Зов памяти

– Да, – кивнул Яр, – но в каталоге такого имени нет.

– Что ещё за каталог? – удивлённо спросил Лёха.

– Каталог имён нашего континента, – ответил Яр.

– Как всё у вас мудрёно. А Алексей есть?

– Да, это общеизвестное имя.

– Значит я и Лё, и Ал? Правильно?

– Второе предпочтительнее, – сказал Яр. – Псевдонимы запрещены.

– Это ещё почему? – удивлённо спросил Лёха. – Кому они помешали?

– Слишком много на Земле было совершено зла под псевдонимами, – ответил Яр, – а потому Высший совет их просто запретил. Да и к тому же, они стали совершенно бессмысленными после открытия Закона о всемирной Памяти.

– У меня что-то голова разболелась, – сказал Лё-Ал. – Всё как-то смешалось, нужно передохнуть. Только вот проблема: а чем ужинать-то будем. А? Народ!

Все молчали, отозвался лишь Матвейка:

– Может, рыбки уловить?

– А на что ты её улавливать будешь? – язвительно спросил Лёха и рассмеялся.

– Если рыба в реке есть, барин, можно и палкой, – не смутился Матвейка.

– Ты это, мужик, – сказал Алексей, – прекращай нас тут баринами погонять, мы все тут равны. Одна беда на всех.

– Понял, ваше благородие.

– Ну, вот, вы гляньте на него, я ему про Ерёму, а он мне про Фому. Ну, какое я тебе «благородие»?

– Прости, барин, неграмотный я. Как надо-то? – Матвейка чуть не заплакал.

– Лёха я! Понимаешь, Алексеем меня кличут. Вот так и называй. Понял? Не барин, не благородие…

– Хорошо, ваше сиятельство, – выпалили Матвейка.

– Ты не доводи меня, Матвей, – нахмурился Лёха и сжал кулаки.

– Так подскажи, барин, как правильно величать-то? – взмолился мужик.

– Так я тебе уже сто раз объяснил. Называй меня Лёхой.

– Нельзя мне так своевольничать, можно и кнута получить…

– Какой кнут? Я тебе что, рабовладелец или помещик? Вот скажи, я похож на помещика?

– Да, ваше благородие, очень похож! – радостно закивал Матвей. – Вылитый наш барин, когда в город сбирается.

– Тьфу на тебя, Матвей, ты точно дурак.

– Точно-точно, барин, дурак, каких свет не видывал, так что ты не серчай на меня. Ладно? Я без злой воли, вот тебе крест! – Матвей перекрестился.

– Да пойми же ты, наконец, Матвей, родной ты мой, нет тут теперь ни холопов, ни бар, ни господ, ни товарищей, – Лёха покосился на делегата, тот следил за каждым его движением.

– Товарищи есть! – возразил Трухин.

– Мыкола, успокойся, – сквозь зубы процедил Лёха, – не мешай мне проводить политико-воспитательную работу, а наши с тобой товарищи остались в двадцатом веке.

– Что за фамильярность? Почему вы себя так ведёте? Вы хотите сказать, что сейчас другой век? – раскрыл рот Трухин.

– Я не знаю, спроси у этого, как его, юного Ярополка, что ли. Он тебе всё объяснит.

– Ярослава, – поправил профессор. – Алексей, а Матвея ты не воспитывай, он сам постепенно привыкнет. Ему сейчас трудно понять твои требования. Веками вдалбливали одно, а тут вдруг ты предлагаешь называть себя по имени. Историю учил? Читал про Салтычиху? У них же это в крови перед барином шапку ломать.

– Учту, – вздохнул Лёха, и, обращаясь к делегату, спросил:

– А ты чего, Колёк, всё портфель обнимаешь? У тебя там что, касса партийная, что ли?

– Здесь очень важные документы, я могу их доверить только компетентным органам.

– А ну дай посмотрю! – протянул руку Лёха.

