– Да и стол-то нам особенно не нужен.
– Верно…
Они помолчали, слушая беснующуюся непогоду. Потом Лигхт спросил:
– Овес у нас остался?
– Самая малость.
– Тогда побереги. Лошадей покормишь утром.
– У нас отруби есть. И хлеба еще много.
– Если мы действительно застряли здесь надолго, то и хлеб не пропадет…
В избушке было темно, только возле открытого очага метались по полу, по стенам алые всполохи, освещали сидящего Дирта, румянили ему лицо.
– Может мне дадите какую-нибудь корочку пожевать? – попросил из тени практически невидимый Паурм.
– Боишься умереть от голода? – усмехнулся Лигхт.
– Мертвецам еда ни к чему, – хмыкнул Дирт.
– А ты попробуй, укради у нас корочку. Мы можем даже отвернуться ненадоло.
Прирожденные рассмеялись.
– Ладно, – посерьезнев, сказал Лигхт. – Еду надо зарабатывать. Рассказывай обещанную историю. Самое время – делать уже нечего, а спать, вроде бы, рано.
– А я бы прямо сейчас прилег, – Дирт демонстративно зевнул.
– Рано! – отрезал Наставник. – Учись бороться со своими желаниями… Эй, как там тебя? Паурм, начинай рассказ! Надеюсь, мне не придется жалеть, что я подарил тебе несколько дополнительных часов жизни.
– У меня во рту пересохло, – негромко сказал пленник.
– Дирт, влей ему в глотку немного воды.
– Чаю?
– Обойдется. Сырой воды.
Дирт неохотно поднялся, поставил немытую плошку под падающие с потолка капли. Усмехнулся:
– Вода самая что ни на есть свежая.
Когда миска наполовину наполнилась, он поднес ее к губам Паурма. Сказал с издевкой:
– Можешь попытаться вылизать ее, там на стенках остался жир, заодно и поешь. Надеюсь, язык у тебя достаточно длинный.
Паурм прикусил край миски, вытянул губы трубочкой, шумно всосал воду, сглотнул.
– Напился? – спросил Лигхт.
– Нет.
– Не тяни время! Начинай! А если рассказ нам понравиться, то получишь еще воды. И, кто знает, может и кусок хлеба впридачу.
– Тюремная трапеза, – хохотнул Дирт, возвращаясь к очагу. – Ты же сейчас узник.
– Вместе сидим, – тихо и угрюмо заметил пленник. На его слова не обратили внимания, а, быть может, просто не услышали.
– Начинай! – вновь приказал Лигхт.
– Хорошо… – Паурм откашлялся, прохрипелся, сплюнул на пол мокроту. – Присаживайтесь поудобней. История длинная.
– Вот это дело, – сказал Лигхт, пододвигаясь поближе к огню. – Не люблю коротких историй.
Паурм подождал, пока Прирожденные устороятся. Прикрыл глаза. Выдержал паузу.
– Ну? – поторопил Лигхт.
И Паурм заговорил:
– Бывает – большая серая птица сядет ночью на крышу дома, рассмеется, словно человек, рявкнет медведем, пролает собакой. Разбудит хозяина, и он откроет глаза, глянет на жену рядом, торопливо прошепчет молитву…
Бывает – изъеденная луна заглянет в окно, осветит беременную женщину, побелит ей лицо, выседит волосы. Серебряное холодное свечение заползет украдкой в горло, выстудит утробу…
Бывает – злой человек глянет искоса дурным глазом, плюнет на тень, придавит ногой…
И тогда рождается мальчик, глаза которого искрятся позолотой. Мальчик, на руках у которого нет ногтей.
Сын не своих родителей.
Прирожденный воин…
Воином он родится. Воином он является с самого первого дня жизни. И в этом нет его заслуги.
А бывают другие. Те, кто воинами становятся.
И среди них бывают те, кто воинами остаются навсегда…
Паурм забыл кто он, где он. Медленно, нараспев вел он свой рассказ. Слегка раскачивался в такт словам. И в голосе его слышалось множество голосов.
Прирожденные внимательно слушали.
Легенда первая: Деды
1