Азиэль

– И как же ты ему хвост отрезал? Вежливо попросил? – съехидничал вонючка.

Я вот даже не знал, что лучше. Рассказать им про то, что на нас охотятся профессиональные головорезы, или это их напугает и весь наш план пойдёт коту под хвост. Кто их знает, испугаются сейчас, и будут опять из лагеря носу не высовывать да людей жрать. Тут я вспомнил совет, который мне дали охотники – видишь кабана – лезь на дерево.

– Нет, я на дерево залезть успел, а он так разогнался, да как бабахнет своей башкой, я думал, всё, сейчас и дерево сломается, и кранты мне, – тут я развёл руками в стороны, мол, вот и сказочки конец.

– Так, а хвост-то ты где взял? По нему видно, что свежий, – похоже, я их и заинтересовал.

– Так у меня же кинжалы метательные есть. Я достал один, но сверху вниз кидать неудобно, да и руки от страха у меня тряслись, вот я и попал ему не в голову, а в задницу, отрезав ему попутно хвост, – тут мужики заржали, и я вместе с ними, представив себе ситуацию. – Он бегал по кругу, визжал от злости и боли, в итоге нож выпал, и он куда-то побежал.

Мы посмеялись от души, мужики поверили моей басне, и хорошо. Мы ещё потрепались о всяком, но у меня из головы не выходил разговор с Бородой. Я начал было уходить в себя, но тут Чистюля завёл со мной интересный разговор:

– Ну что, Малец, не жалеешь ты, что в разбойники подался? Как тебе наша братва? Образ жизни? Нравится спать под открытым небом на лохмотьях, питаться чем попало? – поинтересовался он.

– Ну, не всё так плохо. Общаюсь я только с вами, хотя другие, честно признать, меня немножко пугают, – признался я. – С едой пока у меня всё в порядке, а лохмотья планирую заменить после ограбления каравана.

– Это мы ещё посмотрим, как оно будет, сдохнуть там не боишься? – как-то злобно он усмехнулся.

– Да нет, с чего бы это. У меня четыре метательных кинжала, управляюсь я с ними даже лучше, чем я думал. Не буду нарываться, а кто на меня побежит, тот и получит в глаз, – уверенно сказал я.

– А не думал ты, что мог и по-другому поступить? Не в разбойники сразу бежать, а сказать, что батьку твоего собака загрызла, к примеру? Или что тебя вообще не было несколько дней, ты домой пришёл, а там труп уже крысы едят? – не отставал он от меня.

– Думал, конечно, думал, – признался я. – Я думал уйти в лес, подальше к реке, построить себе там шалаш какой-нить на первое время, ловить рыбу, собирать полезные травы, потом приторговывать этим всем.

– Ага, рыбаком значит, решил заделаться. И не боишься ты сам жить в лесу? – спросил он.

– А чего мне бояться? Я никого не трогаю, да и меня не зачем кому-то трогать, – пояснил я.

– Ага, ага, и звери тебя трогать бы не стали, чего уж там, живёт человек в лесу, они тоже в лесу живут, прям родственники, да? – не унимался он.

– А что звери, люди давно научились с ними жить в лесу, – пожал я плечами. – Купил бы капканов, соорудил бы разные ловушки, глядишь и добычу какую поймал.

– Ну, хорошо, вот ты стал умелым рыбаком, построил себе домик небольшой, со зверьём сладил, но рыбу-то продать ещё надо! А у тебя будут конкуренты, один из которых пошлёт малого своего или чужому заплатит, чтобы тот с утра всю рыбу тебе распугал, – он совершенно не хотел успокаиваться, интересно, почему.

– Да что я, со зверьми сладил, а с мальцом не справлюсь? – удивился я.

– Конечно, справишься. Убивать ты его не станешь, а вот побить сможешь. А он всем в деревне и расскажет, что купаться полез, кто ж знал, что ты там рыбу ловишь, и ты его жестоко избил. Взрослый мужик избил маленького мальчика, ай-яй-яй, – покачал головой он.

Я смотрел на него широко раскрытыми глазами. Ничего не могу понять, чего он ко мне приклеился.

– А потом что ты будешь делать, когда к тебе придёт не маленький мальчик, а завалятся пять-шесть человек с факелами и вилами, сожгут твой дом, и тебя вместе с ним, если убежать не успеешь. Что, что ты тогда будешь делать? – его голос уже срывался на крик.

– Чистюль, ты чего? Что с тобой? – испуганно спросил я.

– Зря ты книжки читал, Малец, похоже, ты только дурнее от них стал, – тут вступил доселе молчавший Красава. – Чистюля он жил той жизнью одинокого рыбака в лесу, только с разницей, что он был не одинок.

– Да, Малец, я жил в лесу со своей семьёй. Я, жена моя, две доченьки и сын, на тебя похож был, тоже высокий, худощавый и с темным волосом, – тихонько проговорил он. – Сначала было всё хорошо, никто и не думал о плохом, жили припеваючи.

