Что может быть лучше? (сборник)

К концу дня карманы его брюк топорщились от денег.

Таким образом, личная половая жизнь у Виктора совершенно прекратилась. Придя домой, возбуждённый денежными приключениями, он уже радостно совокуплялся с женой, к которой у него пробудилась страсть. Жена дивилась мужниной воспрянувшей похоти, которая ей льстила. У неё же вся страсть расходовалась на пастора в церкви, который был красив и зрел. Более того, один из её сыновей был от него, о чём Виктор, конечно, не подозревал. Жена, которую, кстати, звали Мэри, любила пастора потому, что видела в нём воплощение Христа. Так что её увлечённая работа в церкви имела весьма серьёзные основания. Уж такая была Мэри.

Встречалась она с пастором в каком-либо мотеле, который несколько раз оказывался тем же, где практиковал Виктор. Но так получалось, что они не наталкивались друг на друга, хотя один раз они даже проводили время в одной и той же комнате с разницей в два часа: утром в ней побывали Мэри с пастором, а после ланча – Виктор с женщиной и плательщиками. Недаром, когда он в тот день вошёл в номер, ему показалось, что он почувствовал запах жениных любимых духов, но вскоре запах женщины, что была с ним, затмил его. Будто два самолёта они пролетели в седьмых небесах в опасной близости, но счастливо избежали катастрофы.

Наступило время, когда Виктор заработал вожделенную сумму, и, согласно своему плану, он разом закрыл своё производство. Сделать это было весьма просто – он прекратил помещать объявления и уничтожил электронный адрес своего почтового ящика, на который приходили письма от жаждущих женщин и мужчин. Мужчины, удивляясь, несколько раз слали письма, но каждый раз они возвращались с пометкой, что такого адреса нет. После этого они принялись рыскать в других направлениях, пытаясь самостоятельно сварганить себе наслаждения.

А вот у тех двадцати женщин, которые перестали получать свою дозу анальной любви, возникли странные для них самих симптомы. Для врача-нарколога – это были бы легко узнаваемые классические симптомы у наркомана, резко прекратившего приём наркотиков. Но терапевты, мужья и родственники недоумевали по поводу депрессии или буйства своих близких женщин, а те сами не понимали, что с ними происходит. Женщины кое-как пытались объяснить своё состояние неразделённой любовью к Виктору. Они пытались его разыскать, но Виктор всегда парковался так, чтобы они не видели, на какой машине он приехал. Поэтому по номеру машины они его найти не могли. Фамилии его они не знали. В отелях им отказались давать какую бы то ни было информацию.

Одна женщина наняла детектива, который в конце концов нашёл Виктора и его адрес. Но к тому времени Виктор уже продал дом и уехал со всей семьёй во Флориду, тем более что жена стала настойчиво просить о переезде. Причина была в том, что, как стало известно, пастор совращал маленьких мальчиков, и его арестовали. Ужаснувшаяся Мэри восприняла это как указание настоящего Христа на то, что пора возвращаться к мужу и жить благопристойной жизнью.

Так Виктор и Мэри, пройдя трудные пути внебрачных наслаждений, зажили счастливо в солнечной Флориде.

И всё было настолько прекрасно, что Виктор вскоре купил небольшой мотель.

Посредница

Впервые опубликовано в General Erotic. 2001. № 39.

Теперь мы женаты, а начиналось это так. Она жила в квартире на нашем этаже. Встречаясь в лифте или коридоре, мы с Джерри здоровались с ней, улыбались ей. Она улыбалась нам в ответ и многообещающе выпячивала зад и грудь. Однажды, когда мы возвращались из колледжа и столкнулись с ней в коридоре, она пригласила нас на чашку кофе и мы, переглянувшись, торопливо согласились.

Это был наш первый год в колледже и первая квартира, где Джерри и я жили независимо от строгих родителей. Мы дружили с самого детства, жили рядом и часто дрочили вместе, устраивая соревнования, кто быстрее кончит. Мне всегда хотелось подрочить ему, пока он дрочит мне, и, как я потом узнал, ему хотелось того же, но нас сковывал страх, что если мы возьмёмся за члены друг друга, то сразу станем гомосексуалистами. Потом, когда у нас появились женщины, мы перестали заниматься совместным онанизмом. И больше об этом вслух не упоминали.

Соседка наша попросила, чтобы её звали Honey[3 - «Медовая» (англ.), часто в смысле «желанная».]. Мы не возражали, имя её нас не интересовало. С женщинами тогда мы чувствовали себя уверенней, чем друг с другом, поскольку они без всяких сомнений брали нас за хуи и прятали их в себе.

