Лексика русской разведки. История разведки в терминах

«Фальшивый адрес» Б. И. Куракина принадлежал некоему давшему согласие на сотрудничество иностранцу (отнюдь не безвозмездно), который, получая письмо на свой адрес, немедленно передавал его истинному адресату. В ХХ в., в годы Первой мировой войны, появится термин почтовые ящики – так будут называть лиц, предоставлявших разведке свои почтовые адреса для получения и передачи агентурной корреспонденции.

Как уже отмечалось, представители зарубежной церковной православной иерархии в той или иной степени занимались разведывательной деятельностью в пользу Московского государства. Из дела об «отпуске» (отправлении) из Москвы в мае 1672 г. в Палестину митрополита области Газа Паисия узнаём:

«Великому государю бьет челом Газской митрополит: О жалованье на отпуске. Для тайного писма о цыфирной азбуке. О мантии, о рукомойнике и о лохани»

. Просьба митрополита не в полной мере, но в части цыфирной азбуки была удовлетворена, правда, в Палестину Паисий так и не попал

.

Торговые представители, посылавшиеся за границу и получавшие нередко важные дополнительные поручения, имели шифры для письменных сношений. Сохранились зашифрованные азбуки для переписки с С. В. Рагузинским – агентом в Рагузе, Венеции, Средней Италии; с Осипом Соловьевым – агентом в Амстердаме и с Ф. С. Салтыковым, закупавшим в Лондоне суда для российского флота

.

Во время Северной войны (1700–1721 гг.) как никогда важна была для России упреждающая информация о возможном выступлении Османской империи на стороне Швеции. От русского посла в Константинополе требовалось, не считаясь с расходами, иметь источник в окружении султана, который мог хотя бы за полгола предупредить Москву о готовящемся нападении. 9 декабря 1707 г. «Piter» писал к П. А. Толстому: «Господин амбасадер. Посылаем к вам о некотором деле писмо, здесь вложенное, на которое немедленной желаем отповеди… чтоб купить или Мовъракардата или иного такого, которой ведает секрет турской, суля ему хотя три или четыре тысячи червонных в Венецыи (которые Сава Рагузинской обещает дать там, а буде б сему не поверили, то Сава обещает посредникоф в том дать из царегородских жителей), чтоб совершенное турское намерение (от чего, Боже, сохрани) к войне мог объявить за шесть месецов»

. Заметим: в собственноручном черновике перед текстом письма рукою государя написано: «Цыфирью».

Получив это письмо, П. А. Толстой докладывал графу Г. И. Головкину, что он делает и собирается делать для исполнения царского указания: «Предреченным цыфирным писмом изволил великий государь повелеть, чтоб удоволствовать здесь Маврокордата или иного такого, каторой ведает секрет турецкой, суля ему хотя три или четыре тысячи червоных в Венецыи (каторые Сава Рагузинской обещает дать), чтоб совершенное турецкое намерение к войне мог объявить за шесть месяцов. Се, мой милостивой государь, есть фундамент нашия пол<ь>зы, и по всякой возможности о сем попекуся, чтоб сие великого государя повеление изполнить; обаче, чтоб сулить оные золотые в Венецыи, не чаю, чтобы могло так збытися, понеже, государь, когда бывает дар пред очима, лутче к нему помысл человеческой склоняется, и того ради писал я к блаженному иерусалимскому патриарху в Букарешню, чтоб он приятелем предложил мое прошение, дабы они мне дали четыре тысячи червонных; а сие учинил для того, что ваше сиятелство изволил мне означить, еже изволил к ним писать, чтоб они мне учинили ссуду в нужное время; и ежели оные приятели дадут мне денег, буду домогатися не иного кого, токмо самого Маврокодата купить; а ежели оные приятели и не дадут денег, буду промышлять, чтоб здесь у кого занять; и ежели займу, у тех ли приятелей или у иного кого, дам в тех денгах писмо, чтоб их заплатить на Москве, по чему за червонной золотой великий государь укажет… А еже бы для сих дел взять на изждивение денег у приятелей, и ныне, государь, мне видится, что на сие дело денег имать не для чего, понеже еще казны великого государя соболиной имею немало, и где будет потребно, буду тою казною управлятися; толко писал к приятелем о вышеупомянутых золотых червонных, однако ж, не знаю, дадут ли или не дадут; и то учинил для того, чтоб соболиная казна была у меня готова на нужное время. Что же ваше сиятельство изволил мне повелеть по прошению святейшаго патриарха иерусалимского давать поденной корм одному скорняку по левку в день, и по тому вашего сиятелства велению начал ему давать поденной корм; однако ж вашему сиятелству доношю, что ему и прежде от меня была дача не по одно время соболми, к тому ж еще дал ему две неволницы шведки из тех, которых сюда присылают плуты греки, Параскева с товарыщи, и сколко их возмог здесь у тех плутов отнять, тех роздал, кому надлежало: Маврокордату, и сыну ево Николаю, и племяннику ево Мецевиту, и Луке Барке, понеже мне их послать было назад в Росийское государство и у себя держать невозможно»

.