– Да вы что? Я не имею права. Это документы для ЦК КПСС…

– Дай почитаю! – рассмеялся Лёха.

– Не могу, не имею права, – запричитал Трухин. – За это сразу партбилет на стол…

– Я вот не могу понять, – возмущённо произнёс Лёха, – ты тоже дурак, или придуриваешься? Какие документы, какой ЦК? Посмотри, у нас человек из тридцать первого века пришёл, мы все здесь проспали более тысячи лет.

– Это ещё не известно, – заявил Яр.

– Что? – удивился Лёха. – Ты же сам сказал, что уснул в 3027 году. Пошутил, что ли?

– Нет, – сказал Яр. – Но мы ведь не знаем, сколько я тут спал вместе с вами. Если мы обнаружим капсулы, например, пятого или шестого тысячелетия, то…

– Да теперь собственно нам какая разница, – махнул рукой Кирилл Андреевич, – остаётся одно: организовать свой быт и до конца жизни слушать лекции жителя четвёртого тысячелетия. Думаю, нам всем будет интересно послушать.

Дмитрий разместился под деревом, сел на землю, склонил голову и задумался.

– Чего ты, парень? – спросил профессор.

– Грустно как-то, – сказал Дмитрий. – Вспомнил своих родных, друзей, девушку, где они сейчас?

– Эх, брат, они остались навсегда там, в двадцать первом веке. Очень много прошло времени, я сам до конца не могу понять, как это случилось. Но у нас теперь есть очень осведомлённый консультант – человек из будущего. Хотя это для нас он таким является, а может, он для кого-то такой же древний, как мы для него. Не грусти, парень, чтобы не случилось, жизнь продолжается. Читал «Два капитана» Каверина?

– Угу, – кивнул Дмитрий и улыбнулся, – это в детстве была моя любимая книга.

– Так вот! – профессор поднял вверх указательный палец: – «Бороться и искать, найти и не сдаваться!»

– Точно! – твёрдо произнёс Котуков. – Значит, и мы найдём выход из сложившейся ситуации!

– Молодчина, – профессор похлопал парня по плечу. – Обязательно найдём. Кстати, а ты знаешь, откуда взял эти слова Санька Григорьев?

– Нет, – замотал головой Дима.

– Они были вырезаны на могильном кресте, поставленном в Антарктиде на вершине «Обсервер Хилл» в память английского полярного путешественника Роберта Скотта. В оригинале это звучало так: «То strive, to seek, to find, and not to yield!».

Глава 2

Прошло какое-то время. Никому не хотелось вступать в разговоры, каждый размышлял о чём-то своём. Лишь Тоша беззаботно носился по лужайке и иногда лаял на четырехглазое подобие бабочек. Дмитрий уснул под необычным деревом, отдаленно напоминающее берёзу. Москворецкий сначала пытался разговорить Марию, но поскольку та односложно и неохотно отвечала на его вопросы, в конце концов, умолк и он. Трухин читал какую-то книгу, иногда отрываясь и с опаской поглядывая по сторонам. Матвейка сооружал приспособление для рыбной ловли. Яр и Кирилл Андреевич всё это время провели в пещере. Выйдя оттуда, профессор спросил:

– Ну, что, коллега, есть какие-то соображения?

– Да есть, – ответил Яр, присаживаясь на траву. – Судя по содержимому грота, здесь кто-то организовал хранилище.

– Кто это может быть? – спросил профессор, устраиваясь рядом.

– Точно сказать не могу, но абсолютно убеждён, что это представители внеземного сверх-разума, – ответил Яр. – Если бы здесь находились капсулы только из тридцать первого века, то можно было бы подумать на кого-то из землян. Но, согласитесь, как земляне могли заархивировать человека из девятнадцатого или двадцатого веков…

– Погодите, – перебил Кирилл Андреевич, – что значит заархивировать человека?