Я внимательно слушал. Он рассказывал о том, как каждое утро ходил со своим сыном на рыбалку, днём с ним ездил продавать рыбу в деревню, жена воспитывала дочек, учила их шитью, готовке и другой женской работе. А потом, как-то все пошло наперекосяк. Спать обычно все рано ложатся, но тут доченька его, меньшая самая, услышала или увидела что-то на улице, ей стало интересно, и она вышла посмотреть. Когда Чистюля с топором выскочил на странный шум во дворе, он увидел, как серый волк жадно грызёт шею его дочери. Убить волка он-то убил, но зверь забрал с собой и жизнь его дочери.

Жалко девочку, ничего не скажешь. Но и ей надо было дома сидеть, позвать старших, у них спросить, что там во дворе, если так интересно. Лишилась жизни по такой глупости. Но на этом рассказ Чистюли не закончился.

Каждый год они собирали грибы, которые росли неподалёку от их дома, и вот снова наступил сезон. Они пошли всей семьёй по грибы, но тут, откуда ни возьмись, на его сына напал медведь, и прежде, чем все поняли, что происходит, было уже поздно. Одним ударом медведь убил парня, а им осталось только бежать. Позже, убитый горем отец пошёл на то место и нашёл недоеденные останки своего отпрыска. В лес решили больше никогда не ходить, ограничились только рыбалкой.

Чистюля замолчал на несколько минут, собираясь с мыслями, и продолжил свой печальный рассказ. В деревне, в которой его семья продавала рыбу, появился какой-то богатый торговец из города, он тоже продавал рыбу. Точнее, у него для этого были свои люди. Эдакий рыбный магнат. Сперва он по-простому предложил Чистюле торговать где-нибудь в другом месте. А где ему было торговать, деревни там не растут, как грибы. До ближайшей деревеньки ему день ходу был. Естественно, он отказался. Да и сам он был не из робкого десятка, боялся он не за себя, а за свою семью, но ему и в голову не пришло, что могло произойти то, что было дальше.

Поначалу начали прибегать на место рыбалки местные мальчишки, купались прямо там, где мой друг ловил рыбу. Он попытался их прогонять, но и они снова и снова приходили каждый день, ещё и дразнили его, в общем, мешали ему всеми судьбами. Однажды рыбак не выдержал, подстерёг их и кому успел, тому всыпал по первое число. Но мальцы, словно этого и ждали – на следующий день, когда Чистюля пришёл в деревню, его закидали там камнями и прогнали – мол, он нападает на бедных детей, которые всего лишь хотели покупаться на речке. Никому и в голову не пришло, что покупаться они могли и рядом с деревней, а не черт знает где возле хижины рыбака.

Проклиная бога, Чистюля вернулся домой, но обнаружил, что его дом горит, а оставшаяся дочь вместе с женой лежат бездыханные во дворе. Со слезами на глазах, отец мёртвого семейства увидел, как через лес уходили несколько человек, громко смеясь. По этому смеху он узнал одного из людей того богача, что велел ему убираться отсюда. В тот день он поклялся отомстить всем, кто был причастен к гибели его семьи, включая отстрел всевозможных волков и медведей.

Тут он откинул свои вонючие лохмотья, и я понял, наконец-то, чем же он него так штынило! На его груди было три больших ожерелья, одно из волчьих клыков, второе из медвежьих когтей, а третье из человеческих ушей. Как оказалось, убитый горем рыбак знавал банду Глазастого. Как-то раз к нему в дом пожаловал никто иной, как сам Красава с парой, теперь уже мёртвых, разбойников. Но пришли они его не грабить, а попросили убежища, честно признались, что бандиты. А Чистюля и не отказал – накормил рыбой, упрятал от поисковой бригады. Так они и познакомились, подружились. Красава не раз к нему заглядывал потом. Так что, как связаться с разбойниками Чистюля знал.

Когда он пришёл в лагерь, рассказал свою печальную историю, Балан не раздумывая согласился помочь. Баланом оказался наш Глазастый. Так вот, как его зовут. На следующий день они напали на людей богача. У них они вызнали, где живёт их хозяин, потом повесили на том месте, где была хижина Чистюли. Той же ночью они напали на поместье самого торгаша, и тут братва показала истинную свою силу. Несмотря на большую охрану, разбойники вмиг их разбили, собрали всю семью купца, которая насчитывала четверо дочерей и двое сыновей, а так же жену и самого ублюдка. Чистюля собственными руками медленно замучил до смерти всех членов семьи на глазах у их отца, наслаждаясь муками их родителя.

Кроме всего прочего, он отрезал всем им уши, сделал себе первое ожерелье. После всего, когда остался в живых один купец, Чистюля оставил его жить, сказав ему напоследок, что именно он, отец этой семьи виноват в их смерти. Так же добавил, что самое жестокое, что может с ним сделать бывший рыбак – это оставить его в живых. Далее разбойники разграбили всё поместье, вынесли они оттуда, по словам моего друга, очень даже немало всего. Закончил свой рассказ разбойник тем, что каждый раз, когда он видит волка или медведя, он борется с ним до конца, потому что двое его детей погибли от лап этих зверей.