«Прикормить» источника информации деньгами, имуществом («мягкой рухлядью») – в этом не было ничего удивительного, но невольницами, из числа пленниц, отобранных у других!? Это было неожиданно. Невольницы из числа пленниц воспринимались как товар, поэтому и их можно было отдавать тому, кто поставлял нужные сведения. Толстой невольниц, по сути дела, спасал от продажи на невольничьем рынке, отдавая их своим конфидентам.

«Маврокордато Александр (Маврокордат, Моврокордат, Шкарлат), был тайным секретарем турецкого султана» и его переводчиком, а Лука Барка

– консул Дубровницкой республики

в Стамбуле, серб, располагал в столице Османской империи обширными связями и знакомствами и был в курсе всех придворных интриг.

24 июня 1700 г. в Швецию прибыл «в чине резидента ближний стольник князь Андрей Хилков»

, а уже с 20 сентября в связи с объявлением Россией войны Швеции он находился под арестом, который длился 18 лет. Он так и умер на чужбине. И хотя Хилков находился под арестом, некоторые права дипломата у него сохранялись: его не ограничивали в переписке с Москвой, чем Хилков активно пользовался. Однако все его письма в Россию и ответы оттуда проходили обязательную проверку в канцелярии шведского Сената. И естественно, даже намек на конфиденциальную информацию из них тут же изымался. В связи с этим Хилков использовал шифр – «особую цифирную азбуку», или, по его выражению, «цифирь», а иногда и симпатические чернила на основе квасцов

. Из шифрованного письма, переданного Хилковым в Россию в 1703 г., следует, что он использовал симпатические чернила или, как называет их Хилков, желтые чернила. В этом же письме содержится уведомление о том, как можно читать письма с «секретом»: их надо нагревать («поджигать на жару»), и тогда все строки, написанные желтыми чернилами, проступят на бумаге. Симпатическими чернилами Хилков писал между строк обычного письма и на всех свободных местах, даже на конверте

.

Переписка Хилкова с Посольским приказом, как в случае направления открытых сообщений, так и зашифрованных писем или написанных тайнописью, проходила через русских дипломатических представителей в различных европейских странах. Одним из них был окольничий А. А. Матвеев, посол в Голландии, и множество писем шведского резидента прошло через Гаагу. Хилков пользовался услугами русского посла в Копенгагене А. П. Измайлова и посла в Берлине Ю. Ю. Трубецкого.

Отправляя «тайнописные» сообщения, А. Хилков прибегал к услугам курьеров – обычно русских по национальности – для доставки писем по назначению. Из его писем можно судить об опасности таких предприятий. В 1701 г. Хилков пишет, что один русский купец, согласившийся доставить его письма в Копенгаген Измайлову, был пожизненно заключен в тюрьму шведскими властями. В другом письме Хилков сообщает, что нанял человека доставить письма бранденбургскому посланнику, и если его поймают, то «умертвят безгодно [непременно]». Шведские власти пристально следили за сношениями русского резидента с внешним миром: только малая часть донесений Хилкова достигала адресатов, о чем он узнает впоследствии от своего брата Юрия.

В качестве источников для получения информации Хилков использовал прежде всего посланников различных государств, живших в Швеции, и высших шведских сановников, умело распоряжаясь «соболиной казной», выданной ему в Москве. В одном из писем 1700 г. он пишет: «Особно себе друга имею», намекая на бранденбургского посланника графа Фредерика Дону, который являлся племянником шведского канцлера Бенгта Оксеншерны и был весьма полезен Хилкову. Английский и голландский послы «гораздо ласково и учтиво поступают и в каких нуждах случается –всякие ведомости присылают»

, – сообщал в Москву Хилков.

Еще одним источником сведений для Хилкова являлись тайные люди. Согласно его письмам, такие тайные люди находились в Тарту, Риге, Колывани и других городах Лифляндии и прилегающих земель. Хилков, находясь в плену, располагал определенной свободой, что позволяло ему привлекать к сотрудничеству отдельных лиц. Если принять во внимание тот факт, что шведские пленники в Москве (прежде всего, Книпер и генерал Горн), как пишет Хилков, «посылают шпеков для проведывания» в район боевых действий, то, очевидно, что вышеуказанные тайные люди являлись такими же шпионами русского резидента в Швеции

.

В Петровскую эпоху центром, где создавались шифры и откуда они рассылались корреспондентам, был Посольский приказ, а затем – Посольская походная канцелярия

, Посольская канцелярия, Посольская коллегия, а в дальнейшем – Первая экспедиция Коллегии иностранных дел. Вся деятельность по изготовлению шифров проводилась под непосредственным руководством самого императора, канцлера и вице-канцлера. Существовал специальный штат, которому поручалось зашифровывать и расшифровывать переписку

.

