Дмитрий Донской. Том 2. Империя Русь

А на заявления о примате духа Дмитрий, ни на секунду не смущаясь, заявлял, что ничтожен тот дух, что неспособен держать свое тело в чистоте и порядке. Что такой дух отравлен кознями Преисподней и не велик, но порочен, убог и оскорбителен для Всевышнего. Ну и так далее.

Нагло, напористо, решительно. С простой и доходчивой логикой.

Император прекрасно знал, что христианство опиралось в своем развитии на ключевой, можно даже сказать фундаментальный, тезис – «Credo quia absurdum[18 - Credo quia absurdum («Верую, ибо абсурдно») – латинское выражение, приписываемое Тертуллиану.]», то есть «верую, ибо абсурдно». Но этот замечательный костыль был удобен и пригоден только для раннего Средневековья. Время шло. Мир развивался, уйдя вперед. Так что уже сейчас христианство остро нуждалось в новых форматах толкования, чтобы не войти в противоречие с научно-техническим прогрессом. И вот, дабы не противопоставить науку и религию, Император решил сделать «ход конем» и продолжить определенные шаги в рационализации христианского учения. Но, в отличие от тех же ариан[19 - Ариане – одно из течений в раннем христианстве. Существовало в IV–VI веках. Было утверждено в качестве государственного формата христианства Константином Великим и просуществовало в таком положении полвека. У федератов (германских союзников Империи) просуществовало еще два века официально. Окончательно его искоренить удалось только в IX–X веках. Суть течения заключалась в попытке рационализировать христианство с точки зрения логики и субординации.], налегая не на ключевые догматы, а на контекст. Слона нужно было есть маленькими кусочками, плавно и методично подготавливая почву для серьезных реформ догматики.

Духовенство, впрочем, не сильно и жаждало перемен. Но Дмитрий у них особенно и не спрашивал, чего они ждут. Потому как знал – если здесь и сейчас не начать трансформировать христианство под изменяющуюся картину бытия – будет беда. Сначала всевозможные протестные течения, в том числе весьма радикального толка. А потом и вовсе начнут расти всевозможные воинствующие нигилисты и прочие чудеса природы. Умному и прекрасно образованному человеку религия, конечно, без надобности. Но много ли таких умных и развитых? Это все требует очень большой и тяжелой работы, на протяжении многих лет. Непрерывного самообразования и упражнений для мозга. Посему Император подозревал, что основной массив атеистов-нигилистов будет, как и в реальности, иметь типаж Шарикова из замечательного романа Булгакова «Собачье сердце».

Но мы отвлеклись.

Возрожденные Олимпийские игры не были самоцелью. Они стали логичным развитием той политики по суровому насаждению норм гигиены и санитарии, которую проводил Дмитрий. Тут и общественные туалеты в городах, и специальные службы, вывозящие отходы за пределы стен, и запрет на выливание помоев на улицы города, и так далее. Даже до повитух дотянулись руки Императора, которым под страхом нещадной порки было приказано дезинфицировать руки перед приемом родов по рецепту Игнаца Земмельвайса[20 - Игнац рекомендовал обмывать руки в растворе хлорки, которая убивала на корню всякую инфекцию. Этот нехитрый прием снизил смертность рожениц от «родильной горячки», то есть инфекционного заражения крови, с 18 % до 2,5 %. За это достижение коллеги врача со всей Европы середины XIX века бедного венгра затравили и под финиш сдали в дом для душевнобольных на лечение, где он и умер. Хотя потом признали его правоту. Но, как вы понимаете, ложка дорога к обеду и трупу от этого признания консервативных «коллег» легче не стало.]. Да и вообще – многое стали делать, по крайней мере, в армии и городах. Воду кипятить, руки перед едой мыть и так далее.

Теперь же предстояло оформить полученный результат и, строго по законам диалектики, перевести количественные успехи в качественное достижение. То есть закрепить за гигиеной, санитарией и вообще культурой и эстетикой здорового тела Божественную природу.

