Хмурый Император. Том 3. Западная война

Это Родина моя,
Всех люблю на свете я…

Тишина.

– Это… это так неожиданно? – тихо произнесла Клеопатра, не понимающая состояния своего супруга. – Ты сегодня очень особенный. Я тебя даже не узнаю.

– А и не надо. Не понравится, – произнёс Николай ровным тоном. Он не раз уже ловил себя на мысли, что его супруга не блещет проницательностью. Да, она родила ему трёх здоровых сыновей: Ярослава, Святополка и Всеволода. Да, она очень тщательно следила за собой и в свои тридцать восемь лет даст фору многим юницам. Даже несмотря на три беременности. Кое-что, увы, «поплыло», но всё, что она могла подтянуть и привести в идеальную форму, было в этой самой идеальной форме. Её красотой и неувядающей молодостью восхищались не только в России, но и по всему миру. Он ведь не стеснялся популяризировать её как мог. Гибкая, пластичная, изящная и удивительно соблазнительная. С годами она стала только лучше. Но вот мозг… он был у неё какой-то прямой слишком. Нет, она далеко не дура, однако прозорливостью похвастаться не могла. И, несмотря на годы, проведенные рядом с супругом, зачастую совершенно не понимала, что и зачем он делает. Мотивация ускользала. Видимо, очень сказывалось воспитание в юности, когда ей оттачивали волю и тело, а мозг совсем не трогали и он рос у неё как дикий плющ. Поэтому, несмотря на иной раз проступающее раздражение, Император старался идти ей навстречу и объяснять вещи, которые она не понимала. Если была такая возможность.

– Ну почему же? – возразила супруга. – Мне действительно хочется разобраться в тебе. Ты до такой степени полон каких-то фундаментальных противоречий, что я теряюсь.

– Противоречий? Каких же?

– Ой… да их масса. Например, твоё отношение к революционерам. Более последовательного борца с ними нигде в мире и не сыскать. Ты за последнее десятилетие устроил им тотальный террор. Им даже не удавалось спрятаться за границей – их или убивали, или ловили и отправляли на двадцать пять лет исправительных работ без права переписки. Как глянешь, так и сразу мысли: хуже и последовательнее тебя консерватора и охранителя и быть не должно. Но на деле ведь это не так. Ты ведь сам во многом реализуешь то, за что революционеры ратуют. Россия сейчас, наверное, самая прогрессивная страна в плане социальных и экономических преобразований. Да, у нас остаётся монархия, причём абсолютная. Но права и возможности людей таковы, что Франция может лишь тихо завидовать. Как это в тебе уживается? Это ведь совершенно немыслимо!

– Почему же? На мой взгляд, вполне всё органично.

– Я не понимаю. Серьёзно. Не понимаю.

– Ты никогда не задумывалась над такой расхожей фразой: «Бессмысленный и беспощадный русский бунт»? Нет? Зря. А смысл такой: русский мужик – он ведь ничего менять не хочет. Так, побузит, покипешует и домой. Собственно, в этом и кроется фундамент всей русской государственности.

– Ты серьёзно? – удивилась Клеопатра. – Это звучит дико.

– Больше скажу, такая же беда не только у русского мужика, но и у всякого иного. Знаешь, что будет делать раб, которого освободили? Бороться с рабством? Строить новую жизнь без рабства? Нет. Он постарается завести раба уже себе. Просто потому, что вот тут, – постучал Николай себя по голове пальцем, – у него определённый формат мышления. В его мире есть только господа, рабы и те, кто ещё не знает обо всём этом. И если раб освобождается, то его естественным желанием будет не стремление разрушить порочную систему. Нет. Он будет теперь осознанно или подсознательно считать себя господином и всячески пытаться обзавестись рабами, чтобы этому статусу соответствовать. И ежели заведёт, то рабовладельцем станет куда более гнусным и безжалостным, чем тот, кто лишён комплекса «раба», то есть не должен доказывать себе и окружающим, что он другой… что он не раб… что он намного лучше…

– И к чему это? Как это связано с революцией?

