Тит Антонин Пий. Тени в Риме

Разве что пригрозить новому хозяину, однако это был негодный выбор. Наверняка засветишься, а это никак не входило в планы Антиарха. Гоняясь за малым, как бы не упустить большое – Сацердата всегда придерживался этой мудрости.

Еще час назад, прогуливаясь по рынкам, ему мерещилась мечта о собственном надежном и безопасном гнезде. Как ни крути, лучшего места, чем усадьба его бывшего покровителя, сенатора Аквилия Регула, не найти. Там и места побольше, и расположена она за Тибром в тихом безлюдном месте.

…Вспомнилось поместье сенатора – просторный домина со многими входами и выходами, с темными клетушками, в которых Регул держал искалеченных им рабов. Любил сенатор поиздеваться над подвластными ему людьми… В любом случае этот особняк да плюс приданое, которое давали за ним – по меньшей мере сто тридцать миллионов сестерциев! – являлись самой заветной мечтой, позволившей бы ему прочно обосноваться в Риме.

…Разве можно сравнить просторное сенаторское гнездо с тем домом, куда Витразин привел старого дружка, хотя усадьба Манилия Опра на Циспийском холме неподалеку от храма Юноны Светоносной, по римским понятиям, тоже считалась вполне приличной. Досталась она хозяйке по завещанию бывшего владельца, далеко не безбедного откупщика. Поддавшись на ласки молоденькой рабыни, он сначала дал ей вольную, потом записал на нее свое римское жилье. Поля и угодья Манилий оставил сестре, которая попыталась было судиться с мошенницей и шлюхой-вольноотпущенницей, однако ничего не вышло. Денег, оставленных Манилием, наследнице хватило, чтобы нанять опытного адвоката, который в два счета сумел доказать судьям, что, во-первых, прежний хозяин всегда был не в ладах с сестрой, пытавшейся однажды стащить из его дома семейную реликвию. Он привел большую толпу горластых свидетелей, которые, беззастенчиво ссылаясь на богов, дружно подтвердили, что сестра была нечиста на руку, а насчет новой хозяйки городского дома все, как один, поклялись, будто эта юная дева чрезвычайно бережно заботилась о хозяине и не наградить такую помощницу было бы верхом неблагодарности.

Манилия встретила Сацердату не то чтобы надменно, а просто никак не встретила. Она даже не вышла к новому арендатору, которого привел «властитель ее снов и врачеватель душевной хвори», как отзывалась она о Витразине. Гостей встретил ее домашний прокуратор или распорядитель Ватия – благообразный, заметно отъевшийся мужчина средних лет с маленькими ручками и ножками.

Он показал Антиарху три комнатенки на антресолях, одна из которых предназначалась для самого Антиарха, другая для Пантеи, а третья для Исфаила и Викса, считавшегося братом Пантеи. Комнаты располагались в конце коридора, откуда по крутой, высокой и расшатанной лестнице можно было спуститься на соседнюю улицу, а также выйти во внутренний дворик, разбитый между атрием и перистилем. На этом пути лестница была короткой – всего три ступеньки.

Первым делом Антиарх приказал Исфаилу и Виксу починить обе лестницы, чтобы ступеньки не скрипели и не подломились, и переделать запоры на дверях запасного выхода на улицу, чтобы был прочен и не гремел.

Ватия равнодушно указал, где лежат инструменты, и удалился.

– Доски и новый запор раздобудете сами…

Когда Исфаил, спустившись во дворик, объявил старику, что все готово, Антиарх вошел в дом. Оттуда послышался скрип ступенек, затем звуки стихли, и через несколько минут старик, появившись в дверях, коротко распорядился:

– Переделать!

Исфаил попытался было возразить, однако старик подошел к нему, легким касанием посоха заставил чернокожего раба передвинуться и замахнулся на падавшую от Исфаила тень.

Тот как ошпаренный бросился к входу на внутреннюю лестницу. За ним, изменившись в лице, поспешил Викс. Скоро оттуда донесся скрип отдираемых досок и стук молотка.

Ватия, с ленивой усмешкой наблюдавший за этой сценой, засмеялся:

– Что ж не ударил? Тень, что ли, пожалел?

