Что может быть лучше? (сборник)

Мы тряслись в автобусе, и я трепетал от предвкушения: рай находился в двух остановках, а Ева была при мне.

Я владел богатством – собственной большой комнатой в отдельной квартире родителей. Одна длинная стена комнаты была заставлена книжными полками под потолок, стена напротив подпирала большую тахту, на которой я спал один или бодрствовал с моими первыми женщинами. У окна находился письменный стол с креслом и магнитофон. Эта обстановка действовала на девушек убеждающе. И я тоже – действовал.

Войдя в комнату, я сразу закрыл дверь на ключ и нажал тугую кнопку советского магнитофона. Алла села на тахту и выжидающе смотрела на меня. Из магнитофона запела Дорис Дэй. Это была моя недавняя драгоценная запись с её пластинки. Потекла по усам Stars Fell on Alabama.

Я вытащил бутылку с тремя звёздочками, и мы выпили по стопке. А на Алабаму, судя по песнопению, звёзд падало гораздо больше.

Дальше по схеме соблазнения следовали танцы. Вернее, медленное переминание с ноги на ногу в процессе объятий с поцелуями. Алла прекрасно знала эту схему и послушно следовала ей.

Потом мы переместились к тахте, и я стал Аллу раздевать. Расстегнув кофточку и лифчик, я обнажил сказочные груди, устремлённые на меня. Я прильнул к одному соску, потом к другому, но, чтобы не лишиться разума, устремился к бёдрам. Минуя кругляшки коленок, стянул к мягким маленьким ступням белые шёлковые трусики, отбросил их в сторону. Мне в глаза засверкало тёмное пятно волос на лобке. Я развёл Алле ноги и с вывалившимся, как у собаки в жару, языком прижал своё лицо к её междуножью и стал лизать что попадётся, постепенно выходя на клитор. Алла, казалось, была чем-то удивлена. Быть может, тем, что я промахнулся и на клитор не попал. Или тому, что попал, но слишком сильно его зализывал. Или, быть может, она испугалась небывалого наслаждения. Также, вполне возможно, Алла считала, что нужно сразу войти в неё хуем, а остальное, по-Лолитиному, является извращением? Что бы ни было, но Алла сделала отстраняющееся движение. Я же имел глупость прерваться и тоже отстраниться, чтобы взглянуть на неё. Это позволило Алле сразу сжать ноги, встать и быстро натянуть трусики – она явно была чем-то недовольна или испугана.

Дорис Дей замолчала, все звёзды уже попадали, и кассета крутилась, шлёпая болтающимся концом плёнки по какой-то выступающей части магнитофона. Я подошёл и вдавил в магнитофон кнопку «стоп». Звёзды окончательно потухли. Наступил мрак разлуки.

Пизда Аллы пахла божественно. И по вкусу была пищей богов – амброзией. Я чувствовал аромат, оставшийся на моём лице, который продолжал в отсутствие пизды приобщать меня к божественному. Алла решительно застегнула крючки на лифчике и пуговички на кофточке, а я, всё ещё ошеломлённый вкушённым волшебством, не мог, не смел удержать Аллу.

Мы поехали обратно на автобусе к метро. Прощаясь, Алла сказала, что встречается с кем-то из Политехнического института, кто его уже заканчивает (а я думал о том, что не успел кончить. А она – и подавно). Я-то был на первом курсе, и Алла, как мне казалось, давала понять, что встречается с взрослыми мужчинами и лишь ими интересуется. Я также успел узнать от Аллы, что она работает на близлежащем заводе обыкновенной рабочей. Домашнего телефона у неё не было. Я надеялся, что она мне позвонит.

Все последующие дни я мучился, вспоминая её красоту под звёзды, падавшие на меня и на Алабаму. Я уже не мог слышать эту песню без боли от происшедшей потери.

