Большая охота

После одного из случаев, который едва не завершился гибелью нашей охотничьей группы, я предпочитаю море, сплошь покрытое плавучими льдами. Ибо плавучие льды придают тёмносерому раствору морской соли непоколебимое спокойствие и незыблемость. Причём незыблемость в самом прямом смысле слова. Лодка скользит между синими и серыми изломанными ледяными громадинами по неподвижной, словно зеркальная поверхность, воде. Нет никакого шторма и нет никакого ветра – только, когда заглушаешь мотор, слышишь странный звон и треск разваливающегося под действием тепла льда… Да ещё поглядываешь опасливо на затянутый сплошными льдами горизонт: вот-вот потянет с моря ветром, придёт в движение ледяная чешуя, придвинется к берегу – и станем мы наперегонки со льдами выволакивать лодку как можно дальше от кромки воды. А там – костриться и ждать, пока лёд отойдёт подальше. Или растает. Нет, не люблю я охоту с моря…

Охота на привале

Сразу уточню: всё, что я расскажу про охоту на приваде, ограничено временными рамками – с момента выхода медведя из берлоги и до середины июня, а также с начала сентября и до момента ухода в берлогу, если дело касается медведей севера и востока России. Оговорка про местность необходима, потому что в каждом географическом регионе медведи ведут себя очень и очень по-разному. Например, поведение медведей юга Камчатки и медведей Корякского нагорья различается столь сильно, словно это вообще разные виды (!) животных. А ведь живут вроде в одном субъекте Федерации и известны среди охотников под одним именем – «камчатский медведь»… Подавляющее большинство охот здесь совершенно бесхитростны: ходит охотник по горам или морскому побережью и осматривает обширные пространства. Поскольку этих открытых пространств здесь много, медведи на них хорошо заметны и не особенно осторожны. И опытный охотник может просто подойти к зверю на расстояние выстрела, учитывая направление ветра. Но даже и в этих условиях – при изобилии и доступности зверя – использование привады увеличивает результативность охоты буквально в разы.

Грамотное использование привады, конечно же…

По следам опытный проводник легко определяет размер зверя.

Естественные концентрации пищи

Простейшим вариантом охоты на приваде является охота на местах естественных концентраций пищи – нерестилищах лососёвых рыб, «гнилых углах» морского побережья, исключительно богатых ягодниках. В этих местах чаще всего практикуются засидки.

Для правильного размещения засидки желательно сперва определить пути подхода зверя к приваде. Это лёгкая часть задачи, и решается она довольно просто: вы ищете и находите свежие отпечатки лап, недавно раздавленные ягоды, разбросанные куски свежей рыбы неподалёку, да и просто логически размышляете. Иногда встречаются ситуации, когда тропа постоянного выхода медведя на нерестовую протоку пролегает по твёрдому, не оставляющему следов субстрату (например, по плотно утрамбованной крупной гальке), но даже тогда её можно просто «угадать» – по расположению ближайших лёжек, укрывающего зверя леса или кустарника.

Но найти или угадать место выхода зверя – это ещё не половина дела и даже не его четверть. Теперь предстоит: а) оценить направление ветра (вместе с его возможным изменением); б) прикинуть точку предстоящей засидки (если она есть, эта точка, что вовсе не очевидно); в) проверить наличие или отсутствие веток и прочих мешающих предметов на траектории наиболее вероятного выстрела; г) оценить возможность других, скрытых, подходов медведя к месту засидки. Последнее бывает весьма и весьма актуально: в моей практике было не менее десятка случаев, когда медведь выходил буквально «из-за плеча».

Кроме того, надо помнить о направлении лучей закатного или рассветного солнца, о наличии неподалёку журчащей воды или морского берега с возможным накатом или прибоем (очень мешает, поверьте! контроль выхода зверя на кормёжку производится в основном на подслух), о скрипящем субстрате под выворот-нем или складным стульчиком, о поднимающихся с соседней бочажины комарах. В общем, обо всех тех мелочах, которые могут помешать человеку, караулящему в засаде большого, чуткого и опасного зверя, каким является медведь.

Но значительную часть этих важных деталей человеку удаётся подправить в нужную сторону, если он создаёт место концентрации пищи для медведя сам.

Иначе говоря, выкладывает приваду.

Выкладывание привады

С помощью привады охотник пытается управлять подходом зверя к тому или иному удобному для человека месту. Потому выкладывание привады требует очень хорошего понимания особенностей поведения зверя. Более того, опытный егерь отводит значительное время на подготовительный этап «приваживания» – приучения зверя к выложенной приваде. В некоторых известных мне случаях на такое приучение уходило две и даже три недели.

Прежде всего охотнику надо решить, нужна ли ему привада вообще. Может, при охвате больших территорий и постоянном наблюдении за открытыми пространствами ему удастся добиться желаемого результата с меньшими затратами сил и времени?

Поэтому использование привады лично я считаю наиболее рациональным, когда:

а) охотник имеет достаточно времени на её подготовку;

б) стремится к добыче на данной территории не абы какого, а совершенно конкретного зверя;

в) ориентирован на скорейший результат.

