Что может быть лучше? (сборник)

Мне было не видно, что там происходит, но у Вали закрылись глаза, и я понял, что Светин язык оказался на нужном месте.

Следует отметить, что Света была исключительно благодарным человеком и хотя бы в силу этого своего качества обязательно отплатила бы Вале наслаждением за наслаждение. Однако было очевидно, что женщины пришлись друг другу по вкусу.

А меня охватила радость от этого тройственного союза, в котором я оказался впервые. Валя быстро закатилась в зону оргазмов, где один, как всегда, шёл за другим. Света явно радовалась влиянию и власти своего языка. Я вскоре звучно кончил в Свету, и она прекратила свои старания над Валей. Но Валя, в силу её долгой инерции ещё пребывающая в наслаждении, попросила Свету:

– Встань, милая, надо мной, я хочу его семя из тебя высосать.

Валя на спине проползла под Свету, а та на коленях сделала шаг в направлении Валиного лица. Света напрягла мышцы влагалища, и из него потянулись длинные капли моего семени в широко раскрытый рот Вали, который не стал дожидаться тянущихся медленных капель, а всосался во влагалище, вылизывая его содержимое. А я тем временем целовал Свету в губы.

Когда мы в конце концов расстались, Света и Валя уже были закадычными подругами и обменялись телефонами. У меня это вызвало если не ревность, то настороженность. Я-то мечтал, что мы теперь будем встречаться втроём. Но они стали встречаться без меня.

Этому невольно способствовал и я сам. Я называл Валю Аленькой, не столько из нежности, сколько из эстетических соображений: «Валенька» звучало почти как «валенок» и потому у меня язык не поворачивался ласкательно использовать такое слово.

А когда я через несколько дней сливался со Светой, то во время пика восторга, охватывающего перед его полным исчезновением, я случайно назвал её Аленькой. Причём в момент, когда пелась Green Grass – сработал рефлекс. Света рассвирепела. Я пытался выкрутиться, что она, мол, ослышалась, а я назвал-то её Маленькой. Хотя она маленькой не была, а была средненькой. По росту. А по внешности она была небоскрёбно выше среднего.

Настроение у Светы испортилось на весь вечер, и, когда я её провожал, она мне призналась, что влюбилась в Валю. А Валя потом мне сказала, что Света влюбилась в песню Green Grass. Такая вот мелкотравчатая история вышла.

9. «Five Months, Two Weeks, Two Days»

(Louis Prima)

Эту песню все мои приятели называли «Нокаут подлецу». Английских слов песни никто разобрать не мог. Пластинку, где можно было бы прочесть название песни, никто в глаза не видел – магнитофонная запись делалась с энной магнитофонной перезаписи.

Приходилось довольствоваться воображением. В качестве припева Louis Prima выделывал звуки, которые мог бы издавать боксёр, выбрасывая руку в сильном ударе. Потому-то и придумался «нокаут». А «подлец» появился как вящее основание для этих многочисленных ударов.

Я, четырнадцатилетний, носился со своим гробообразным магнитофоном по знакомым и переписывал американскую музыку. Элвис Пресли, записей которого у всех было навалом, мне почему-то тогда не нравился. «Рок вокруг часов» (так дословно переводили Rock Around The Clock) и подобные словосочетания вызывали почтительное недоумение перед американской смелостью давать такие наглобессмысленные названия – мой робкий разум рисовал парочку, бешено скачущую вокруг больших стенных часов, поставленных посередине комнаты) и прочие роки тоже не впечатляли, скорее всего потому, что душой и телом до них я тогда ещё не дорос. Я искал нечто подобное моей любимой музыке из Серенады Солнечной долины.

Когда я впервые услышал эти песни, они мне представились исчерпывающим воплощением американской музыки, джаза, идеального образа жизни. Поэтому, когда я потом слышал country, blue grass, jass modern, rock-n-roll, я отстранялся, поражаясь, как это Америка могла сделать нечто настолько менее интересное, чем джаз из Серенады? Я тогда не знал, что эта форма джаза называлась swing и что исполняли её big bands. Слово «джаз» для меня тогда было всеобъемлющим и неделимым, и я никак не мог отыскать записи, которые мне бы нравились, так как диксиленд и джаз модерн попадались постоянно, a big bands почему-то меня миновали. Я также никак не мог понять, почему джаз, который попадается, мне не нравится, а тот, который нравится, не попадается – это ведь джаз, а раз джаз, то он должен нравиться, и всё тут. Но так не получалось.