Я не выдержал и через несколько дней пошёл в отдел кадров завода, где работала Алла, и мне дали её домашний адрес. Для представительства я купил букет цветов. Поднялся по обшарпанной лестнице на пятый этаж часов в семь вечера, ужасаясь – вдруг Аллы нет дома? Но она оказалась дома и открыла мне дверь в задрипанном халатике, без косметики, но по-прежнему прекрасная. Увидев меня с цветами, Алла не смутилась, не обрадовалась, а спокойно приняла цветы. Она поблагодарила, извинилась, что не может меня пригласить, и сообщила, что через неделю уезжает работать на Байкал. Я не догадался тут же назначить свидание до её отъезда. Я подумал, что раз она уезжает, то всё кончено. Ведь с Аллой я настроился только на продолжительные отношения. Но почему-то я нашёлся ревниво спросить, едет ли она на Байкал со своим знакомым старшекурсником? Алла кивнула головой, попрощалась и закрыла передо мной дверь. Я вышел на улицу гнусно опустошённым. Больше я Аллу не видел, она мне не позвонила перед отъездом.

Лет через пять я шёл по улице и заметил Аллу, идущую мне навстречу с какой-то мужеподобной женщиной, явно старше её. Алла была по-прежнему красива, о чём-то оживлённо говорила, скользнула взглядом по мне, не узнала. Я развернулся и пошёл следом за ними.

– Алла, – окликнул я её. Подруги оглянулись на меня, но не остановились. Я нагнал их: – Алла, ты не узнаёшь меня? Я – Владимир, мы с тобой слушали Дорис Дей у меня дома лет пять назад.

Алла посмотрела на меня узнавающе, грустно улыбнулась. И тут её подруга заговорила:

– Ну здравствуй, Володя! Уж не тот ли ты Володя, который хотел от нас Аллочку увести? – И она многозначительно хихикнула.

– От кого от вас? – спросил я, ничего не понимая.

Алла покраснела. Она смотрела в сторону, не желая встречаться со мной взглядом.

– От нас, девочек на БАМе, – наглым голосом пояснила женщина и по-хозяйски обняла Аллу за плечи.

– Пойдём, – устало сказала Алла. И подруги пошли, теряясь в толпе.

Постепенно мои неудачные эксперименты по сближению с Аллой начали укладываться в стройную, как сама Алла, теорию.

И даже американская песня, которая сопровождала мою тщетную любовь, полностью вписалась в русский язык: её название Stars fell on Alabama превратилось в свой российский эквивалент: «Пи?зды пали на Аллу БАМа».

2. «Easy Like Sunday Morning»

(Lionel Richie. The Commodores)

Эта песня поселилась во мне в самом начале моего явления Америке.

У Барбары лукавая миловидная мордашка и огромная при таком небольшом теле грудь. Изо всей силы я сжимаю ей соски пальцами – так она просила. Видно, в груди столько мяса, что ощущения от лёгкой игры с соском не проходили бы сквозь эту толщу, и потому то, что для другой женщины с нормальной грудью было бы болью, для Барбары оказывалось в самый раз.

Я лижу ей клитор чуть ли не целый час – уж теперь его нахожу с закрытыми глазами. Но глаза у меня открыты, а Барбара всё не может кончить. У меня уж челюсти стали ныть. Она всё время балансировала на грани с оргазмом и скатывалась не в ту сторону.

Вчера на пути к ней домой Барбара захотела зайти в пластиночный магазин и купила штук двадцать пластинок. Одна из них с песней Easy Like Sunday Morning. Я тогда был свеженьким эмигрантом, еле сводившим концы с концами, и поразился, что можно купить сразу двадцать пластинок. И вот мы лежим, a Lionel Richie поёт нам чудо. Гитарный проигрыш впивается в самое нутро.

Когда я ехал к Барбаре, эта песня неслась из радио и, когда ехал от неё, опять. И действительно, наутро было беззаботное воскресенье, и мы собирались весь день провести в постели.

И вот утром, именно в момент, когда я ебу Барбару, стук в дверь. Я замираю с полупогружённым хуем. Барбара делает мне знак, чтобы я не волновался, и поддаёт, чтобы я тоже продолжал движение. Барбара рассказывала мне, что встречается с мужиком из Южной Африки, с которым она якобы не спит. А просто дружит, помогает устроиться в Америке. Барбара ободряюще шепчет мне: «Ты еби меня, не останавливайся», – а сама начинает переговариваться с незваным гостем томным голосом, стараясь выдать его за сонный. Барбара явно не волнуется, что пришедший вломится в квартиру или устроит под дверьми скандал.