В начале XVIII в. из немецкого (werben) или польского (werbowac) языков в русский приходит глагол вербовать в значении ‘нанимать на военную службу’

. «Имеют они [шведы] соизволение, дабы всякой капитан на свой корабль [мог] вербовать салдат», – встретилась в «Письмах и бумагах императора Петра Великого» реляция, датированная 1704 годом

. В 1711 г. Б. И. Куракин, находившийся в Лондоне, обращается к «милорду Витворту» – барону Чарльзу Уитворту, назначенному чрезвычайным и полномочным послом королевства Великобритания в России с письмом, в котором выражает обеспокоенность наращиванием шведских войск в Померании за счет найма на военную службу солдат, проводимого по указу короля Карла XII генералом Гелденштерном (Гилденштерном): «К тому ж… в дукатстве [герцогстве] Бременском и Ферденском вновь два регимента [полка] вербуют, также и в княжестве Дуипонт [Deux-Ponts] два регимента вновь навербованы»

.

Переносный смысл глагола вербовать – ‘привлекать, вовлекать’

. Значение ‘привлекать к сотрудничеству с разведкой’ появится намного позже.

В годы Северной войны дипломатические представители Москвы пытались препятствовать найму солдат в шведскую армию на территории Западной Европы. 5 марта 1708 г. Б. И. Куракин писал из Гамбурга ведавшему посольскими делами Г. И. Головкину о реакции бургомистров города на его запрос по данному вопросу: «И вчерашнего дня на предложенные дела ответствовали: о вербован<ь>е королю Швецкому здесь запретить не можно; для того что есть член империи, имеет свои провинции Бременское [по Вестфальскому миру 1648 г. Бремен перешел под власть шведов] и другие, а Лесчинскому [Станислав Лещинский, король польский и великий князь литовский в 1704–1709 гг.] здес вербован<ь>я салдат не было и топерь нет, и в том хотят преостерехать и не допускат того»

. Напечатанное разрядкой в подлиннике было написано шифром, что привело к искажению слова вербовка при расшифровке, не исказив при этом смысла сообщения.

Изучая в мирное время иностранные государства во всех отношениях, стремясь вникнуть возможно полнее в реалии жизни этих государств, их интересы и замыслы, нельзя не изучать самым внимательным и систематическим образом прессу. «Если даже из прессы и не получаются исчерпывающие документальные [курсив автора] данные, то она всегда дает намеки и признаки, заставляющие соответственно направлять другие органы разведки для более детального изучения вопросов, обративших наше внимание»

, – утверждал один из руководителей русской разведки в годы Первой мировой войны генерал-майор П. Ф. Рябиков.

Одним из информационных потоков, поступавших в Москву в XVII в., были иностранные газеты, для обозначения которых стали использовать специальное слово куранты, заимствованное из названий голландских газет

. По утверждению Макса Фасмера, одно из значений курант – ‘газета’ «заимствовано через немецкий. Couranten ‘ходячие вести, известия’, или через немецкий Kurant, или прямо из французского courant ‘бегущий’»

.

Иностранные газеты играли значительную роль в обеспечении российского правительства сведениями о политической ситуации в Европе. Они компенсировали отсутствие в европейских государствах постоянных русских дипломатических представительств. Впервые сведения о доставке иностранной прессы встречаются в сочинении Исаака Массы, голландского купца из Гарлема. И. Масса приехал в Россию в 1601 г. для изучения торгового дела. Его сочинение о России охватывает события русской истории до 1610 г. Книга посвящалась принцу Морицу Оранскому

. Русские купцы также могли привозить иностранную прессу из заграничных поездок. Еще одним каналом, по которому иностранные газеты попадали в Посольский приказ, были дипломатические представители зарубежных держав

.

Наиболее ранняя фиксация термина куранты в значении ‘иностранная газета’ – 1649 год, регулярное использование – с конца 1650-х гг.

, что следует из описи Посольского приказа 1673 г. В «особой коробье», где хранились «листы и ответные письма галанские и вольных городов», находились две «свяски», в одной из которых были «11 листов печатных галанских, вестовые», а в другой – «куранты и грамотки курлянского князя канцлера и галанцов торговых иноземцов, присланы к Москве ис Курляндии в <7>165-м [1657] году»

.

Чувствуя свою силу, из Москвы могли и одернуть и обязать наказывать за публикацию в иностранных курантах «затейных [злоумышленных] и лживых в курантах ведомостей» о России. «По указу пресветлейшаго и державнейшаго великого государя, его священного царского величествия» Федор Головин [канцлер, президент Посольских дел] и Петр Шафиров [тайный секретарь] направили бургомистрам и ратманам [членам магистрата] города Гамбурга

31 мая 1705 г. грамоту следующего содержания: «Из листа вашей шляхетности, ныне недавно присланного чрез почту, оправдание ваше про печатание в городе вашем некоторых затейных и лживых в курантах ведомостей и иных пашквилев, противных нашей великого государя ползе и чести какое вы по прежнему нашего царского величества объявлению ко унятию оного дела рачение учинили, что не токмо пребывающего курантописцом в Амбурке роспрос учинили и вновь прежней указ обновили и утвердили, но и заказали с пристрастием им за то жестокого наказания и пени, с таким приказанием, дабы впредь никаких вымышленных и затейных курантов, в которых имя и места, где печатано, не объявитца, не писали и не печатали и не продавали, со объявлением нам, что и сверх того по желанию нашему в том всякое удоволство учинить готовы»

.