– Ну, все, хватит, – фыркнул наконец Дмитрий, утомленный возней слуг. – Светает уже.

От него сразу же отстали и услужливо открыли дверь.

Медленно, чтобы не вспотеть и не растрепаться, Император прошел к коню и водрузил свою августейшую тушку в седло. Предварительно взойдя на специальную подножку – этакий трап. А что делать? После стольких побед и успехов хочешь не хочешь – покрываешься крошкой мрамора в глазах окружающих.

Легкая конная прогулка размеренным шагом, и он на стадионе.

Ничего особенного из себя постройка не представляла. Система трибун выстроена из кирпича по готической архитектурной схеме, опираясь на колонны и ребра жесткости. Такой подход позволил сэкономить на строительном материале и дать большое пространство под трибунами для технических нужд.

Людей набилось – не пересказать.

Плановая вместимость стадиона составляла десять тысяч посадочных мест, и все они были проданы. Мало того, видя плотность посадки, Император про себя усмехался, понимая, что туда усадили куда как больше людей. Вон – чуть ли не на головах соседей разместились. Простым селянам билет купить было не по карману. Но оно так и задумывалось – Дмитрий хотел заработать даже на этом деле. Ибо прекрасно понимал всю ценность и радикальную дефицитность масштабных развлечений в XIV веке.

Как восприняли эти игры в католической Европе?

Неоднозначно.

С одной стороны, одиозная фигура Дмитрия пугала и отвращала элиты из-за своего успеха и совершенно дурных в их понимании идей. С другой стороны, огромная масса обедневшего дворянства видела в этих играх возможность проявить себя и даже как-то преуспеть. Потому что, кроме медалек и чисто формальных почестей, всем, занявшим призовые места, выплачивали весьма существенные денежные вознаграждения. Так что участники прибыли даже от таких далеких земель, как Арагонское королевство и Наварра.

Император добрался до своего ложа. Сел. И благосклонно махнул рукой.

Сразу же загудели трубы.

Началось.

Какова была программа этих первых возрожденных Олимпийских игр? Бег, прыжки, метание копья, несколько номинаций пешего фехтования в доспехах, стрельба из лука и арбалета, конные сшибки, конные скачки. Всего – двадцать семь номинаций и, как следствие, комплектов наград.

Дмитрий осознанно не включил в игры множество других интересных дисциплин, равно как и массовые соревнования с коллективными замесами. Не все сразу. Он и так пожалел, что включил в программу первых игр столько номинаций из-за всеобъемлющего бардака, который это действо сопровождал.

Месяц игр тянулся так долго, насколько только было возможно. Он измотал Императора совершенно. Практически ежедневно происходили неприятные моменты, требующие его личного вмешательства. И даже несмотря на это, с игр «вынесли» за сотню трупов. Цивилизованные люди предпочитали решать свои разногласия цивилизованно, то есть оружием в руках. Те же драки на финише были обычным делом. К концу игр туда пришлось ставить отряд паладинов, устрашающих своим видом даже самые дурные головы. Постоянно, буквально ежедневно, приходилось импровизировать. Например, ввести через неделю игр турникеты, сделанные на коленке, и крепкие ограждения подходов к ним, чтобы избежать постоянных давок и драк на входе и выходе со стадиона.

В общем – Дмитрий чувствовал себя к закрытию игр так, словно лично и ежедневно участвовал за каждого игрока в состязаниях. Но это окупилось с лихвой…

Основной доход дали не столько билеты, сколько косвенные вещи, такие как проживание, питание и питие гостей и участников, а также постоянно действующая в Москве ярмарка. Билеты стали своеобразным отборочным туром, приглашавшим в первую очередь тех людей, которым было что тратить. Император отбил игры пятикратно с точки зрения денег.