– Заархивированный человек находится в капсуле. Теперь это очевидно, он и все его предметы при нём могут храниться в таком состоянии очень длительный период. Вы и ваши современники тому наглядный пример. У нас такие эксперименты пока приостановлены Высшим советом, поскольку нам не удаётся после архивации человека восстановить его память. Мы архивируем животных, насекомых, да что угодно, в такую капсулу можно «загнать» хоть дом приличных размеров. Но человека архивировать запрещено. Я просто поражаюсь, как они смогли заархивировать девушку вместе с собакой? Даже мы в четвёртом тысячелетии не могли этого делать.

– Выходит, кто-то много-много лет хозяйничал на нашей планете, – сказал Кирилл Андреевич.

– Да, – согласился Яр. – Вы видели тёмные коридоры от центральной аллеи в пещере?

– Видел, – ответил профессор.

– Я думаю, что здесь хранятся несколько тысяч капсул, – сказал Ярослав.

– Но почему здесь все с территории России?

– Это пока неизвестно, все ли из России… – ответил Яр.

– Интересно, кому это нужно? – спросил профессор.

– Узнав ответ на этот вопрос, мы решим полпроблемы, если не больше, – ответил Яр и добавил: – То, что мы проснулись – это невероятная случайность.

– Да, кстати, меня это очень сильно удивило, – ухмыльнулся профессор. – Открытая пещера, а мы тут спим тыщу лет.

– Обратите внимание на вон ту глыбу? – перебил Яр и указал пальцем на камень рядом с входом в пещеру. А теперь смотрите на левый срез входа. Что вы видите?

– Точно! – воскликнул Кирилл Андреевич. – Это же отколотый кусок от скалы.

– Да, – подтвердил Яр. – Видимо, здесь произошло землетрясение или просто сильный толчок, внутри пещеры посыпались камни, некоторые угодили в ваши капсулы, и вы проснулись…

– Так нам ещё повезло, что этот камень откололся, – покачал головой профессор.

– Повезло и очень сильно, – подтвердил Яр, – поскольку грот был законсервирован. Если бы кусок скалы не отвалился, вы бы погибли внутри пещеры без света и воды.

– Я думаю, – предположил профессор, – капсулы расположены в хранилище по какой-то системе, поскольку мы оказались почти из одной эпохи. Матвей чуть подальше, а остальные все рядом.

– Да, я тоже так думаю, – согласился Яр, – моя капсула находилась в самом конце нашей аллеи. Нужно будет заняться расшифровкой надписей на пластинах из-под капсул. Да, я хотел попросить вас, Кирилл, поговорить с вашими людьми, чтобы они ничего не трогали в гроте и тем более, чтобы ничего не передвигали. Иначе мы потом запутаемся, а тут ещё я отключен от глобальной сети.

– Хорошо, я поговорю. Кстати, – предложил Кирилл Андреевич, – пойдёмте, пройдёмся к воде.

– Пошли, – согласился Яр.

Они поднялись с земли и направились к водоёму, решив заодно обследовать близ лежащую территорию.

– Кирилл Андреевич! Кирилл Андреевич! – окликнул Дмитрий, – Вы к реке? Можно я с вами?

– Идём, – махнул рукой профессор, и они отправились втроём.

Подойдя к реке, все трое почувствовали жажду. Они стали пить воду, набирая её в ладони.

– Никогда не думал, что мне в тридцать первом веке придётся вот так утолять жажду,– улыбнулся Яр.

– Да мы, в общем-то, с Дмитрием, и в двадцать первом уже так не пили, верно, Дим?

– Верно! – подтвердил Котуков.

Они все трое расположились на берегу. По воде плавали какие-то птицы, иногда взлетая и садясь на противоположном берегу.

– Насколько мне известно, – продолжил разговор Яр, – в двадцать первом веке люди уже стали понимать, что главное – это сохранение здоровья человека, увеличение продолжительности жизни?

– Понимать-то понимали, но… слишком в нашем веке ещё много несуразностей.