– Напрямую. Все революционеры хотят только одного – занять место тех, кто правит. Ни больше ни меньше. Где-то сознательно, где-то не осознавая того. То есть по своей сути жаждут денег и власти. Вот они сейчас дорвутся, займут высокие места и покажут всему миру: как нужно управлять. И всё.

– И всё? Но… я всё равно не понимаю.

– У людей есть неразрешимая проблема. Чтобы хорошо руководить и чтобы хорошо прорываться к власти, нужны разные качества. Вот пробился такой революционер к власти. И что? Лучше стало? Для него народ – просто расходный материал. Труха. Солома. Сжигая её, он греет свои амбиции. Даже если сознательно он хочет чего-то иного – подсознание не обманешь. А потом отшумят бури революции. Уляжется муть. И глядь – вчерашний борец за права человека и светлое будущее ведёт себя намного хуже старой аристократии. Барин барином. Причём в самом карикатурном виде[33 - Фильм Никиты Сергеевича Михалкова «Утомлённые солнцем» получил «Оскар», насколько можно судить, не за упоминание репрессий, а за ярко показанное превращение героя Гражданской войны под лозунгом равенства в барина, наслаждающегося вновь обретёнными возможностями, явно недоступными громадному большинству.]. И он, кто клеймил монархию за эксплуатацию податного населения, уже без всякой жалости и сострадания выжимает из своих сограждан последние соки. На правое дело же! Чего это они недовольны? Он ведь ради них старается. Ну сдохнет их там сколько-то – и что? Светлое будущее совсем близко… вон же, за горизонтом. Сейчас дойдём до него, и они заживут! И хорошо заживут. На новых виллах, в новых особняках, купаясь в роскоши и разврате… как он сам вот уже сейчас…

– Но ведь во Франции революция принесла много хорошего.

– Революция ли? Да и в конечном счёте – к чему всё скатилось? В середине XVIII века – Франция – самая сильная держава Европы. Никто не мог один на один с ней сражаться ни на суше, ни на море. Могучая промышленность. Самая сильная в мире армия. А флот? Великолепный французский флот превосходил английский без преувеличений. Англия – владычица морей? Нет. Великобритания ею в те дни была разве что на словах. Она ею стала… позже… после падения второй Империи во Франции. Мда. Середина XVIII века… В эти дни блистательная французская культура и наука покорили всю Европу, и лишь необразованный босяк не говорил по-французски[34 - В образованных сословиях России французский язык к тому времени заметно потеснил немецкий, почти обязательный (в основном в нижненемецких – бытующих в низовьях Рейна, побережье Балтики, Нидерландах – диалектах) со времён Петра I. К моменту первой из французских революций немецкий язык был всё ещё необходим во многих отраслях техники, военном и морском деле, но французский стал разговорным для большинства русских дворян.]. Но прошло сто лет. И что мы видим? Францию, впавшую в совершенное ничтожество. Крестьяне, которых обдирали чиновники короля, продолжали нищенствовать, так как их теперь обдирали чиновники «народного» и «законно избранного» правительства. Что поменялось? Что стало фундаментально лучше? Нет, малыш… революционеры не делают нашу жизнь лучше. Они несут только боль и разрушение. Не потому, что их идеи дрянь. Нет. А потому, что они прикрывают ими свои реальные желания. Они просто рвутся к власти, стремясь заплатить за свой успех любую цену, но только из чужого кармана.

– Получается, что ты и есть настоящий революционер, – после долгой паузы в задумчивости произнесла Клеопатра, усмехнувшись.

