Маскарад

Поникнув гордой головой!..
Не вынесла душа Поэта
Позора мелочных обид,
Восстал он против мнений света,
Один, как прежде… и убит!

Неприятие законов света, прозвучавшее в «Маскараде», со всей взрывной силой ворвалось в гневные строки стихотворения «Смерть Поэта», достойные пера самого Пушкина. На смену намекам, метафорам, литературно-обобщенным образам пришло прямое обличение тех столпов общества, на которых покоилось беззаконие России тех лет.

А вы, надменные потомки
Известной подлостью прославленных отцов,
Пятою рабскою поправшие обломки
Игрою счастия обиженных родов!

Вы, жадною толпой стоящие у трона,
Свободы, Гения и Славы палачи!
Таитесь вы под сению закона,
Пред вами суд и правда – все молчи!..

«Свободы, Гения и Славы палачи» попытались заставить замолчать и свободолюбивую музу Лермонтова. Обыск, арест, допросы и как следствие перевод поэта из привилегированного лейб-гвардии гусарского полка в менее престижный Нижегородский драгунский с ссылкой на Кавказ явились незамедлительно. «Бесстыдным вольнодумством, более, чем преступным» были названы Бенкендорфом последние строки посвященного смерти Пушкина стихотворения. Произвести медицинский осмотр Лермонтова, чтобы удостовериться, «не помешан ли он», приказал Николай I (как известно, он же объявил сумасшедшим за написание «Философического письма» одного из умнейших людей России П. Я. Чаадаева).

Но поединок Лермонтова со светом еще не был закончен.

Благодаря слезным просьбам Е. А. Арсеньевой (и обычной манере Николая I – замеченных в крамоле держать поближе, под своим надзором) Лермонтов вскоре был прощен и в 1838 году вернулся в Петербург. Уже широко прославленный как автор запрещенных, но ходящих по рукам стихов, он вошел в круг близких Пушкину людей. В. А. Жуковский, П. А. Вяземский, В. Ф. Одоевский, М. Ю. Виельгорский, А. А. Краевский, П. А. Плетнев высоко оценивают его необыкновенный талант. Перед ним широко распахнул двери дом Карамзиных на Гагаринской улице, в котором, по воспоминанию писателя В. А. Соллогуба, собиралось «все, что было известного и талантливого в столице». Здесь находит он близких себе молодых литераторов. Здесь окружен он нежной женской дружбой дочери покойного Н. М. Карамзина Софьи Николаевны и ее приятельниц – А. О. Смирновой-Россет, М. А. Щербатовой, Е. П. Ростопчиной. Интерес к нему в Петербурге растет. И он пускается, по собственным словам, «в большой свет». «Весь этот свет, – с насмешливой грустью, но и не без торжества пишет он в Москву верной приятельнице своей М. А. Лопухиной, – который я оскорблял в своих стихах, старается осыпать меня лестью; самые хорошенькие женщины выпрашивают у меня стихи и хвастаются ими, как величайшею победой…»

А в столе его давно лежит так и не доконченная петербургская повесть «Княгиня Лиговская», где действие происходит все в том же «пошлом» для героя свете. Там выплескивается тоска поэта по любимой с юности Вареньке Лопухиной, так нелепо вышедшей замуж за пожилого и нелюбимого Бахметьева. Там же отразил он свои отношения с Е. А. Сушковой, выведенной под именем Лизы Негуровой.

Главный герой «Княгини Лиговской» Жорж Печорин увлекает Лизу любовной игрой, не испытывая к ней чувства. Он уже предвещает Григория Александровича Печорина, который, по определению самого Лермонтова, является «портретом, составленным из пороков» всего его поколения.

К сороковому году главный роман Лермонтова, являющийся одним из высших достижений русской прозы, – «Герой нашего времени», – уже близок к окончанию. «Довольно людей кормили сладостями», – утверждает он в нем. «Нужны горькие лекарства, едкие истины».

Едкие истины не приводят к спокойному благоденствию. В обрывочных воспоминаниях тех, кто наблюдал в то время Лермонтова, мелькают рассказы о его столкновениях в свете, о насмешливых эпиграммах, дерзких поступках.

16 февраля 1840 года в роскошном особняке графа Лаваля его вызывает на дуэль сын французского посланника Эрнест де Барант. Бескровно окончившаяся дуэль привела к еще одному повороту судьбы поручика лейб-гвардии гусарского полка Лермонтова, превратив его в офицера рядового пехотного Тенгинского полка, расположенного на кавказской арене военных действий.

Во время пребывания Лермонтова в Ордонансгаузе, где находился он по делу о дуэли, его посетил В. Г. Белинский. «Дьявольский талант!.. – написал он другу своему В. П. Боткину. – Недавно я был у него в заточении… Глубокий и могучий дух. Как верно он смотрит на искусство, какой глубокий и чисто непосредственный вкус изящного! О, это будет русский поэт с Ивана великого! Чудная натура».

Другим было мнение императора, только что отправившего Лермонтова на Кавказ. «Я прочел «Героя» до конца и нахожу вторую часть отвратительною… По моему убеждению это жалкая книга, показывающая большую испорченность автора», – написал он в письме императрице 24 июня 1840 года. «Счастливого пути, господин Лермонтов; пусть он очистит свою голову…»