– Было много! – поправил Яр.

– Ну да, – усмехнулся профессор, – конечно, было. Я всё ещё не могу привыкнуть, что всё это осталось в прошлом. Какая-то невероятная история, пока она не умещается в моей голове. Да, кстати, Яр, позвольте узнать, а какова сейчас, в смысле, в тридцать первом веке средняя продолжительность жизни на земле.

– В тридцатом веке нам удалось поставить рекорд – двести лет. Но учёные говорят, что это не предел. В ближайшие два-три века может достигнуть и трёхсот лет.

– Ну, вы даёте, ребята! – улыбнулся Кирилл Андреевич.

– А мне можно вопрос, Яр? – вмешался Дмитрий.

– Конечно можно, – кивнул Яр.

– А вам сколько лет? – спросил Дима.

– Девяносто, – ответил Яр. – Конечно, без учёта сна в гроте.

– Ничего себе! – удивился Дмитрий. – У нас таких называют… называли долгожителями.

– Раньше экология была ужасной, – пояснил Яр.

– Да и до ужасной экологии люди столько не жили, – возразил Дима.

– Согласен, но тогда не была развита медицина, – пояснил Яр. – Сейчас, то есть в то время, когда я жил, разобрались и с экологией, и подняли медицину до небывалых высот.

– Я правильно понимаю, что в тридцать первом веке земляне в атмосферу не выбрасывают миллионы тонн вредных веществ? – спросил Кирилл Андреевич.

– Нет, что вы! – замотал головой Яр. – Это большое, очень тяжкое преступление.

– А как же энергия? Чем вы…

– Всё оттуда, – Яр указал на небо. – Человечество научилось использовать солнечную энергию по максимуму. Да и глупо не использовать то, что лежит на поверхности.

– Нефть, газ и прочее уже не в ходу? – спросил Кирилл Андреевич.

– Лет семьсот точно, – кивнул Яр. – Последний автомобиль на нефти…

– На бензине, наверное, – поправил Дмитрий.

– Да, точно, – улыбнулся Яр, – так вот последний автомобиль на бензине, вернее двигатель к нему, был уничтожен в 2370 году. Это были уже музейные экспонаты. И их запретили запускать.

– А на чём же вы передвигаетесь? – удивился Дима.

– Всё через «паснет». В любую точку земли вас доставят в течение часа. Есть, правда, и индивидуальные эфиролёты. Они работают от солнечной энергии, а передвигаются над землёй с помощью радиоволн.

– А аварии бывают? Сталкиваются? – поинтересовался Дима, он прямо превратился в вопросник.

– Нет, что вы! – рассмеялся Яр. – Они не могут столкнуться. Логистика такова, что они пролетают мимо друг друга даже на расстоянии нескольких миллиметров, но прикоснуться друг к другу не могут. Ими управляет искусственный интеллект. В двадцать восьмом-двадцать девятом веке ещё случались мелкие недоразумения, но теперь это в прошлом. В принципе, сейчас на земле индивидуальный транспорт не нужен. Смысла в нём нет. Ты вызываешь капсулу на такое количество человек, на какое тебе необходимо, она стыкуется прямо к твоему жилищу, дальше ты выбираешь пункт назначения, и через несколько минут вы на орбите. А ещё через несколько минут космолифт вас спускает к тому месту, куда вы запланировали прибыть. Какие проблемы? Зачем индивидуальный транспорт? Им пользуются государственные деятели, курьеры, дипломаты, жители Марса, Луны и так далее.

– Жители Марса? – Дмитрий раскрыл рот. – Вот это да! На Марсе есть жизнь?

– Да уж давно, мы ещё в двадцать четвёртом веке построили там поселения, как на Луне.

– И на луне? Вот это да! А вы были на Марсе? – спросил Дима.

– Я там работаю, – улыбнулся Яр. – Месяц тружусь на Марсе, потом улетаю и месяц отдыхаю на Земле.