Кроме того, была получена колоссальная социально-политическая выгода. Москва уже второй раз за десятилетие объявила о себе как о ключевом общехристианском центре. Сначала – массовым книгопечатанием, как для католиков, так и для православных. А теперь вот еще и игры, посвященные Иисусу Христу. Да такие масштабные и разнообразные, что никто из монархов Европы не мог себе их позволить, даже если бы захотел. По крайней мере, какое-то время. Дмитрий же готовил к следующим играм расширение номинаций и увеличение площадок, строя ипподром…

Глава 3

12 сентября 1377 года, Москва

Алексей Бякон, известный также как митрополит Московский и всея Руси[21 - После успешного переворота в Константинополе в 1376 году лояльный Дмитрию Басилевс поспособствовал изменению структуры митрополии с официальным переносом кафедры в Москву и сопутствующим изменением именования.] Алексий, степенно вышел на крыльцо своей временной резиденции и глубоко вдохнул свежего влажного воздуха. Неугомонная Москва была полна звуков и криков. Он даже немного растерялся, настороженно окинув взглядом округу. Туда ли он вышел? Но потом встряхнул головой и направился к своему транспортному средству – первой в мире легкой подрессоренной коляске с подъемной крышей. Подарок Императора. Такими вот знаками внимания Дмитрий располагал к себе иерархов Церкви, проводя вместе с тем политику, направленную на ослабление и подчинение этой структуры. Алексий не одобрял такой подход, но куда ему было деваться-то с подводной лодки? Этот беспокойный монарх смог подчинить своей власти практически весь православный мир. Даже к Константинополю нашел подход.

На подножке коляски митрополит вновь остановился и усмехнулся, вспоминая недавние слова Дмитрия. Что тот, де, принял Москву деревянной, а оставит ее каменной.

«А ведь верно», – подумал Алексий оглядываясь. Восемнадцать лет назад, когда малолетний Дмитрий взошел на престол, заменив своего безвременно усопшего отца, Москва представляла собой ветхий деревянный городок. По меркам Руси, конечно, он был не плох – четыре с половиной тысячи жителей… всех возрастов и полов. Но Алексий видел Константинополь и прочие города старого Средиземноморья и прекрасно понимал, что на их фоне Москва была большой деревней. Сейчас же, спустя неполных два десятилетия, население города увеличилось до двадцати пяти тысяч! А архитектура? О! Это отдельный вопрос, вызывавший в Алексии бурные и сильные эмоции. Только ради того, что Дмитрий сделал, митрополит готов был простить ему все притеснения и ущемления церкви…

Монументальная столичная крепость опиралась на дюжину довольно крупных фортов, позволявших вести круговую оборону. Между ними лежала стена под стать. Землебитная конструкция укреплений к 1377 году полностью обросла толстой кирпичной коркой и обвесом дополнительных конструкций. Чудовищная по меркам XIV века толщина стен куртины и фортов делалась с расчетом на стойкость под огнем классической гладкоствольной артиллерии. Высота, конечно, не так давила, но тоже была на мировом уровне.

Внутренняя начинка столицы была под стать укреплениям. Она, правда, еще только строилась, но уже отчетливо просматривалась и поражала.

«Канализация! Этот безумный Дмитрий делал канализацию!» – пронеслось у митрополита в голове. И да, Император таки ее делал, конечно, не такую, как в XX веке, а куда как проще, но все-таки. Магистральные коллекторы с небольшим заглублением были выложены кирпичом и проходили под всеми центральными улицами города. Транспортировка в отстойники, расположенные за крепостной стеной, осуществлялась дождевой водой и самотеком. Чугунные решетки водосброса вдоль дорог – для тех лет натуральный анахронизм. Однако Император настаивал. Конечно, провести канализационный коллектор в каждый дом было пока нельзя, но точки слива отходов и помоев располагались достаточно густо.

А сами дома? Акрополь Дмитрий собирался сделать натуральным шедевром архитектуры. Впрочем, остальной город он не оставлял в стороне. Внутри городских стен было запрещено деревянное строительство. Вообще. Разве что кое-где времянки. Вместо старинных срубов столица застраивалась кирпичными домиками в три этажа, плотно прилегающими друг к другу, с арочными проходами во внутренние дворы. Как в старом Санкт-Петербурге. Даже склады – и те строились минимум двухэтажные с активным использованием готических решений, позволяющих экономить материалы – кирпичи. Улицы, прямые и довольно просторные для разъезда двух экипажей, были мощены клинкерным кирпичом. Имелись тротуары, причем тоже не такие уж и узенькие. И так далее, и тому подобное.

