоров В.Н. Мифопоэтический образ бобра в балтийско-славянской переспективе: генетическое, ареальное и типологическое // Балто-славянские исследования. 1997. М., 1998. С. 455 – 460.]. Как видим, корень нер- в индоевропейских языках был связан с понятиями земли, влаги, низа. На Руси был широко распространен культ Матери Сырой Земли, также указывающей на связь с влагой богини земли. Поскольу убедительной этимологии Неревского конца в Новгороде до сих пор не предложено, можно предположить, что его название было связано с низом и представляло естественную оппозицию Славенскому концу, другим названием которого было Холм. Кроме того, в новгородской Деревской пятине в документах XV в. отмечается деревня Панеретье, в том же регионе известна местами уходящая под землю карстовая речка Понеретка. В.Л. Васильев полагает, что это селение первоначально носило название Нерета, сопоставляя его с рекой Нерета (Нарата, Наратка, Наротка, Нарет) в Витебской губернии, озером Нерето (Веребье) в Торопецком уезде, рекой Неретка (лит. Nereta) и селом Нерета в Каунасской губернии, рекой Неретва в Волынской губернии, в Литве рекой Nereta, Nerotis, в Латвии рекой Nereta (вост. – лтш. Narata), Neretina[140 - Васильев В. Л. Архаическая топонимия с префиксом по-/па- на Русском Северо-Западе // Вопросы ономастики. 2009. № 7. С. 9 – 10.]. Аналогичная река, давшая название жившему на ней в Средневековье славянскому племени, известна и в Сербии: «Живя близ моря и устья реки Неретвы, судоходной в нижнем течении, и имея в своем распоряжении соседние острова, неречане, благодаря такому выгодному положению, рано стали отважными мореходами, образовали сильный флот и сделались страшны для соседних стран»[141 - Грот К. Известия Константина Багрянородного о сербах и хорватах и их расселении на Балканском полуострове. СПб., 1880. С. 175.].

Следует отметить, что описанный Тацитом ритуал омовения изображения Нерты в озере перекликается с русским словом макать, то есть опускать в жидкость и вынимать, от которого В.И. Даль производил название славянской богини Мокоши. Эта этимология находит себе полную аналогию в одном из вариантов русского духовного стиха о «Голубиной книге», испытавшего на себе заметное западнославянское влияние. Данный стих описывает омывание Богородицы в Океане-море:

Посреди моря Океанскаго
Выходила церковь соборная,
Соборная, богомольная,
Святого Климента попа Рымскаго…
Из той из церкви из соборной,
Из собороной, из богомольной,
Выходила Царица небесная;
Из Океане-море она омывалася;
На собор-церковь она Богу молилася:
От того Океан всем морям мати[142 - Безсонов П. Калеки перехожие. М., 1861. Вып. 2. С. 303 – 304.].

Как было показано мною в исследовании об этом произведении, церковь Климента посреди моря представляла собой замаскированное упоминание языческого храма Святовита на Рюгене, память о котором долгое время хранилось на Руси уже после ее крещения. Один этот ритуал можно было бы счесть результатом случайного совпадения, если бы не ряд других фактов. Выше уже отмечалось, что имени богини Нерты в описании Тацита соответствуют как название племени неретвлян на берегах Адриатического моря, так и название Неревского конца в Новгороде. Кроме того, аналогичный описанному Тациту ритуал был известен и в Чехии, причем и там речь шла именно об изображении богинь: «В Богемии в день четвертой недели Великого поста народ ставил на телегу болванов Марциани и Зевони, которых носили со славой и со скорбным пением. Потом же бросали в озеро или в реку…»[143 - Орбини М. Царство славян. М., 2015. С. 155.]