Годен к строевой!

Быстренько выстроившись в шеренгу, они повернулись и без надрыва побежали колонной к КПП.

Дежурный поспешил открыть ворота, и десяток бойцов, покряхтывая, выбежал за ограду. Все как один из пробегавших смотрели на новобранцев с интересом. Особенно долго глаза задерживались на сумках и рюкзаках прибывших.

– Духи, вешайтесь! – выкрикнул кто-то из середки.

Остальные заржали. Лейтенант в желто-зеленом комбинезоне, бегущий сбоку от колонны, даже и не подумал сделать замечание. На рукаве у него Резинкин разглядел летучую мышь.

– Разведка, – пояснил Кобзев. – Хорош глазеть. Построились в колонну по одному, за мной шагом марш.

Витек был не в понятии, почему бы водителю не довезти их прямо до подъезда казармы. Трудно, что ли? Почему надо идти пешком, когда можно докатиться?

Открыв тяжелую железную дверь, лейтенант вошел на первый этаж, за ним последовали остальные.

В глаза сразу бросился солдат, стоящий рядом с какой-то тумбочкой. Не обращая внимания на отданную ему честь, офицер протопал вместе с пацанами в канцелярию роты.

– Здравия желаю, товарищ капитан.

– Здоров, приехал? – За столом сидел узкоплечий, чуть выше среднего роста мужик лет под тридцать.

– Вот, привез из Твери.

– Давай их по казармам, обед скоро, – зевнув, дал указания капитан.

Троих пацанов, что были с Резинкиным, ввели в одну дверь, а для Вити лейтенант пинком персонально раскрыл фанерную дверку в дальнем углу казармы.

– Эй, безотцовщина химическая, принимай пополнение!

Кобзев взял Витю за шиворот и, слегка поддав коленом под зад, втолкнул в кубрик, захлопнув за ним дверь.

Узкий проход от двери до промежутка между окнами и два ряда двухъярусных коек встретили посланца земли Тверской. В полумраке кубрика висел спертый духан ваксы и пота.

Большинство кроватей заправлено. На одном из двух подоконников одиноко стоит старый глиняный горшочек с кусочком неизвестно как еще живущей зелени. Почти цветок.

– Э-э! – раздалось хриплое и протяжное откуда-то слева. Под одним из синих одеял кто-то зашевелился.

Резинкин подумал, что человек болен и поэтому не на службе.

– Э-э! Ну ты чего там встал, дерево, иди сюда.

– Сам дерево, – робко ответил Витя.

Хриплый одинокий смех стал летать от стены к стене, к нему присоединился еще чей-то низкий голос, потом раздался слабый смешок, и все затихло.

– Ты там не хихикай, шуршания не слышу, – продолжал невидимый под одеялом. Другой невидимый начал в натуре шуршать, и вскоре задом к Резинкину на центральный проход на карачках выполз солдат в штанах, белой нательной рубахе и сланцах. Тельник был испачкан грязевыми разводами в нескольких местах на спине, от чего впечатление не становилось лучше. Он интенсивно мел пол чем-то маленьким. Приглядевшись, Резинкин увидел в руке, покрытой фурункулами, зубную щетку.

Его пробил пот.

«Дурдом», – было первое слово, пришедшее на ум.

Вслед за шуршащим солдатом из-за коек, топая начищенными сапогами по блестящему деревянному полу, на арену вышел мордатый, румяный сержант. Туго натянутый китель облегал объемную грудную клетку, ремень опоясывал плотную тушу.

Глядя на пышущего здоровьем сержанта, Резинкин не мог себе представить, что обитатели казармы ведут неправедный образ жизни. Потом он взглянул на убирающегося солдата и засомневался в собственных выводах.

– Ты по-русски понимаешь? – Во рту сержанта гуляла жвачка.

Витя молчал. Сержант подошел вплотную. Он оказался на полголовы выше. Изо рта размордевшего юноши пахнуло мятой.

– Рюкзак сюда.

Резинкин покраснел от злости и вцепился в лямки, не собираясь расставаться с собственным добром.

– Э-э! Э-э-э! Батрак, я долго буду ждать?

Удар в солнечное сплетение локтем оказался неожиданным и сильным. Забыв, как дышать, Витя стал оседать вниз. Поддев ногой табурет, сержант успел подставить опору новичку под зад, прежде чем он рухнул на пол.

– Никогда не спорь со мной.

Рюкзак! Его рюкзак унесли!

Пока он хватал ртом воздух, из угла доносился хриплый, вялый голос невидимки.

– Колбаску в тумбочку. В мою, дебил. Мыло – говно, паста – говно, бритва – говно, лезвия – говно. Мыльно-рыльные отдай. Э-э-э, ну ты, иди сюда.

Витек от такого гостеприимства оторопел. Встал с табурета и, шатаясь, пошел на голос.

На кровати, закутавшись под подбородок, лежала бледная рожа, покрытая мелкими язвочками, со здоровым синяком под заплывшим глазом.

– Два года назад и я был таким, – закатив неповрежденный глаз от нахлынувших воспоминаний, протянула рожа.

– Батрак, поздравь товарища с прибытием.

Сержант, сидевший на противоположной кровати, нанес удар Витьку сапогом по голени.

От резкой боли Резинкин упал на колени.

– Кирзовые сапоги нам здесь для этого выдают, – прокомментировал тип с фингалом и тихо захихикал. – Как тебя зовут?

– Витя, – промычал новобранец. – Виктор Резинкин.

– Ты кто, Резина?

– Я водитель.

– Садись рядом с сержантом.

Морщась от боли, Витя осторожно сел. На этот раз локоть соседа влетел ему в ухо.

Солдатик как шуршал зубной щеткой, так и шуршал с увлечением. Не останавливался. Видно, понравилось.