– Нет. Ты упустила главное. Патриотизм. Это, как известно, любовь к Родине. Но он бывает демонстративный, то есть дежурный, показной, а бывает настоящий. Настоящий – это когда ты действительно любишь Родину и хочешь ей всего самого-самого. Чтобы у неё были лучшие дороги, трактора и города. Чтобы её жители жили лучше всех, получая лучшее образование, медицину и так далее. Чтобы её наука была впереди планеты всей. И всё это не в декларативной форме: дескать, раз наше, родное, значит – лучшее. Нет. Это как раз дежурный патриотизм. Фикция. Если ты настоящий патриот, то ты желаешь, чтобы это было по факту. И работаешь над этим в меру своих сил и возможностей. А революционеры… они просто спекулируют этими вещами, используя лозунги дежурного патриотизма для оправдания своих поступков, сильно расходящихся с их словами. Они, как те освободившиеся рабы, пытаются завести себе собственных… под любым предлогом и мотивом. Нет, милая. Нет. Я не революционер и быть им не могу. Для этого я слишком сильно люблю свою Родину…

Тем временем в Берлине разворачивалось эпическое зрелище. К городу медленно подплывали «Императорские рыбки» – тяжёлые дирижабли, разукрашенные акульим оскалом. А на всю округу надрывались динамики, откуда отчаянно рвалась на волю музыка «Советского марша»[35 - Марш из https://ru.wikipedia.org/wiki/Command_&_Conquer:_Red_Alert_3 (https://ru.wikipedia.org/wiki/Command_&_Conquer:_Red_Alert_3) 3?й части выпуска «Red Alert» – «Красная тревога» – компьютерной игры «Command and Conquer» – «Командуй и завоёвывай» – столь пародийный, что в русскоязычной среде воспринимается как воплощение западного страха перед непредсказуемыми русскими возрождениями. Послушать (и посмотреть один из эффектных вариантов видеоряда) можно, например, на https://www.youtube.com/watch?v=Kxl_SNgmH1M (https://www.youtube.com/watch?v=Kxl_SNgmH1M)]. Адаптированного, конечно. Но музыка, мотив и общий посыл вполне сохранялись.

Дирижабли летели на приличной высоте. Поэтому для обеспечения музыкального сопровождения использовалось три тяжёлых самолёта Сикорского: на них установили достаточно мощные динамики. Это были «РВ-3» – «Русские витязи» третьей модели[36 - РВ?0, РВ?1 и РВ?2 были опытными моделями. На них Сикорский с 1906 года отрабатывал решения, затем воплощённые в РВ?3.], построенные очень прогрессивно для своих лет, да и в плане компоновки сильно отличались от созданных Сикорским в оригинальной истории.

РВ-3 представлял собой расчалочный биплан, построенный по двухбалочной схеме. Его корпус изготовлен полностью из дерева. Прежде всего – бальза и производимая из неё специальная тонкая бакелитовая[37 - Необратимо твердеющий при синтезе (а при значительном нагреве не размягчающийся, но разлагающийся) сополимер фенола и формальдегида (в реакцию должно вступать равное число молекул каждого вида) открыл в 1907 году Лео Бакеланд и назвал в свою честь. Николай II отслеживал его ещё на стадии разработки и сразу взял в оборот как первый промышленный полимер очень широкого назначения. В частности, лучшие фанеры делают из листов шпона, пропитанных фенолформальдегидной смесью, полимеризуемой при нагреве по ходу прессования.] фанера. Какие-то участки самолёта имели несущий набор, какие-то выклеивались по схеме «монокок»[38 - То есть основная нагрузка ложится на обшивку, а внутренний набор только страхует её от «хлопунов» – резких провалов при потере устойчивости.]. Но все поверхности обклеивались тонкой стеклотканью[39 - Технология производства стекловолокна известна ещё в 1890?е годы. Николаю II ещё до 1904 года удалось построить кое-какие мощности (плюс базальтового волокна, изготавливаемого аналогично). После РЯВ же производства только расширялись.] и дополнительно пропитывались бакелитовым лаком с последующей его полимеризацией и полировкой. Получалось тяжелее, чем обычная «этажерка», обтянутая тряпкой, но и радикально крепче.