Ну и одним из определяющих аргументов применения привады служит обычно наличие свободного припаса для оной.

Использование лабазов

Традиционный для севера и средней полосы России лабаз в наших краях, на Дальнем Востоке, на приваде практически не применяется. Основные причины этого – обилие открытых пространств и довольно сильно пересечённая местность. А привада – это возможность навязать зверю выгодную для человека стратегию поведения. В наших краях привада выкладывается обычно таким образом, чтобы зверю пришлось подходить к ней по довольно обширному открытому пространству. При этом засидку располагают на какой-нибудь возвышенности, доминирующей над привадой. Это может быть холмик, берег реки и даже одиноко стоящий большой валун. В некоторых случаях охотник может контролировать подход зверя к приваде на очень большом расстоянии – в несколько сот метров. Здесь, правда, стоит вновь повторить: концентрировать внимание на каком-то одном вероятном пути подхода нельзя ни в коем случае – в местах с высокой плотностью популяции косолапых вполне возможен выход двух и даже трёх зверей на одну и ту же точку (в моей практике такие случаи бывали).

Если говорить о севере Дальнего Востока, то одной из причин нераспространённости в этих местах лабазов является отсутствие здесь подходящих деревьев. Тем не менее и в этих местах люди с лабазов охотятся, и даже я делал это несколько раз. Только использовали мы для этого лабазы «складские» – для хранения снаряжения и продуктов на охотничьих базах. И медведей на них караулили совершенно определённых – повадившихся разорять избушки. В качестве «привады» в таких случаях, естественно, выступал сам охотничий домик.

Одним из вариантов привады на охотничьих зимовьях всегда была выложенная неподалёку от домика помойка. Более того, на многих известных мне базах эта помойка специально устраивалась так, чтобы мусорная куча была видна из окна или открытой двери и простреливалась с этой точки из винтовки. Более того, иногда в таких избах охотники указывали требуемое положение прицела прямо на косяке двери или оконной раме. В основном на такие привады приходили лисицы, но и медведи тоже не являлись редкостью.

На юге же Дальнего Востока лабазы используются повсеместно. Это обусловлено сомкнутым и густым лесом, в котором обычно происходит охота. Лабазы, как правило, располагаются на опушках леса, неподалёку от искусственных или естественных солонцов, и медведь чаще всего является попутной добычей при пантовке. В качестве привады в основном применяются потроха ранее добытых на солонцах животных. Естественно, срок существования такой привады очень невелик (тем более что нахлебников, желающих подкормиться пропастиной, в уссурийской тайге и без мишек достаточно). Поэтому охотник, желающий добыть медведя, высаживается на лабаз сразу же после отстрела на этом месте изюбря или пятнистого оленя. И ждёт уже «до победного».

Особенности привалы на медведя

Классическая привада на медведя обычно состоит из двух частей: приманки – мелких кусков пищи, которые медведь съедает сразу или уносит на лёжку, – и собственно привады – той, до которой ему трудно добраться и которую невозможно утащить. Иногда, если есть возможность, охотник может значительно упростить медведю задачу по обнаружению привады, сделав в большом радиусе от неё специальный запаховый след – потаск. Лучше всего в качестве потаска использовать кусок сала, опалённый предварительно на огне. Но, вообще, вариантов потаска может быть много. Помнится, один знакомый егерь просто таскал за собой на снегоходе вывезенную со скотомогильника тушу свиньи.

Но основными – важными для медведя – параметрами привады являются её размеры и запах.

Разумеется, крупный медведь в состоянии утащить на значительное расстояние приваду даже очень больших размеров: я был свидетелем, как один топтыгин отволок за триста метров тушу сохатого весом более четырёхсот килограммов. Потому лично я твёрдо уяснил две основополагающие вещи: привада для медведя обязана быть не легче ста пятидесяти – двухсот килограммов (вообще – чем больше, тем лучше) и должна быть очень хорошо закреплена.

Конечно, здесь возможно множество вариантов. Например, основная привада закладывается между многосоткилограммовыми валунами каменной россыпи: они обеспечивают устойчивость запаха, а рядом разбрасываются куски приманки. Ещё один вариант «замедленного действия» – когда в качестве привады выкладывается много бросовой рыбы, причём для её извлечения зверю необходимо проявить некоторое трудолюбие (например, вытаскивать щук из песка). Ну и сам характер привады не позволяет быстро утащить её в кусты, а возобновляемость ресурса даёт возможность поддерживать эту приваду в «дееспособном» состоянии.

Особо следует оговорить использование для привады туш других медведей, убитых в этом районе. Надо сказать, что лучше всего мишки поедают мясо своих сородичей в весеннее время, хотя медвежьи трупы и не пользуются у них такой популярностью, как битая нерпа или крупный рогатый скот. Тем не менее – если поблизости от вас другой счастливый охотник добыл медведя и бросил тушу на месте, вам стоит регулярно к ней наведываться: вполне вероятно, что к ней пожалуют другие медведи.

