Полевой сезон

И он еще долго отчитывал Искандера в моем присутствии. Я чувствовал себя крайне неловко. И уйти было нельзя: беседа-то еще не закончилась. Борис Александрович подписал Искандеру отпуск и уже миролюбивее напутствовал:

– Почитай на досуге последние геологические публикации, а то твои познания не тянут на уровень хорошего техника.

Бросив на меня косой взгляд, Искандер сухо простился и вышел.

– Кто прораб горных работ? – продолжил я разговор. – Кузьмич?

– Алкаш твой Кузьмич. Но заменить его некем, – буркнул главный.

– Это плохо, особенно учитывая этот злополучный глубокий гезенк. Там кто проходчик?

– Касымов и К°.

– Да, это бригада «Ух». И прежде всего сам бригадир, – огорчился я.

– Что ты ухаешь? Касымов дело знает, проходчик опытный, – парировал собеседник.

– Вот и вручу этому «опытному» первому страховочный пояс, – подумал я вслух и в ответ услышал:

– Вручи, только он все равно не станет его применять, я его знаю.

– Придется обязать приказом.

– Плевал он на твой приказ! На словах согласится, а на деле нет. Мешает ему, видите ли, пояс работать. Весной он соскользнул с бадьи и растянул ногу, но пока всю породу не выдал наверх, не вылез из гезенка. Ну дал я ему выговор в приказе. Приехал в партию, спрашиваю: приказ читал? А он и выдает: приказы не считаю, умею считать только деньги. Ладно, что не алкаш, – закончил главный геолог характеристику строптивого бригадира.

– Видно, и мне придется с ним повозиться. А прораб по бурению есть?

– Уже два месяца ищу, после того, как старик Иваныч ушел на пенсию. В Душанбе расклеил всюду объявления, за что получил замечание от генерального. Хрен с ним, замечанием, но прораба так и нет, – опять произнес длинную тираду Борис Александрович, который обычно был немногословным.

– А Стромин работает?

– Ну и что? Я предлагал ему прорабскую должность, но он предпочитает ни за что, кроме своей скважины, не отвечать.

– Я все-таки попробую его уговорить, заплатив к тарифу тридцать процентов оклада прораба.

– Попробуй, попробуй, – вяло промямлил главный и вдруг оживился. – Ты видел высокие мачты возле новой конторы?

– Видел, но контора-то только строится…

– В том-то и дело, что контора еще строится, а радиостанция уже работает, – усмехнулся довольный главный. – Теперь тебе не надо ждать почту или ехать самому в экспедицию, позвонил – и порядок.

Он дал мне код и предупредил, что связь каждый день в семь утра, есть и срочный вызов.

– Посмотри на эту красную кнопку, но постарайся ею не пользоваться… Проведу тебя приказом с первого июня. Ну, а теперь иди в конюшню и прикажи седлать уже знакомого тебе жеребца – он опять простаивает без дела, – добавил главный, явно вспомнив прошлогоднюю историю.

Я не на шутку испугался:

– Что я вам плохого сделал, Борис Александрович? За что вы моей смерти жаждете?

Он схватился руками за живот и залился хохотом. Отсмеявшись, сказал, чтобы я взял смирного старого мерина, настолько спокойного, что повод можно вообще не держать в руках – он все равно не сойдет с привычной дороги. Поблагодарив за беседу и услышав на прощание пожелание всяческих успехов, я отправился на конюшню.

Снова вьется знакомая тропа, ее немного расширили и очистили от глыб, которые приходилось огибать, тесно прижимаясь то к обрыву, то к скале. В голове все прокручивался разговор с главным геологом. Дел предстояло много и ответственности тоже. Справлюсь ли? Вырисовывался план: начать с осмотра всех выработок, отметить упущения, затем поговорить с людьми и решить вопросы с гезенком в штольне и прорабом на буровых вышках. Одному все эти дела не поднять, нужны дельные помощники. Во многом рассчитываю на бригаду грузчиков – «хачиров»: от ее оперативной работы зависит своевременный перевод буровых на новую линию. А с этим связана такая прорва, казалось бы, мелких дел, которые потребуют массу времени и усилий.

А вот и чинара с родником. Покормил и напоил мерина. Посмотрел на место прошлогодней трагедии и не узнал его. По бровке обрыва появился бордюр из бетонных плит, сама дорога стала шире, и вдоль нее поставлены столбы. Неужели на рудник провели настоящий телефон? Похоже, очень похоже. Значит, рудник прогрессирует, а разведка отстает, слабо готовит новые участки под разворот добычных работ. Вот почему, наверное, прошел мой проект разбурки новых рудных горизонтов. Осталось «совсем чуть-чуть» – выполнить все намеченное и поскорее…

За поворотом показались белые, блестящие на солнце острые зубцы известняковой горы Хазрет Султана. Это результат гигантской вертикальной подвижки по разлому, поднявшему на восемьсот метров северную его часть относительно южной. Так и образовалась почти отвесная стена. Еще в прошлом году один старый таджик рассказал мне целую легенду об этой горе и ее неприступности. Это предание дополнили рассказы старожилов-техников, которые сами видели гибель двух ленинградских альпинистов, попытавшихся подняться на вершину. Крючья, забитые в известняк, не выдержали. Люди, добравшиеся до половины горы, рухнули на камни у ее подножия. Страшная история! А легенда об этой скале относится ко времени нашествия Александра Македонского, а может, кого-то другого из завоевателей. Это я никак не мог выяснить у седобородого старика, который неплохо говорил по-русски. Он только сказал, что даже его дед не знал, какие народы нападали на таджиков. Но суть не в этом. Перед вражеским нападением таджики, собрав сводный отряд и отправив женщин и детей в горы, храбро дрались под водительством султана. Но они были слишком малочисленны, и большинство из них пало смертью храбрых, защищая свои жилища. Остались израненные и еще живые четыре нукера и султан. И тут аллах, наблюдавший сверху битву, пожалел храбрецов и вознес их на неприступную гору, а султана приравнял к лику святых. Отсюда и название горы – Хазрет Султан (святой султан).

Примечания