– Уходи, – велит она гостю, прижимая меня за зад к себе и елозя клитором по моему лобку. – Я потом тебе позвоню, я плохо себя чувствую.

А сама – ух как хорошо себя чувствует. Вдруг она кончает и впивается в моё плечо зубами, чтобы не застонать и не всполошить южноафриканыча за дверью.

Повезло на мужика, он вякнул, что будет ждать её звонка, и послушно удалился.

– Надо же, – удивился я, – другая бы женщина никогда не кончила в такой напряжённой ситуации, с другим мужиком под дверью.

– А меня это только возбудило, – хихикнула Барбара, светясь мордашкой.

– Ну, тогда нужно его всё время под дверь приглашать, чтобы тебе легче было кончить.

– А я его нарочно для этого и пригласила, – сказала она рассмеявшись, оставляя меня в недоумении, шутит она или говорит всерьёз.

Барбара потянулась за включалкой, и экран телевизора одухотворился. Из него большеротый очаровательный Lionel Richie пел свой хит.

Я лёг на спину и с чувством исполненного долга расслабился, Барбара затрясла грудями, семеня на кухню – готовить для меня американскую яичницу с жареной ветчиной. Жизнь была Easy Like Sunday Morning[11 - беззаботна, как воскресное утро (англ.).].

3. «Losing My Religion»

(R.E.M. Michael Stipe)

Впервые я услышал эту песню в машине, едучи по Виннетке на юг, подъезжая к 55-му хайвею. Я направлялся к Джой. Песня эта потрясла меня, как поманившая из лимузина красавица, предлагающая себя не то что бесплатно, а ещё и с доплатой.

От неожиданности я сразу не разобрался в мелодии, она показалась несколько монотонной, но с потрясающими поворотами и ходами. Так происходит со мной всегда, когда я впервые слышу песню, в которую затем влюблюсь, – я испытываю состояние нечленораздельного шока от услышанного чуда. Я ещё не распотрошил анализом мелодию, не обмусолил слова, не понял, как и что, – но я однозначно и бесповоротно почувствовал: эта песня – Нечто.

Я не расслышал названия песни и не узнал, кто её исполнял. Но когда я вошёл к Джой, то после первого оргазма, который у нас свершался без всяких предварительных разговоров (мы просто бросались друг на друга добыть наслаждение: моё – спрятанное у неё, а её – у меня)… так вот после отхлынувшей с нас волны я сразу рассказал Джой о своём музыкальном потрясении и попытался напеть мелодию. Джой спрыгнула с кровати (ягодицы и груди её пришли в божественное движение), вытащила альбом R.E.M., который она купила на днях, поставила на проигрыватель и опустила иглу на нужную бороздку, склонившись так низко, что я снова захотел её.

Теперь я начал мелодию смаковать. Но Джой, видно, наслушалась до моего прихода или музыка её в данный момент не интересовала, и она стала жадно сосать мне хуй.

«Вот она, моя вера, – пронеслось у меня в голове, – только бы её не потерять».

Джой, добившись, что мой хуй надёжно затвердел, забросила на меня ногу, словно садясь на жеребца, направила пальцами головку в нужное место, плотно уселась на меня и стала двигаться не в такт песне. У Джой был свой ритм, да и песню уже она вряд ли слышала. А я наслаждался, глядя на её счастливое лицо с полузакрытыми глазами – она творила музыку своих сфер.

Когда песня Losing Му Religion появилась на MTV и я узнал ярко обшарпанные стены комнаты с окном, сделанные по фотографиям Яна Саудека[12 - См.: http://www.saudek.com], я ещё более воспалился душой, так как Джой подарила мне недавно на день рождения альбом именно его работ.

Я смотрел клип Losing Му Religion на своём видео, а Джой уже была далеко. Она мне виделась, задастая и грудастая, на фоне облезших стен в комнате, в которой делал свои странные, но зачаровывающие телодвижения Michael Stipe под стать своей чарующей песне.

Я скорбел о потере Джой, хотя в песне пелось:

Life is bigger,
It's bigger than you[13 - Жизнь – она больше,Больше, чем ты (англ.).].