– Зачем тень! Работника пожалел.

Ватия окончательно развеселился:

– Тени разве больно?

– А ты встань на место Исфаила, а я ударю.

– Ишь ты, хитрый какой! Вот на ней попробуй.

Он схватил лежавшую рядом кошку и, вытянув руку, приблизил извивающуюся и орущую тень ближе к старику.

Тот легонько ударил по ее тени.

Кошка нестерпимо взвизгнула и вцепилась в руку Ватии. Тот отбросил ее в сторону.

Из окна долетел голос хозяйки:

– Ватия, скажи старику, чтобы больше так не делал!

Антиарх встал, повернулся в сторону распахнутого окна и, отряхнувшись, поклонился.

Глава 6

Вечером Витразин навестил старика и заявил, что до сих пор не сообщил в префектуру о его появлении.

– Так и не смог улучить момент. И кому стучать – новому префекту или прежнему.

– Ну и ладно, – легко согласился Антиарх. – Нарыл что-нибудь?

– Так, по мелочи.

– Давай рассказывай.

– Этот Лупа из дакийцев. Происхождения, говорят, знатного. Сын Амброзона, дружка Децебала, который руководил обороной какой-то приграничной крепости. В качестве добычи достался Ларцию Лонгу, всаднику…

– Это мне известно, – кивнул Антиарх. – Что еще?..

– В Риме Лупа приглянулся Траяну, и тот захотел взять его в эроменосы, однако мальчишка отказался. Более того, во время доверительного разговора гаденыш признался, будто мечтал совершить покушение на императора, а тот якобы сумел отговорить его от пагубного намерения. Регул как раз и сгорел на этом – купил Лупу и в пылу верноподданнических чувств приказал обезобразить мальчишку. Отрезал ноздри, на лбу выжег «malus»[19 - «Злодей», «негодяй».]. Местные врачеватели все это искусно замаскировали. Еще бы не замаскировать. – Витразин хихикнул. – С такими деньжищами. Однако на этот раз хитроумный Регул просчитался. Ты помнишь Траяна? Оказалось, принцепс очень даже гордился этой историей с перевоспитанием дакского волчонка. Императора так и подмывало сделать своих подданных хотя бы чуточку лучше. Тебе тогда тоже досталось.

Старик кивнул – как можно было забыть ужас, который охватил его, когда префект гвардейской конницы Бебий Корнелий Лонг схватил его в мастерской по изготовлению надгробных памятников. Хвала Хр?сту, он тогда не потерял голову. Регул, опасаясь разоблачения в соучастии, подкупил хозяина гладиаторской школы, и тот помог Сацердате бежать.

Как забыть двадцать лет беспрерывных скитаний!!

В Антиохии разбойнику повезло встретить неких безумцев, уверовавших в некоего Хр?ста. Те познакомили его со своим наставником по имени Елказаит, или Елксей.

Елксей был из бродячих сирийских фокусников, хотя называл себя магом. Его навыки обращения со зрителями очень помогли ему вербовать сторонников.

Одно время за Елксеем по Антиохии, Пальмире, Дурр-Европосу толпы ходили…

Выбора у Сацердаты не было, и он примкнул к елказаитам.

Заповедь первая: от императорских ищеек легче укрываться в толпе.

Заповедь вторая: самые надежные сообщники – единоверцы.

Он к тому же учел, что после обряда посвящения неофитам меняли имена.

Так он стал Антиархом…

Приглянулись ему и наставления Елксея, учившего – только вера имеет значение. Во имя веры можно простить любое преступление, любое злодейство.

Елксей утверждал – только тот, кто сердцем принял учение Хр?стоса, воскресшего после позорной смерти на кресте… только тот, кто шеей своей изведал остроту клинка или петлю палача, достоин узреть истину.

Истина в том, что только «посвященному» откроется вход в царство небесное. Только «посвященным», которых рукой Елксея благословлял Христ, доступно понимание, что разум – это ничто, а желание – все!

Эти заповеди пришлись Сацердате по вкусу. Обернувшись Антиархом, он включил их в свое местничество.

Очень скоро новообращенный стал не только «посвященным», но и первым помощником Елксея.