Свет и тени

А я покорно слушал.

Потом утих и прошептал:
– Ты друг с моей душою!
И знаю я – твой час настал!
Решись! Летим со мною!

Я промолчал… и в тишине
Его помчалась нота,
Наверно понял: ближе мне
Другой на свете кто-то!

«От яблок всё ниже…»

От яблок всё ниже
Сгибаются ветки.
Они тяжелеют,
Устало трещат.
А яблоки снимут —
Они загрустят.
И листья от грусти
Сперва пожелтеют,
А после
Совсем облетят…

«Веснушки осени упали…»

Веснушки осени упали
На опустевшие поля.
Как много ласки и печали
В прощальном крике журавля.

С кем он прощается сегодня
Немым предчувствием томим?..
С землёй своей и со свободой,
А, может быть, с собой самим?..

«Тропинка, будто опечалясь…»

Тропинка, будто опечалясь,
Исчезла вдруг, оборвалась,
Здесь твёрдая земля кончалась,
Здесь власть болота началась.

Травой возвышенные кочки,
Холёные густые мхи,
Дубки, осинки – кособочки
Да пни светящейся трухи.

Трясина сапоги целует,
В следах болотная слеза,
И всё манят напропалую
Брусники спелые глаза.

«Ветер налетает…»

Ветер налетает.
Сеет дождь густой…

Землю укрывает
Жёлтой теплотой
Осенняя скатерть,
Грустная немножко, —
На сером асфальте
Кленовая ладошка.

«Уже и бурьянные травы…»

Уже и бурьянные травы
Сдаются октябрьским днём,
Оглянешься – слева и справа
Желтеющим брызжет огнём.

Ударившись о голенище,
Отскочит репейника шар,
И ветер прошедшее ищет,
Обходит осенний пожар.

Рябину тряхнёт безнадежно,
Картофельной двинет ботвой,
Он в пёстрой промокшей одежде
Скитается еле живой.

И все уступают дорогу,
Захлопнув плотнее дома,
И слышно: хрустящую робу
С утра примеряет зима.

«Последний лист упал с рябины …»

Последний лист упал с рябины —
Роман об осени дописан.
Мы, погрустив, его осилим,
Зазимовав, его осмыслим.

В Замоскворецких переулках,
Где снег ещё бывает белым,
Опять отыщется в разлуках
Несоответствие пробелам!