Да уж, что тут скажешь. Мне было жаль старика, вот это хлебнул мужик горя. Многие теряют родных целыми семьями, оставаясь в одиночестве, но совершенно при других обстоятельствах: оползень там, или эпидемия. Война, наконец. Но чтобы вот так, когда на твоих глазах раздирают твоих детей… Это ужасно.

Господи, послушав истории других людей, как они стали разбойниками, я начинаю понимать, каким идиотом я был, каким трусом! Нормальный человек ни за что не станет бандитом по своей воле. Борода вон жил в стране, где друг друга убивают за глоток воды, с ним все понятно. Глазастый, сын его, насилие у него в крови, и то он стал разбойником только тогда, когда барона его разбили. Сперва партизанил, а потом и во вкус вошёл. Да и что ему оставалось делать? Идти в наёмники, служить какой-нить карге Марфе? Нет, конечно. А Чистюля? За него и думать не хочу, жаль мужика.

А как я себя жалел-то ещё два дня назад, каким ничтожеством я был! Я слабак, вот кто я. Да, убил я отца, давно надо было это сделать. И не ждать, пока нервы не выдержат, а сделать всё по-умному, чтобы меня не обвинили. А я сразу же хвост поджал и бегом в разбойники. Кому я тут нужен? Здесь люди, объединённые либо общим горем, либо общим умением и желанием насилия, а у меня, по сути, ни того ни другого нет. Я прямо-таки чувствовал отвращение к себе.

– Я ещё долго не смогу заснуть, давайте я первый на карауле, а вы ложитесь спать, – всё, что смог я сказать своим спутникам.

Я просидел на карауле почти до утра, не стал будить их, пусть поспят. От Бороды знаков не было никаких, никого другого я тоже не видел, разве что птицы пролетали. За пару часов до рассвета, Чистюля-таки проснулся, и погнал меня спать. Делать было нечего, я попытался уснуть. Как и всю ночь, перед сном я думал о том, какое же я убожество.

*      *      *      *      *

Я проснулся уже ближе к полудню, причём меня никто не будил. Первым делом, я заметил, что мои друзья общаются, да не друг с другом! От испуга я подскочил, схватившись за кинжал, мало ли чего, но увидел, что разговаривают они ни с кем иным, как с Бородой.

– Во как подорвался, что, испугался меня, Малец? – задорно сказал мне Борода, как будто намекая: что, гад, я по твою душу, разболтал тут всем, о чем мы вчера говаривали.

– И тебе не хворать, Бородатый мужик, и вам тоже утро доброе, – поздоровался я со всеми.

– Дык уже полдень, какое утро – рассмеялся Чистюля. – Ты всю ночь сторожил, мы тебя будить не стали. Собирайся давай, пора возвращаться в лагерь.

– Как, уже? А что случилось, мне же тоже интересно! – прям не вериться, что не пришлось и дня ждать.

– Мы тебе по дороге всё расскажем. Вот, бери, поешь, – он протянул мне кусок жареной курицы. – Малость остыла уже, но ничего, так поешь.

– Спасибо, попробую, как лесные люди жарят курятинку, – поблагодарил я.

– Лесные люди? Мы что, дикари тебе какие-то? – подивился Чистюля. – Ладно, хорош болтать! Времени в обрез, по дороге пожрёшь.

Мы попрощались с Бородой, он пожелал нам удачи в нашем нелёгком деле, и двинулись в путь. Пока я ел сухое куриное мясо, мне рассказали, о чем же был разговор с нашим общим другом.

Оказывается, утром он ходил к Марфе, сказал, что выглядит она как огромная жирная свиноматка, а сыновья её – заплывшие жиром увальни. Борода пришёл купить немного вяленого мяса, и действительно купил, хоть и жаловался на то, что семейка такая же жадная, как и жирная. Пока они торговались, он заметил, что караван уже начали грузить, и ему довелось узнать, почему они собираются в путь так поздно утром. Обычно это делают на рассвете, чтобы до города успеть дойти к вечеру. По словам хозяйки же, они водят караваны не утром, а ночью, потому что как раз такого от них не ожидает никто – ни разбойники, ни другие какие-либо бандиты. Мяса он купил, нам не принёс, типа, у нас скоро своего полно будет, пожелал ей и всему её семейству и даже скоту не хворать, себя беречь.

Вот те на, подумал я. Караван ночью вести будут, к утру придут в город, и сразу торговать начнут. А что, экономия времени, да и дороги ночью пусты. И нам это на руку – атаковать из засады под покровом ночи намного проще. По поводу охраны караваны Марфа тоже проболталась, что будет пятнадцать человек наёмников, и вести их будут двое её старших сыновей-богатырей. Она так гордилась своими детьми, что считала, один вид их распугает любого бандита. Да уж, видел я тех боровов, им и оружие не надо – живьём сожрут.