– Здорово! А я могу туда попасть? – неожиданно спросил Дима.

– Конечно, туда можно слетать по туристической карте, – сказал Яр и, вздохнув, добавил: – Только сначала нужно отсюда выбраться.

– Да выберемся, – рассмеялся Дмитрий. – Раз уж проснулись, теперь выберемся.

– А сколько сейчас по времени добираетесь до Марса? – спросил Кирилл Андреевич.

– Есть два вида транспорта, – пояснил Яр, – коммерческий и рабочий…

– Ну, коммерческий, конечно, намного быстрее, – язвительно произнёс профессор.

– Нет, наоборот, – улыбнулся Яр, – коммерческий летит неделю, это туристы, а рабочий – трое земных суток. Я заметил ваш сарказм, коллега, но сейчас у нас на планете всё подчинено в первую очередь целесообразности. Турист отдыхает, а «марсиане» (так мы называем тех, кто трудится на марсе), работают на благо планеты, на благо нашего континента.

– А что значит, на благо континента? – спросил профессор. – Континент – это…

– Это отдельное государство, их теперь на планете пять: наше, Северная Америка, Южная, Австралия и Африка.

– Но вы говорите по-русски, это значит…

– Это значит, что у нас теперь на континенте два государственных языка – Русский и Китайский.

– А как же остальные? – удивился профессор. – Английский, немецкий, итальянский, французский и другие?

– Все сохранены, но они являются региональными языками,– ответил Яр. – А бывший материк Евразия теперь называется Росазия.

– Удивительно, – покачал головой Кирилл Андреевич. – Просто удивительно. В наше время тёмные силы пытались расчленить Россию на мелкие государства, посеять рознь между народами. Значит, сделать это никому не удалось?

– Не удалось! Я не историк, конечно, но у меня здесь много информации… – сказал Яр и постучал себя по голове.

– Да, кстати, – профессор указал на лоб Ярослава, – а что это за анализатор памяти, можете пояснить? А то по вашим законам тридцать первого века вы нас даже в преступники записали.

– Да, сейчас запрещено жить на планете без анализатора. Это не только дополнительный объём памяти, но и индивидуальный аналитический центр.

– Что-то вроде дополнительных мозгов? – спросил профессор.

– Можно и так сказать, – улыбнулся Яр и добавил: – Но самое главное – это ещё и детектор узнаваемости.

– Неужели человек не может без этого обойтись? – задумчиво произнёс Кирилл Андреевич.

– Да, – утвердительно ответил Яр. – Дело в том, что наш мозг не может претендовать на право истины с первого взгляда, поскольку эволюция создала его несовершенным, то есть как бы в спешке, не учитывая реалий и интерпретаций космического бытия. Наш мозг не способен сразу понимать законы всего мироздания. Именно поэтому после войны в двадцать пятом веке с инопланетянами, внедрение анализатора в мозг человека стало обязательным для всех землян. Это своего рода мощнейший компьютер, дополнительная память, или, как вы выразились, дополнительные мозги, способность анализировать ситуацию, мгновенное распознание чужепланетца. Почему я и удивился, встретив вас…

– Вы нас приняли за инопланетян? – рассмеялся Дима.

– Да, – подтвердил Яр, – поскольку сейчас на планете вы не встретите землянина без анализатора памяти. Его встраивают в мозг при рождении каждого ребёнка. Это ещё и электронное удостоверение личности, вся родословная человека, его профессиональная принадлежность и так далее.

– То есть все под колпаком государства, – произнёс профессор с сарказмом и тяжело вздохнул.

– Нет-нет, государство в личную жизнь человека без надобности не вмешивается…

– Без надобности.., – усмехнулся Кирилл Андреевич. – В этом и есть подвох…

– Никакого подвоха, – возразил Яр, – у нас очень развита судебная система. Только суд может дать добро на проверку вашей памяти, но для этого нужны очень и очень веские основания. То есть, если вас заподозрили в совершении тяжкого преступления.