– Вы что, братья? – спросила Honey.

Мы всегда на такой вопрос отвечали утвердительно, чтобы избежать последующих разговоров на тему: как же вы похожи друг на друга.

Honey была на вид лет тридцати пяти, с привлекательным лицом легкодоступной женщины. Нас это вполне устраивало. Кроме того, нам обоим нравились женщины постарше – они знали, чего хотели, и обладали опытом, до которого мы были жадны.

Honey оставила нас в гостиной и пошла готовить кофе. Мы пока смотрели порнографические журналы, лежавшие на кофейном столике. Среди них был один, где женщине в пизду засовывали руку, чуть ли не по локоть. Лица женщины видно не было.

Honey вышла с подносом, на котором стояли дымящиеся чашечки. Одета она была уже в полупрозрачный халат, сквозь который сиял Млечный Путь и другие галактики.

Кофе мы не допили.

– Мальчики, знаете, зачем я вас пригласила? – спросила она, скидывая халат и распахивая Вселенную.

– Догадываемся, – сказали мы хором, стягивая носки – последнюю мерзкую одежду.

Мы раньше не бывали вдвоём с одной женщиной. Несколько раз, когда у Джерри и у меня оказывалось по подружке, мы вместе общались и обменивались ими, а тут равноценного обмена не предвиделось, и мы не хотели отнимать женщину друг у друга, а потому не знали, кто с чего начнёт.

– Давайте сначала познакомимся, – предложила Honey.

Она встала на четвереньки и взяла мой хуй в рот, но тут же оторвалась и попросила Джерри:

– А ты еби меня.

Но он уже был там. Мы быстро кончили, не соревнуясь. И уселись на диван. Honey промокнула себе между ног полотенцем и спросила:

– А вы знаете, что такое клитор?

– Знаю, – сказал Джерри, а я предложил: – А ты нам покажи.

– А полижете? – как бы поставила условие Honey.

– Конечно, – сказал Джерри, опускаясь перед ней на колени. Honey развела пальцами большие и малые губы, и ещё не удовлетворённый центр Вселенной вылупил свою красную головку. Джерри стал чуть отстранённо лизать, вытягивая язык и стараясь не прикасаться лицом к дремучим окрестностям. Honey закрыла глаза и издавала счастливые звуки. Потом Джерри надоело, он поманил меня рукой, и я его заменил. Я это дело любил и не только не отстранялся, но и крепко прижался лицом, и тут мне пришло в голову, что я лижу также остатки Джерриной спермы. Меня это ещё больше вдохновило. Джерри тем временем лизал ей сосок, и Honey вдруг выкрикнула:

– Oh shit![4 - О, дерьмо! (англ.) – восклицание, используемое в смысле «Чёрт возьми!».]

Резко прижала мою голову к себе и почти сразу отстранила её.

– Shit? – переспросил я.

– Это значит, я кончила, – пояснила Honey.

Нам уже захотелось снова. У Джерри и у меня телескопические хуи вытянулись рассматривать её чёрные дыры.

– Я в вас не ошиблась, ребята, – отреагировала на нашу готовность Honey. Я ещё не был у неё в пизде и быстро туда проник – там было так просторно, что я в недоумении посмотрел на женщину.

Джерри заметил моё удивление, причина которого ему уже была известна, и спросил Honey:

– Сколько у тебя было детей?

Honey высвободилась из-под меня и со значением глядела на нас. Потом потянулась к столику, взяла журнал, где женщине в пизду засовывали руку, и спросила:

– Рассмотрели картинки?

– Да, рассмотрели, женщина телом на тебя похожа, а лица нигде не видно.

– Это я. Я работаю моделью в этих: журналах, – сказала Honey.

– Вот это да! Мы с порнозвездой познакомились! – воскликнул Джерри.

– Теперь понятно, у тебя было не много детей, а много рук, – сообразил я.

– Молодцы! Хотите попробовать?

– Хочу, – сказал я.

Она вышла и принесла из ванной комнаты смазочное вещество, пахнущее мёдом, которым обмазала мою кисть.

– Сделай пальцы вот так. – И она показала вытянутую щепоть.

Затем Honey легла на ковёр и завела мою руку, давая указания:

– Вводи медленно, теперь подожди, теперь глубже, ещё. – И моя кисть оказалась у неё в нутре. Это было волшебное ощущение влажного тепла, жизни. Рука плотно обжималась вожделенной плотью, которую раньше мог отведать только мой хуй. Я пальцами взял в горсть шейку матки – твёрдый хоботок, выскальзывавший из пальцев.