Куда приходит всяк путём,
Вновь угасая и пылая
Душевным яростным огнём.
Она, душою переменной,
Рвалась порою и к нему,
Чтоб предаваться страсти бренной,
Огнём окрашивая тьму.
И, прожигая так друг друга,
И час, и ночь, и день, и два,
Они уж знали, что из круга
Того не выбьет их судьба.
Пока же лишь вдвоём друг с другом
Они в объятиях кружат,
Меж простынями, под пологом,
Под мерным отсветом Плеяд.
Пока ещё не расплетаясь,
Пока в безумной страсти той,
Как будто блеском отражаясь
В выси сияющей луной…
Лишь пунцовеющие розы
Смущеньем покрывают сад,
Замолкли все апофеозы
И не слыхать уже цикад.
Но, в пробуждении рассвета,
Она покинет вновь его,
Чтоб, потянувши нить сюжета,
Ещё придумать себе что.
И так, не в силах разбежаться,
Не в силах как и вместе быть,
Они стараются казаться
Как вместе быть, так и любить.
Легенды грустной плен случайный
Мелькнул, куда-то вдруг пропав,
Явив мотив страны той дальней
И моря запахом обдав…
* * *
На улочках мощёных Таормины,
Где тишина и гул сменяют вновь себя,
Спешу прижаться к телу я Христины,
Чтоб страсть по коже пронести дробя,
Чтобы вдвоём над морем под закатом,
Среди оливок по траве бредя,
Смотреть как горизонт, мерцанием объятый,
Стирает к ночи грани бытия.
Чтоб где-то там, среди огней тратторий,
Средь блеска ночи, густоты небес,
Увидеть множество занятнейших историй
И раствориться в переулках здесь.
А после, до рассвета пламенея,
Сбивать дыханье в белых простынях,