– Что это за преступления? – спросил профессор.

– В основном убийство, государственная и планетарная измена.

– Значит, люди продолжают убивать и предавать? – покачал головой профессор.

– К сожалению, да, – сказал Яр. – Наверное, это искоренить невозможно. Люди передвигались на лошадях, затем на автомобилях, теперь на эфиролётах, но в личной жизни ничего не изменилось, они всё так же влюбляются, ревнуют, изменяют, ругаются, завидуют, предают, мстят и так далее. Здесь мы бессильны. Когда на нас напали инопланетяне, они как раз выдвинули нам всё это в качестве претензий и хотели нас изменить, сделать из нас своего рода роботов, правильных и послушных…

– Так не эти ли инопланетяне нас сюда забросили? – спросил Кирилл Андреевич.

– Я думаю, нет. Это какой-то другой гипер-разум. Еще в ваше время ученые начали изучать звезду Сириус. Вы наверняка знаете о ней. Однако, в двадцать первом столетии не хватало технических возможностей для ее подробного изучения. В наше же время космо-беспилотники стали совершать экспедиции далеко за пределы солнечной системы.

– Даже так? – удивленно спросил Кирилл Андреевич, – в двадцать первом веке это казалось неосуществимым.

– Благодаря этому, – продолжил Яр, – были обнаружены на орбите Сириуса разные планеты. Помимо этого, наши беспилотники стали получать различные сигналы. Но даже мы в тридцать первом веке не могли их расшифровать и изучить. А в последнее время мы стали догадываться, что за нами кто-то следит из космоса. Мы применили все наши возможности обнаружения объектов, но никак не могли понять кто это, но все же они оставляли следы: на орбите Земли мы постоянно находили космический мусор непонятного для нас происхождения. Более того, во все века бесследно и при странных обстоятельствах исчезали люди. Теперь вот становится ясно, где они все… и мы в том числе оказались.

– Вы думаете, здесь хранятся те, кто пропал без вести?

– Подозреваю, что так, – кивнул Яр. – Не все, конечно, но есть и такие.

– Но у вас же этот, как его… микрокомп в голове,– сказал Дмитрий. – Вас должны были засечь какие-то приборы. Как же вас похитили?

– Хм, «как». «Должны были». В заархивированном виде анализатор не действует.

– У меня в голове не укладывается, – сказал профессор, – как можно сжать живое существо до таких размеров, а потом его оживить? Уму непостижимо!

– А вы попробуйте Матвею объяснить, что такое аэродинамика, и почему многотонный металлический самолёт в двадцать первом веке летал по небу и не падал на землю, – рассмеялся Ярослав.

– И то верно! – согласился Кирилл Андреевич.

Неподалёку раздался смех, к собеседникам приближались Мария и Алексей. Он что-то ей рассказывал, та звонко смеялась. Увидев Профессора и Дмитрия с Яром, парень с девушкой пояснили, что их сюда привела жажда.

– Вы пили сырую воду прямо из реки? – удивилась Маша.

– А что делать? – пожал плечами Кирилл Андреевич, – Самоваров нам в пещеру никто не завозил.

– Не представляю, как же её пить? – скрестила руки на груди Маша и, вдруг заметив, что её пудель набросился на воду, закричала: – Тоша, фу! Фу, собака! Что ты делаешь? А вдруг заболеешь?

– Ну, что ты ему фукаешь, – махнул рукой Лёха. – Пусть попьёт.

– Не представляю, чем мне его кормить? – закатила глаза Мария.

– Ты подумай, сначала, что ты сама будешь есть, а она о пуделе беспокоится, – съязвил Лёха.

– Мне не привыкать, – хихикнула Маша, – я могу три дня ничего не есть, жить на одной воде. А вот как быть с Тошей, даже не знаю.