И столица не сидела только лишь внутри мощных городских стен.

К 1377 году к северу и западу от Москвы раскинулись технические кварталы, скрепленные в единое целое дорогами, покрытыми утрамбованной щебенкой. А местами уже и асфальтом – мастерская по переработке земляного масла приросла цехом, вырабатывающим этот удивительно полезный в тех условиях продукт. Стадион, ипподром, торговые ряды, постоялые ряды, кирпичный район, железный район и так далее. Появились даже первые конки, которые ходили по дубовым рельсам, окованным железом. Всего два маршрута, но все же. Важное подспорье для рабочих, многие из которых жили внутри крепости.

А вокруг стремительно расширяющегося столичного гиганта неспешно возводилась система изолированных фортов. Тоже по землебитной технологии с последующей обкладкой кирпичами.

Почему технические кварталы располагались только к северу и западу от крепости? Потому что летом 1377 года наконец-то завершились все потребные работы и закрыли плотину. То есть пошло накопление воды огромного даже по меркам XX века водохранилища[22 - Водохранилище шло с перекрытием Москвы-реки по отметке ~145 метров над уровнем моря. Точка перекрытия – между современными станциями Нагатинская и ЗИЛ.]…

В глазах митрополита Дмитрий творил что-то невероятное. А главное – все вокруг него кипело, шевелилось и двигалось. Крови, правда, пролил немало. Но к этому Алексий относился философски – правитель не может править, не пуская кровь. Это просто технически невозможно.

С мыслями обо всех этих изменениях митрополит и докатился в коляске до неприметного домика в железном районе пригорода. Резиденция Императора была еще дальше от готовности, чем кафедральное подворье, так что Дмитрий жил походной жизнью. То тут, то там. Принимал также. Мало кто из людей вокруг вообще точно знал, где сейчас Император.

– Добрый день, – громко и отчетливо поздоровался митрополит входя.

– И тебе, – кратко ответил Дмитрий. – Присаживайся. Ждали только тебя.

– Что-то случилось? – озабоченно поинтересовался Алексий, с удивлением осознав, что в этом неприметном срубе собралось все руководство Российской Империи, включая монарха и его супругу.

– Да, – так же кратко ответил Дмитрий и кивнул Анне.

– Все вы знаете, что за минувшие полгода было убито больше двух десятков мастеров-оружейников и их помощников. Расследование завершилось, но… все оказалось хуже, чем мы думали. Подключив родственников из Венеции[23 - Дмитрий поддерживал оперативную связь голубиной почтой со всеми наиболее важными городами. В том числе и с Венецией, сообщения до которой из Москвы доходили голубиной почтой в среднем за 3 дня.], мы смогли выявить заказчиков.

– И кто же? – поинтересовался граф Василий Иванович Ростиславов[24 - Василий был братом князя Смоленского и князем Брянским. Он последовал примеру брата и добровольно пошел под руку Дмитрия. За что получил титул графа и серьезное положение в обществе. С учреждением в 1374 году первых министерств занял пост военного министра. Брат же, Святослав Иванович Ростиславов, получил титул маркиза, возглавив Посольское министерство.], военный министр Империи.

– Генуэзский дом Фиески.

– Ох!

– Да-да. И это значит, что в любой момент ситуация может повториться, – хмуро констатировал Император и на несколько мгновений залип. Его откровенно бесила ситуация бессилия, длящаяся целых полгода. Неоднократно хотелось взорваться и сместить Анну с должности главы Службы Имперской безопасности. Но, беря себя в руки, он успокаивался, четко осознавая – несмотря на совершенно чудовищные сроки, лучше ее никто все равно не справится. И причин тому было масса.