Набукко

– Все равно – скотство!

– Ну, если у вас… угасло сексуальное чувство…

– Хватит! Ну, если завел себе любовницу, зачем тащить ее в дом к Параше?!

– Да, не подумал, – не посмел открыть всей правды о своих делах Денис, и от этого был себе противен. Чего он боится этого?..

– Ты должен дать мне слово, Денис. Ты ни за что не тронешь Парашу!

– Да, – забормотал господин аниматор, – я понимаю, нельзя гадить там, где живешь…

– Вот именно. Даешь слово?!

– Даю, – Денис проклинал себя за слабость и трусость, все равно ведь все выяснится, – вам дорога Параша…

– Чисто человечески, как ты понимаешь. Я не могу запретить тебе гадить в других местах, но в нашем собственном доме изволь соблюдать.

– Можно подумать, что вам судьба этих коровок в человечьем обличье не совсем безразлична!

– Можешь мне не верить, но я считаю, что обязан ко всем островитянам относиться как к людям, пока не доказано обратное.

– Что они не островитяне?

– Посмотри туда.

Они стояли еще в тени крон, но уже и на краю поля. Инженер забрался на ствол поваленного дерева, напарник вслед за ним, и с этого возвышения можно было рассмотреть смысл слова «шабаш»: по нескольким маршрутам с разных концов острова тянулись к подножию скалы вереницы людей, у всех были подносы на головах, придерживаемые одной рукой.

– Транспортировка на башке – женское дело, – сказал Денис, щурясь. – Но не забудь – это Убудь.

– Почти все мужики, кроме самых доходящих старцев, как я понял, в заведенное время тащат рис и фрукты к скале. – Инженер перешел из морализаторского тона в исследовательский, напарнику его было в такой модификации намного легче терпеть. – Как я и подозревал, тут заметно более короткий цикл созревания злаков, чем обычно. То ли сорт особый, то ли…

– Облучение. А может, это атолл Бикини, дядя Саша. Французы рванули когда-то бомбу и сбежали и все документы запечатали, а туземная обслуга размножилась и деградировала до зародышевого состояния. А рис стал суперрисом. И плодовые деревья, вы видели когда-нибудь столько невиданных сортов? Глобальная территориальная мутация.

Инженер ничего не ответил. Возможно, высказанная идея ему не нравилась, но как ее опровергнуть, он не знал. А может, и нравилась. Денис же был к своей сверкнувшей мысли вполне равнодушен. Ну, сверкнула и сверкнула, сколько их мелькает за день.

Мимо них быстрым шагом протопали трое парней самого устремленного вида. По ним судя, можно было сделать вывод – к происходящему событию здесь относятся серьезно.

– Пошли, – сказал инженер.

Денис переложил кусок коры с правого бока на левый.

– Ну понятно – культ. Все идут на горку. Так значит, там кто-то у них есть. Жрец, бык какой-нибудь священный.

Дядя Саша быстрым шагом возбужденного натуралиста продвигался по междурядью, идеально удерживая равновесие. Денис неловко ломился за ним, то и дело проваливаясь в кротовые норы или топча побеги.

– Но они ведь не позвали нас, вдруг это интимное или, как это зовется, сакральное?

– Наверняка сакральное, поэтому мы в самое нутро не полезем, сначала окинем со стороны. Параша не зря вручила нам эти подносы – значит, прямого запрета на участие в этом мероприятии нет.

– Чтобы был запрет, нужен кто-то, кто имеет право запрещать.

– Ты прав, никого похожего на вождя я лично пока тут не видел.

– И я, дядя Саша. Даже у пчел есть какая-то царица, или как там?

– Я уже думал насчет того, что мы имеем дело с неким роем, есть элементы сходства… Не исключено, что мы сейчас идем кормить матку…

Денис все время крутил головой, оглядываясь на движущихся параллельными курсами сосредоточенных аборигенов.

– Они вроде необидчивы, – в голосе господина аниматора звучала осторожная надежда, – открыты диалогу, но кто их там знает, если зацепим божка, вдруг у них за это секир-башка.

– Я, как и ты, исследовал, – сообщил товарищ инженер.

– Что?

– Насколько они необидчивы и открыты диалогу. Их мужчины.

– Сами поднимаете вопрос пола.

Товарищ инженер поморщился:

– Оставь, прошу. Так вот, среди здешних мужиков есть парочка довольно головастых и любопытных… я к тому, что они не обречены на вечную статику: хижина, поле, корова… Они способны к развитию.

– И вы готовы его направить. Только зачем? Поднять крестьянское восстание и кого-нибудь свергнуть? Кого?!

Чтобы сбить дыхание напарнику и заставить помолчать, инженер ускорил шаг, он освоился с передвижением в междурядьях, Денис же раскачивался, как движущаяся башня, теряя псевдояблоки и как бы бананы и вычурно чертыхаясь.

– А чего мы вообще потащились? Это ведь где-то и нескромно. И неделикатно к тому же. С чего это мы взяли, что мы приняты в убудцы?! Параша просто подчиняется какому-то женскому инстинкту. А если даже и приняты, то зачем нам эта радость? В качестве гостей мы и так были обеспечены всем необходимым, а за сомнительное право бегать с этими корочками на горку не навесят нам обязанностей? Я полоть рис и доить кротов не пойду.

– Тихо! – громко прошипел товарищ инженер. Они подошли к забору довольно большого скотного двора, стоявшего на пригорке. Из-за ив, обнимавших его край, была отчетливо видна картина развивающегося события.

Аборигены редкими цепочками поднимались по трем тропинкам, ломаными линиями уходящим в толщу ежевичной ограды, откуда начиналась тропа, ведущая туда, где был «большой палец».

Денис неожиданно для себя высмотрел в цепочке бредущих своих «учеников», Отто и Борис шли парочкой, умело удерживая подносы над головой. Это явно был не первый их шабаш. Господину аниматору, без связи с предыдущей мыслью, пришло в голову, что во время своего первого визита на Олимп они с инженером, выбрав случайно своей целью «мизинец», тем самым поступили скорей всего наименее вызывающим образом. Не полезли в «священную рощу» или к сакральному пальцу убудьского народа. Недаром вся долина выжидающе замерла, когда они тогда карабкались по скале. И испытали облегчение, что белых богохульников не надо четвертовать. Денис поделился этой мыслью с дядей Сашей, и тот неожиданно согласился – очень может быть.

Аборигены поднимались по одной тропинке, а спускались по другой, самой крайней справа, но от какого места спускались, было не рассмотреть. Они весело, даже чуть рискованно прыгали с камешка на камешек, держа подносы под мышкой, как портфели, – прямо школьники после последнего урока.

– Подношения, – повторил под нос уже звучавшую мысль дядя Саша, – только вот кому? Когда все рассосется, сходим посмотрим.

– Был бы там кроме идола еще и какой-нибудь жрец, то, может, и к лучшему. Он должен знать, как отсюда выбраться.

– Ну да, ну да, – товарищ инженер, кажется, не верил в то, что от священнослужителя может исходить польза.

– А вдруг он решит, что нас надо принести в жертву какому-нибудь местному Маниту?

– Бросаешься из крайности в крайность.

– Жизнь мне моя дорога, вот и бросаюсь.