Силовые установки также совершенно не типичны. Там стояли паровые турбины – такие же, что и на дирижаблях, только поменьше. Аммиачный, очень компактный автоматический паровой котёл высокого давления работал на керосине. Рабочего тела – слёзы, как в силовом агрегате братьев Добл[40 - Абнер Добл (во многих русскоязычных источниках – Добль) при участии своих братьев Джона, Уоррена и Уильяма смог построить один из самых совершенных паровых двигателей в истории (в 1910–1930?е годы), выпуская на нём элитные автомобили с заоблачными динамическими и эксплуатационными показателями и совершенно невероятным ресурсом механизмов, на фоне ничтожного моторесурса ДВС первой половины XX века. Ключевая особенность их двигателя – компактный паровой котёл высокого давления с малым объёмом рабочего тела. Но он работал на воде. Такой же, только на аммиаке, будет существенно компактнее, легче и эффективнее.], поэтому конденсатор получался очень небольшой[41 - Площадь конденсатора определяется отводимым от него потоком тепла (а также скоростью и плотностью обдувающего воздушного потока). Но при меньшем объёме рабочего тела можно использовать трубки потоньше и добиться хорошего теплоотвода при меньших массе и поперечном размере конструкции.]. Но главное – тяга. Ни один поршневой двигатель в те годы не мог обеспечить ТАКУЮ тягу при такой массе, габаритах и тем более расходе топлива. Воздушные винты каждого турбоагрегата сдвоенные, по четыре лопасти, и вращались в противоположных направлениях. Более того – это всё не только достаточно компактно и производительно, но и прикрыто листом броневой стали, достаточной толщины, чтобы надёжно защищать силовую установку от пуль основных винтовочных калибров. Ну а что? Хрупкая, нежная конструкция. Её требовалось оберегать.

Вот эти «РВ?3» и летели на высоте около километра и вещали из узконаправленных «звуковых пушек», представлявших собой смесь рупора и динамика, расположенного в задней части центрального фюзеляжа. Включили они проигрыш композиции, записанной на металлическую пластину, по секундомеру. Но летали не рядом, из-за чего некоторое расхождение не замечалось. А так как летали они слишком быстро для местных примитивных зенитных пушек и слишком высоко для стрелкового оружия, то в целом были в безопасности. Тем более что всё внимание оттягивала на себя колонна небесных линкоров – пёстро раскрашенных дирижаблей типа «Август».

Конструкция цеппелина «Василевс», отличившегося в ходе Русско-Японской войны, была доведена до ума. И уже по новому проекту с 1908 года их начали выпускать серийно. Это, как и раньше, были не «большие сигары», а «три колбаски» меньшего сечения, слепленные воедино и имеющие общий обтекатель. Только теперь они стали ещё крупнее, а их силовые установки – ещё мощнее. Обшивка же, как и у РВ-3, выполнялась из бакелитовой фанеры, а потом армировалась стеклотканью, пропитанной полимеризованным бакелитовым лаком. Появились «термические» баллоны – секции, куда выпускался отработанный горячий воздух. Что повышало возможности высотного манёвра. Но главное – новые дирижабли имели герметичную кабину, позволяющую им подниматься на приличную высоту. Плюс – индивидуальные средства дыхания, необходимые на случай аварии и для обслуживания технического пространства вне кабины.

На базе военной модели выпускались и гражданские модификации. Например, грузо-пассажирские. Кабина у них всё так же была герметичной. Однако пассажирский салон, заменивший собой грузовой отсек военного дирижабля, – нет. Поэтому предназначались они для эксплуатации на высотах до пяти километров.

Вот только к Берлину сейчас приближались именно военные дирижабли нового поколения. То есть высотные. Они находились намного выше, чем могли достать многочисленные зенитные орудия тех лет. Старые 37?мм и 47?мм морские пушки, массово приспособленные под эти задачи, просто не могли так далеко закинуть снаряды…

– Заходим на цель, – спокойно, но громко произнёс штурман авиаполка. – Готовность – пять минут.

