Помещик. Том 4. Сотник

– Там прибыл… – начал шептать что-то на ухо Станиславу Гозию тихонько подошедший слуга.

– Что ты там бормочешь? – поинтересовался Король. – Говори громче!

– Виноват, Ваше Величество, – ответил слуга и чуть испуганно скосился на священника. Тот кивнул. И он продолжил: – Прибыл отец Себастьян, который сказывает, будто его отсылали по особым поручениям. Вида уставшего и неопрятного. Принять просит.

– Ну так зови.

Станислав Гозий немного скривился, желая поначалу самолично расспросить своего агента. Но интерес монарха и присутствующей в зале свиты с гостями требовалось удовлетворить.

Отец Себастьян вошёл, в полной мере отвечая словам «неопрятный» и «уставший». Он спал с лица. Под глазами у него виднелись круги от недосыпа. Выглядел же он так, словно проскакал верхом от Москвы до Вильно, не слезая с коня.

– Твои новости так важны? – чуть поморщившись, поинтересовался Сигизмунд II Август.

– Да, Ваше Величество.

– И чем же?

– Вы направили меня в Тулу, чтобы я узнал, верны ли слухи.

– И что же? Ты узнал это?

– Да, Ваше Величество, – торжественно произнёс отец Себастьян и, вскинув подбородок, после небольшой паузы добавил: – Они верны.

– ЧТО?! – ахнул Станислав Гозий.

А вслед за ним поднялся шум и гам в зале, полном уважаемых магнатов, аристократов поменьше, священников и прочих. «Немыслимо!», «Это вздор!», «Невозможно!» – доносилось из каждого угла. Наконец Король поднял руку, призывая к тишине.

– Ты же понимаешь, что это ересь? – чуть наклонившись вперёд, спросил правитель Польши и Литвы.

– Понимаю. В моей голове это до сих пор не может уложиться. Но… это факт. А факт – самая упрямая в мире вещь. Я лично присутствовал во время битвы при Селезнёвке, что совсем недавно произошла недалеко от Тулы. И я видел, как идёт в бой человек, напрочь лишённый страха смерти. И сохрани Господь того, кто встанет на его пути.

– Что за битва? Я о такой не слышал, – уточнил Станислав Гозий.

– Князь немного пошалил, привлекая внимание. Разгромил несколько отрядов степных, числом превосходящих его ратников. В одном случае, после победы над втрое превосходящим противником, он заставил детей Степи раздеться донага, оставить свои вещи с оружием и ускакать в степь в таком виде. В другом, устроив засаду, имея всего лишь десяток воинов, сумел разбить сотню. Кого пострелять, кого порубить, кого прогнать. На глазах у полона в три сотни душ, что вернулся в Тулу, и я его видел. А потом он раненых и убитых супостатов посадил на кол. В кружок. Голыми. Более восьмидесяти человек. Жуткое зрелище!

– Добрые забавы! – хохотнул маршалок Великий Литовский Николай Радзивилл Чёрный.

– Татарам тоже понравились, – совершенно серьёзно сказал отец Себастьян. – Они собрали все свои силы, что были у них в тех краях, и устроили на него облаву. Князь несколько седмиц водил их за нос, терзая, истребив при том до полусотни супостатов и попортив им массу коней. А потом, доведя до ярости и отчаяния, подвёл под засадный удар тульского полка, при котором самолично возглавил эту атаку, вдохновляя весь полк храбростью и лихостью. Даже брат Царицы, что присутствовал при полке, и то не смог остаться в стороне, ринувшись в отчаянную атаку.

– Лихо! Добре! Добре! Князь он али нет, но ратный человек добрый!

– Его копейный удар страшен. Его сабля быстра. А потеряв коня и оказавшись на земле без оружия, он отнял у кого-то из супостатов копьё[4 - Это не так, копьё у Андрея было за плечами на бечёвке, но так показалось отцу Себастьяну.] и перебил всех, кто к нему посмел приступить. Я видел, как дрался этот человек. И мне было страшно за татар.

– Ты только по этой битве решил, что этот человек – воскресший князь?

– О нет! – возразил отец Себастьян с очень многозначительным видом. – Он был ранен. И я его выхаживал. В первую ночь он бредил. А потом мы разговаривали…

– И что же? Чем удивил тебя, учёного мужа, дворянин из глуши?