А вот Луис Прима в то время был почти у всех, к кому бы я ни приходил переписывать музыку, и он стал замечательным компромиссом. Его «Нокаут подлецу» – самая ритмичная и заводная для меня вещь по сей день. Слушать её неподвижно для меня просто невозможно.

В то время я познакомился с девочкой, с которой мы интенсивно целовались в тёмном углу сквера. Когда мы слиплись первый раз, она чуть не потеряла сознание. Дело было в том, что она насмотрелась советских фальшиво-романтических фильмов и, наблюдая за актёрами, прониклась уверенностью, что при поцелуе надо задерживать дыхание. А так как я совершал весьма продолжительный поцелуй, дорвавшись до девичьего рта, то время задержки было уже слишком большим. Чтобы выжить, девочка начала дышать, и жизнь наградила её наслаждением, которого до этого она не чувствовала, ибо ранее всё её внимание сосредоточивалось на задержке дыхания.

Девочку звали Тамара, и я, желая поделиться с ней восторгом от Луиса Примы, пригласил её домой, послушать. Это было после школы, днём, родители были на работе. Луис Прима ей понравился, и мы опять целовались. Уже под крышей, а не в скверике. Прошу прощения, но больше ничего у меня с ней не случилось. Забавляясь рифмами, я сказал ей: «Тамара, я хочу твоего товара». И она обиделась. Видно, потому, что за моим хотением ничего не последовало. Пустые слова каждой женщине кажутся оскорбительными. Потому-то женщинам так оскорбителен мат: грозят выебать, в рот засунуть или в зад, но все эти сладкие обещания остаются на словах. Настоящие мужчины не матерятся на женщин, а ебут их.

В Америке я пытался разыскать «Нокаут подлецу», но так получалось, что на дисках Луиса Примы, до которых я добирался, этой песни не было. Настоящего названия её я не знал. Вернее, я думал, что и впрямь название песни – «Нокаут подлецу», переводил его на английский и ничего найти не мог.

И вот однажды я со своей молоденькой обучающейся любовницей Жаклин сидел на диване и смотрел фильм, который мы взяли на видео. Фильм был слабый, Big Night, и Жаклин, чтобы не терять времени, решила ещё раз потренироваться в сосании хуя. Она любила брать его глубоко и всегда закашливалась, давилась и чуть ли не задыхалась. Она вообще была забавная: когда она чихала, у неё выскакивал тампон. Поэтому она, поджидая чих, не только прикрывала рот, но и сжимала ноги.

И вот когда Жаклин очередной раз задержала дыхание и чуть не задохнулась, я вспомнил Тамару, которая задерживала дыхание при поцелуе и до «товара» которой я не добрался.

«Как всё прекрасно повторяется и как всегда можно учиться чему-либо. И учить», – подумал я, наслаждаясь стараниями Жаклин.

И вдруг я услышал из фильма буквально потрясший меня ритм, который я не слышал лет пятнадцать, но теперь с уже абсолютно понятными словами:

Five months, two weeks, two days
my loving baby’s been gone.
If you’ve seen my baby,
please send her home to me.

Я стал дёргаться в ритм, а Жаклин подумала, что я поддаю от наслаждения, и в этом момент она нашла правильное положение хуя и перестала задыхаться. Я радостно кончил под любимую музыку, и Жаклин впервые не поперхнулась. Вот она, наглядная обучающая сила искусства!

В титрах я нашёл название песни и быстро скачал её с Napster, тогда он был ещё жив. Теперь я всегда дёргаюсь под эту песню, когда хочу размять кости. Или кость. Ту самую.

10. Музыкальный винегрет с щедрой подливой

«It's Over» (Electric Light Orchestra. Jeff Lynne)

«Peg» (Steely Dan)

«We're All Alone» (Boz Scaggs)

«Hold Me, Thrill Me» (Mel Carter)

«Livin’ On The Edge Of The Night» (Iggy Pop)

«Oh Babe, What Would You Say?» (Hurricane Smith)

Надо сказать, что вкус на музыку у Сандры был поразительный. В том отношении, что полностью совпадал с моим.

Её условием первой встречи со мной в мотеле было то, что она принесёт с собой boombox и мы будем ебаться под её музыку, без которой она якобы не в состоянии расслабиться. Такое условие для меня было легче, чем какое бы то ни было. Я бы согласился ебаться под любую какофонию или мёртвую тишину – лишь бы ебаться.

Мужем Сандры был шофёр трейлера, он уезжал на неделю, потом возвращался на несколько дней, и опять в путь. Целую неделю, пока муж шофёрил, Сандра тешила своё тело и тела множественных: любовников. Женщина она была мясная, горячая и знающая, чего она хочет. Она, например, в тот период знала, что ей нужно разработать анус, так как любовник, который вскоре должен был прилететь из Австралии, имел большой член и предпочитал анальный секс остальному. Так что Сандра занималась растяжкой сфинктера с моей помощью и не моей тоже.