– Есть пять минут, – по команде отозвался связист, передав приказ командира по радиосвязи на остальные дирижабли эскадры.

Медленно потянулось время. Штурман смотрел в бомбовый прицел, внося последние правки, и ждал совмещения отметок. Секунда за секундой.

И вот наконец через пять минут девять секунд после команды, он скомандовал первый сброс бомб.

Первым под удар попал Берлинский вокзал.

В отличие от морских снарядов, здесь, в бомбах для дирижаблей, Николай Александрович не стремился использовать как можно более мощное взрывчатое вещество. Ведь грузоподъёмность его дирижаблей была выдающейся и можно было взять МНОГО бомб. ОЧЕНЬ МНОГО! Каждый дирижабль типа «Август» нёс сто тонн этих подарков. СТО ТОНН! А таких в авиаполку – двадцать одна машина. Поэтому он приказал начинять бомбы взрывчатым веществом из смеси аммиачной селитры, тротила и алюминиевой пудры.

И вот такие пятисоткилограммовые стальные «чушки» вываливались из дирижаблей и устремлялись к цели. Вокзалу, где набилось какое-то безумное количество призывников и войск. Сортировочной станции, ломая и коверкая вагоны да вспахивая железнодорожные пути. Армейским складам с военным имуществом. И так далее.

Две тысячи сто тонн бомб! Они выпали из чрева этих дирижаблей за какой-то час, учинив впечатляющие разрушения. В это утро Берлин… да и весь остальной мир впервые узнали, что это такое…

– И как это понимать? – едва сдерживая свою ярость, поинтересовался Вильгельм II у коменданта города. – Кто меня заверял в полной безопасности моей столицы?

– Мы не могли знать…

– А КТО ДОЛЖЕН БЫЛ ЗНАТЬ?! – рявкнул Кайзер[42 - Немецкое «Кайзер», как и русское «Царь» – производное от латинского «Caesar», в разные эпохи произносимого и через «К», и через «Ц». Почему ветвь древнего рода Юлиев (по римскому преданию, потомков Юла – одного из спутников успевшего бежать из уже захваченной греками Трои Энея, младшего сына последнего её царя Приама), давшая Риму первого постоянного императора (до него этот титул давали только военачальникам на время командования кампанией и последующего триумфа – парада победы), получила такое прозвище – точно не известно. Версий много. Например, созвучное этрусское «aisar» означает «бог». В Этрурии есть также город Цере – ныне Черветери: отсюда предположение, что некто из Юлиев уехал туда из Рима, что и дало прозвище его потомкам. В любом случае немецкое «Кайзер» соответствует принятому в большинстве европейских языков титулу «Император».], выпучив глаза и нервно подёргивая усами. – Почему я должен столько времени слушать эту кошмарную музыку? Почему эти мерзавцы устраивают бомбардировку МОЕЙ СТОЛИЦЫ в тепличных условиях? Что это? Глупость или измена?

– Мы всё учтем и всё исправим!

– МЫ?

– Ну… – растерялся комендант, которому жутко не хотелось брать ответственность за произошедшее только на себя.

– Арестовать, – холодно и с нескрываемым презрением процедил Кайзер.

– Что?! – ахнул комендант.

– Вы мне за всё ответите. За каждый расколотый кирпич. За каждую загубленную жизнь… ЗА ВСЁ! ТВАРЬ!!!

Глава 6

1914, апрель, 13, Санкт-Петербург

– Ваше Императорское Величество, – продолжал лепетать посол Франции, – я вас уверяю: наши войска ударят сразу, как только смогут.

– А когда они смогут?

– Мне этого не известно, – развёл руками посол. – Поймите меня правильно: подобные сведения не находятся в моей компетенции.