Бочки-«вонючки»

Существует очень широко распространённый (и, добавлю, самый простой) вариант привады в виде вырубленной железной бочки, в которую «зашиваются» куски приманки и килограммов сто – сто двадцать крупных камней. В стенках бочки прорубаются отверстия, сквозь которые источаются столь сладостные для медведя миазмы гниющего мяса. Бочка привязывается к корням дерева или камням стальным или капроновым тросом. В таком виде она становится в прямом смысле слова недвижимостью и приманивает всех трупоедов из ближайших окрестностей.

Недостатком же такой привады является то, что пищу «видит око, да зуб неймёт». Поиграв с бочкой-«вонючкой» и не добравшись до её содержимого, медведь эту бесплодную затею бросает. Поэтому по-настоящему бочка-«вонючка» эффективна лишь в сочетании с постоянной подкормкой в её окрестностях порционными кусками приманки, которые разбрасываются в течение нескольких дней, а то и недель.

Сколько ждать в засидке?

Ну… Пока на приваду не выйдет по-настоящему крупный зверь. Иногда всю ночь, от заката до рассвета, иногда – и несколько ночей подряд. Поэтому я, например, иногда практикую обустройство рядом с привадой примитивного бивака: коврик, термос, одеяло или лёгкий спальный мешок. Дело в том, что в хорошую погоду весной самое светлое время суток можно просто «переспать» неподалёку, желательно – на расстоянии прямого выстрела из винтовки от той самой привады.

Несколько правил организации привады

Выкладке привады должна сопутствовать всесторонняя разведка на местности. Необходимо убедиться в том, что здесь действительно водятся медведи искомых размеров и они регулярно проходят в непосредственной близости от места, где планируется выкладка привады.

После того как место предполагаемой привады определено, я рекомендую в течение длительного времени выкладывать прикормку, желательно ту же, из которой впоследствии будет устроена основная привада.

Когда убедитесь, что звери регулярно посещают прикормочную площадку, вам необходимо заготовить основную приваду. Она должна удовлетворять следующим требованиям: испускать запах, свойственный той прикормке, которую вы использовали ранее; быть трудноразрушаемой; её надо очень хорошо закрепить на месте, чтобы зверь, придя на неё, оставался рядом столько времени, сколько вам необходимо для выстрела.

Привада и конфликтные медведи

Долгая охотничья практика научила меня тому, что самая сложная охота та, целью которой является убить какого-то одного конкретного зверя на достаточно большой территории. Ещё в детстве я зачитывался историями про подвиги Джима Корбетта и Джона Паттерсона, которые с каким-то ювелирным мастерством ухитрялись в джунглях, изобилующих самыми разными хищниками, убивать «именно тех» «людоедов Цаво» и «чампаватских тигриц».

На моей практике поиск медведей, заподозренных в человекоубийстве, сводился к тому, что охотуправление заказывало вертолёт, охотоведы облетали район предполагаемого нахождения зверя, отстреливали первого попавшегося медведя (а иногда и двух) и показывали его главе местного поселения, утверждая, что разделались с тем самым медведем-людоедом, после чего дело закрывали.

Лично я всего один раз сидел в засаде на такого медведя – возле тела убитого им человека. Мне пришлось преодолеть довольно сильное сопротивление милиционера, который горел желанием оттранспортировать тело в морг. Я же предложил наудачу посидеть ночь в пятидесяти метрах от трупа, благо расположен он был очень хорошо (если так можно выразиться по отношению к столь печальному случаю). Убитый рабочий лежал, укрытый наломанными ветками, в русле ручья, над ним нависал козырёк обрывистого берега, на котором рос разлапистый куст кедрового стланика. Именно этот куст и навёл меня на мысль устроить здесь засаду.

Испуганный медведь – опасный медведь…

Я проявил чудеса убеждения, доказывая, что если мы пожертвуем одной ночью, то, возможно, получим шанс убить именно того медведя, который и задавил беднягу. Капитан нехотя со мной согласился, однако поставил непременное условие – что на дежурство он встанет вместе со мной. Это условие, разумеется, встретило ряд встречных – не курить, не храпеть, не разговаривать.

– Как будто бы я сам не знаю, как в засадах сидят, – хмуро сказал капитан.

Я пожал плечами. У меня создалось впечатление, что главной причиной капитанской настойчивости было скрытое подозрение, будто ночью я умыкну тело несчастного с какими-то некрофильскими целями.

Мы провели в кусте стланика довольно-таки неуютную ночь. Я постарался всячески обезопасить подход к нам со стороны тыла, забросав куст сзади сухими молодыми лиственницами, в изобилии торчавшими неподалёку, однако стопроцентной уверенности в неуязвимости наших тылов не испытывал.

Капитан вёл себя практически безупречно всю ночь: он грел мне ноги, навалившись на них мощной спиной, умеренно сопел и храпел. Всё мероприятие погубила моя собственная недотёпистость.