Она поджидала меня у входа в мотель, возвышаясь на высоченных каблуках и держа в руках boombox фиолетового цвета. Губы были кроваво намазаны, платье самонадеянное, считающее колени ниже себя, – сияющий вид женщины лёгкого поведения – а именно такую мне было и нужно. В руке она сжимала ключ от комнаты. Она вручила его мне, и он был такой горячий от её жара, что я в нетерпении вздрогнул.

Только мы вошли в комнату, она поставила boombox на стол, нажала кнопку и только потом повернулась ко мне, приоткрыв рот для поцелуя.

Из колбасистого ящика, из беззрачковых гляделок динамиков понеслась мелодия It’s Over[22 - «Всё кончено» (англ.).].

«Вещь значительная», – подумал я, но ведь всё ещё только начинается, а Сандра, никак, с расчётом поставила на самое начало нашего слияния. Быть может, сие знаменует – любовник кончил, да здравствует любовник?

Склеенные поцелуем, Сандра и я быстро раздели друг друга и оказались в 69 – в таком поцелуе, при котором красота лица да и всего тела перестает иметь какое-либо значение. Пожалуй, единственная поза, когда хуй и пизда затмевают собой весь мир. Между прочим, честь им за это и хвала!

Я уже чуть было не собрался кончить, как вдруг Сандра прервалась, сказала «Sorry», потянулась к boombox и увеличила громкость. Полилась странная песня Peg из диска Aja, который был моим любимцем. Сандра опять приютила во рту мой хуй, а я принялся за её, недоразвитый, который и до моего языка-то сам дотянуться не мог, не говоря уже про в рот залезть.

Сандра не отступала, пока я не забрызгал весь её рот, и хотя интерес к тесному контакту с ней я после этого потерял, тем не менее испытывал ответственность довести и её до оргазма. Как говорится, через «не хочу», которое, я знал, долго не продержится.

Тем не менее я уже не мог вытерпеть продолжения её сосания – ей было явно мало, пока она сама не кончит. Я вытянул хуй из её засоса и, развернувшись, переместился вниз, приникнув к её клитору и слушая новую подступившую песню.

Какой бы цифрой изобразить позу, когда женщина лежит на спине, а я ниже, у её бёдер, лижу всё, что у неё между ног с акцентом на клитор? Я думаю это будет цифра «пять» в третьей степени, где палочка пятёрки будет символизировать мой язык, обращённый на среднюю выпуклость тройки, олицетворяющую клитор, а приподнятое положение «в степени» цифры «три» как раз и образует нужный контакт. Да и в результате образуется «опять – сто двадцать пять».

Так вот следующая песня, которую я запомнил (потому как в горячке мог и пропустить одну-две), была We’re All Alone, которую сочинил и пел Boz Scaggs. Эта дивная песня никак не могла как следует пронять народ, пока Rita Coolige не пропела её, сладенько и гладко, и тогда песня стала самой популярной.

А я тем временем систематически лизал клитор, чувствуя, как Сандра напрягается всё больше и больше, как и следует тому быть, а я пока вкушал музыку и размышлял о подспудных связях и ассоциациях. Тут тоже нужно сладенько и гладко, без творческих выходок, а найдя нужную точку, дожимать до оргазма. Так, видно, и в музыке народная любовь срабатывает на систематическое и без выкрутасов музыкальное исполнение. А также не для того ли Сандра выбрала группу Steely Dan с именем дилдо из берроузовского Naked Lunch, чтобы представлять себе огромный член в заду. А песня We’re All Alone не означает ли, что… и тут мои мысли прервались: Сандра взвыла, и в мой раскрытый в работе рот выплеснулось огромное количество пиздяных соков, будто в меня плеснули стаканом жидкости, и вся она попала в рот. Жидкость солоноватая, и влетела она мне сразу в глотку, так что я закашлялся и стал отплёвываться. Но не от отвращения, а от неожиданности. Я слышал раньше о женской эякуляции, но никогда не видел её в заметном количестве. А тут – целая Ниагара, да и прямо в глотку. Я подумал, что, быть может, это моча – но тогда её мочеточник должен был быть диаметром с влагалище, иначе такой мощный поток был бы невозможен. Быть может, там и было немного мочи, но наверняка её было лишь добавлено чуть-чуть, для вкуса.

– Sorry, – томно произнесла Сандра. – У меня всегда так, когда я сильно кончаю.