– Очень стройной, грамотной речью. Знанием латыни. Не ведаю, насколько добро он её ведает, но иной раз высказывается. И говорит верно, понимая, что сказывает. Тем, что смыслит в травах. Тем, что разбирается в таких вещах, которые лишь государей да учёных мужей касаются. И разумеет их он много лучше моего. И тем, что он меня легко вывел на чистую воду и даже посмеялся над тем, насколько примитивную «легенду» для меня придумали доминиканцы.

– Легенду? – переспросил Король.

– Он под этим словом подразумевал ту сказку, что я рассказывал о том, откуда я, зачем пришёл и чем живу.

Король с Станиславом Гозием переглянулись с немалым удивлением. Помолчали. Да, пожалуй, все в помещении молчали. Думали. Слова священника выглядели страшно, жутко, нереально, но завораживающе. Неужели они действительно столкнулись с настоящим чудом?

– Я убегал из Тулы умно, – продолжил отец Себастьян. – Не по самому короткому пути. Знал – могут послать погоню. Ведь в городе был Царь. Так что я затаился и тихонько ушёл на север, а далее пробрался через Смоленск, – Станислав, услышав эти слова, кивнул, давая понять, что понял, кто помог ему «просочиться» незамеченным. Меж тем священник продолжил: – Я видел, как на следующий день после долгого разговора с глазу на глаз Царь при полку наградил князя шубой со своего плеча. Собольей. И под стать ей шапкой.

– Ого! – воскликнул Радзивилл.

– Господа, я вынужден на время покинуть вас, – произнёс Король, встав и пройдя вперёд. Поравнявшись же с отцом Себастьяном, он коротко скомандовал. – Следуй за мной.

Тот устало скосился на Станислава Гозия. Но тот лишь развёл руками. И уставший, пыльный, потный священник пошёл за Королём Польши и Великим князем Литвы. Двор и так слишком много услышал. Сигизмунду II Августу требовалось очень вдумчиво расспросить этого человека и решить, как ему поступать… Какую позицию в этой ситуации занять…

Глава 2

1554 год, 23 августа, Тула

Андрей плотно посидел-погудел с родичами, из-за чего включилась маленькая импровизированная машина времени. Как в той песне группы «Несчастный случай»: «Вчера была среда, сегодня понедельник». Не в такой радикальной форме, конечно. Но сутки точно ушли в небытие из-за того, что все болели. Тяжело болели. Так что Спиридон и Данила смогли только 23 августа поговорить со своими десятками, а потом заявиться к воеводе и сообщить о своём переходе под руку Андрея.

Как несложно догадаться, сотники, от которых они ушли, отреагировали бурно. ОЧЕНЬ бурно.

Сначала устроили скандал у воеводы, пытаясь надавить на него. Но тщетно. Вполне законное дело. Его такие движения не касались. Потом решили запугать Спиридона и Данилу. Но эти двое лишь улыбались, а потом намекнули на то, что вообще-то они угрожают людям, служащим под Андреем. И если они не хотят проблем – следовало бы объясниться. С Андреем.

Грубо говоря, этих двух сотников послали. И они пошли.

Но не вдвоём, а собрав делегацию, подтянув всех остальных сотников. Вдвоём они не решились. Десятники же все также увязались за ними. Поглазеть. Да уши погреть. И подумать, из-за чего делегация получилась приличная. И они сумели подловить парня, когда он с отцом Афанасием направился к Агафону обсудить дела.

– Что же ты творишь?!

– Я? – удивился Андрей. Осмотрелся по сторонам. Глянул даже под ноги. Переступил. И заметил, что нечаянно наступил на маленького лягушонка. – Ох… да неужели? Вам так жалко лягушонка? Удивили вы меня. Удивили. Но если хотите, можете торжественно предать его земле. Отец Афанасий, отпоёте?

– То тварь бездушная, её отпевать нет нужды, – сдерживая улыбку в усах, ответил священник.

– Ну тогда вы уж как-нибудь сами, – развёл руками Андрей, сохраняя максимально серьёзное лицо.

– Ты почто Спиридона с Данилой увёл?! – воскликнул один из сотников, когда парень уже было отправился дальше.

– Куда увёл? Когда увёл?

– Ты чего юродствуешь?! – наконец вспылил тот сотник, от которого ушёл Спиридон, очень сильно понизив его в силе и статусе.

– А как мне вообще на это вот реагировать? – обвёл он их рукой.

– Что это?

– Взрослые мужи подходят ко мне на улице и начинают нести всякий бред. Вы грибов каких скушали или ещё чего, дурнее?