– То есть ты думаешь, что мы провалялись здесь тысячу лет, а теперь за три дня решим вопрос и разъедемся по домам? – язвительно спросил Алексей.

– Ну, так мы же проснулись? – резонно заметила Маша. – Что нам тут теперь делать?

– И твои предложения? – Москворецкий в упор уставился на девушку.

– Найти людей и… ехать домой, – сказала Мария.

– А где наши дома? Кто нас ждёт? – нахмурился Лёха. – И ещё вопроси: ехать, извини, на чём? На разноцветных оленях?

– Обратимся в полицию, объясним, так, мол, и так, нас похитили, а теперь вот мы нашлись. У меня, кстати, и паспорт с собой. Даже два – ещё и заграничный, мне недавно выдали на десять лет.

– Ага, как найдёмся, смотаемся в Гоа, – съехидничал Лёха. – Не против?

– Почему в Гоа? – насупилась Мария. – Может, у них другие курорты есть? И вообще, если честно, я не верю во все эти тридцать первые века и так далее. Мне кажется, я этого Ярика видела в турфирме. Вот увидишь, это просто мой «экстрим-тур». Не зря же я пять тысяч долларов заплатила.

– А что это у тебя за телефон? – заметив в руке Марии трубку, спросил Алексей и протянул руку, – дай взгляну.

– Это смартфон, – сказала Мария.

Алексей покрутил его в руке и с удивлением спросил:

– А почему он без кнопок? Как же с него звонить?

– Ха! – ехидно произнесла Мария. – Лёша, какой ты дикий! Тут же сенсорный экран.

– Сама ты дикая, – возмутился Лёха, – сказано же я сплю с 1997 года. Чего ты выпендриваешься?

– Да шучу я, Лёшенька, – рассмеялась Маша. – Ну, тут прямо на монитор нужно давить, кнопки виртуальные. Понимаешь?

– Понимаю. Так сразу и объясни…

Лёха задумался. Затем отошёл к дереву, сел под него и закрыл глаза. Мария долго ходила по берегу, в конце концов, тоже напилась воды из реки с помощью ладоней. Через некоторое время сюда подтянулись и Трухин с Матвеем. Все хотели не только пить, но и есть. Матвей приступил к рыбной ловле. Остальные стали за ним наблюдать. И вдруг профессор громко рассмеялся:

– Вот уж воистину говорят: один с сошкой, семеро с ложкой.

– У нас чуть по-другому, – поправил Лёха, – один с удочкой, шестеро с ложкой.

– Ничего не по-другому, – возразила Мария, – нас как раз семеро!

– Семеро, но Матвей-то с сошкой! – сказал Лёха.

– Да, Матвей с сошкой, но нас-то семеро с Тошкой.

Услышав рифму, все дружно рассмеялись, а Дмитрий повторил только что родившуюся новую пословицу:

– Матвей с сошкой, а нас семеро с Тошкой.

– Смех смехом, – сказал профессор, – а нам нужно подумать и о ночлеге, и об ужине. Да и о завтраке не мешало бы. Сегодня уже бессмысленно отправляться на поиски братьев по разуму, во-первых, вечереет, а во-вторых, посмотрите, как небо заволокло, по-моему, собирается дождь.

– Я не могу понять одного, – развёл руками Ярослав, – почему у меня нет связи с космосом. Это настолько невероятно, я даже не знаю, что и думать.

– Твой чип не работает? – поинтересовался Котуков.

– Работает, но в автономном режиме, то есть от энергии моего тела. Но это не главное. Вы же тоже живёте без этого устройства. Оно мне позволяет понимать и говорить на любом языке или адаптировать свою русскую речь к любому столетию, я могу по памяти прочесть любое произведение от древних времён до современных авторов, но без связи с «паснетом», я не могу ни с кем общаться. Даже не представляю, в каком месте мы сейчас находимся. Навигационная система отключена, связи с орбитой нет. Это очень всё странно. Этого просто не может быть.