Сын Петра. Том 7. Поступь Империи

– Я так мыслю: пусть кого-то из наших потомков тихонько прибьют, если дурью станет заниматься. Главное, чтобы страна в смуту не погружалась, продолжая развиваться как следует, и династия удержалась. Принцип выбора меньшего зла.

– Я бы никакого выбирать не стал. Зло, оно и есть зло.

– Представь. Я сошел с ума и начал пытаться вернуть Россию к старине. К тому, как жили и воевали полвека назад. Уничтожая, руша и обесценивая все, что уже сделано. Как ты поступишь? Махнешь рукой в надежде на чудо великого «авось» или сам мне голову оторвешь?

– Я не хочу про это думать, – еще сильнее нахмурился царь. – И тебе невместно – еще накаркаешь…

– Ладно, – усмехнувшись, махнул рукой Алексей. – Пойдем уже к ним. Пора торговать лицами…

Город же отдыхал.

По случаю конференции инженеров сделали выходной день. Вот и Николай гостил у своего дяди.

Тот вырос.

Сначала стал мастером. А потом и на инженера прошел аттестацию. И теперь находился там, в кремле. А он – тут, у него сидел дома. В ожидании, так сказать. Очень было любопытно узнать, что же там такого на конференции скажут. Ради чего их всех собирали?

– Чай будешь? – спросила тетя.

– А? – словно очнувшись, вынырнул из своих размышлений Коля.

– Чай, говорю, будешь?

– Да, не откажусь, – охотно согласился он, вставая с дивана.

Дивана…

Их семья очень прилично поднялась из-за него и дяди. Один – инженер, второй – профсоюзный лидер. А ведь лет двадцать назад – простые крестьяне.

Бедные.

Балансирующие на грани выживания. Не от хорошей жизни дядя подался в Москву на заработки. Да и племянник тоже.

Николай подошел к столу.

Сел чинно.

Налил себе в чашку заварки и, поднеся к самовару, подлил кипятку.

Чай.

Для простых людей он покамест был еще слишком дорог, но их семья его могла себе уже позволить. Но пили не в чистом виде. По обычаям, заведенным царевичем, мешали со всякими сушеными ягодками, травами и прочим. Вот и сейчас – рябинки сушеной подсыпали в заварной чайник.

Получилось немного терпко, но вкусно.

Молодой мужчина взял из плетеной вазы сухарь белого хлеба и, чуть размочив его в кипятке, откусил. Вкусно.

Нахлынули воспоминания о детстве.

О лебеде.

О голоде.

Страшные были дни. Отчаянные. Окаянные. Он до сих пор помнил глаза умирающего от голода братца младшего и свое чувство бессилия. И то, как смотрела мама.

Это было не передать. Не пересказать.

– Коленька, ты чего? – спросила тетя, увидев, как он резко помрачнел.

– Да так… Саню вспомнил, – ответил он, покрутив в руках кусок сухаря. – Иной раз ем и думаю: его бы тогда две-три краюхи могли спасти…

Посидели.

Молча.

У тети тоже дети умирали, и тоже от голода…

Однако сильно грустить не стали. Они вырвались из того бедственного положения. И сами, и другим родичам сильно подсобили. Те, кто остался жить там, под Тверью, если не как сыр в масле катались, то уж точно кушали сытно, одевались хорошо и зимой топились добро.

Да и тут, в Москве, дела шли ладно.

Из маленькой комнатушки в общежитии при заводе дядя перебрался в просторную пятикомнатную квартиру недалеко от кремля. Вся меблирована добротно. Даже вон новомодный диван приобрели и поставили.

Сам Коля жил скромнее. Всего лишь в трехкомнатной квартире, но тоже недурно обставленной. И сейчас, работая профсоюзным лидером, учился, желая пойти по стопам дяди и тоже стать инженером.

Раздался бой.

Коля и тетя скосились на часы. Красивые такие.

Заводить их, правда, каждый день требовалось. Но это не страшно. Часы были признаком зажиточности, и на такие вещи не обращали внимания, даже если они шли не точно, хотя дядя имел моду сверять их с боем кремлевских курантов. В полдень выходного дня, так как в остальные дни трудился и никому более не доверял лезть в механизм. Нехитрый, в общем-то. Но все одно – жалко. Ибо стоили они очень немало.

На дворе было светло.

Так что новые лампы не зажигали. Керосиновые. Дядя мог себе позволить покупать именно керосин. На нем просто получалось больше света, чем на более дешевом и доступном древесном спирте с примесью скипидара.

На кухне стояла просторная дровяная плита, подключенная к центральной трубе. Одной из. По этим годам весьма прилично. Кое-кто, конечно, практиковал новомодные плиты на жидком топливе, чтобы меньше грязи было. Во всяком случае, тетя не жаловалась. А мужу она готовила сама, нанимая приходящую служанку только для помощи с уборкой.

Уборная с водяным затвором. Умывальник. Даже ванна. И водопровод с подачей и холодной, и горячей воды от котельной в подвале. По тем годам в квартире имелись все удобства.

Чаепитие явно не удалось.

Эти дурацкие воспоминания об умерших от голода родственниках все скомкали и испортили. Так что Николай, поблагодарив тетю, дошел до шкафа, выбрал книгу почти что наобум и вернулся на диван.

Ему подвернулся какой-то номер литературного журнала. Толстого. В твердом переплете.

Глянул с торца – с десяток закладок.

Открыл одну из них.