Ничего личного. Книга 7

Ничего личного. Книга 7
Мигель Аррива

Призраки прошлого не оставляют семью Солитарио в покое. На этот раз под удар попало самое дорогое, что есть у Амадео – его сын. Личность похитителя ясна как день – но все ли на самом деле так просто, как кажется на первый взгляд?

Мигель Аррива

Ничего личного. Книга 7

1. Прежнее ремесло

Плохая все-таки была идея.

Так размышлял Томас Хендриксон, сидя за потрепанным письменным столом из ДСП. Надо же, когда-то он владел целым отелем! Да, клоповником, да, только для своих, но теперь-то и этого нет! Все «свои» разбрелись кто куда после того, как Ксавьер Санторо шуганул братьев, как заблудших на чужую территорию шавок. Да и кто его в этом обвинит?

Сами идиоты.

Загрохотал товарняк, и Томас досадливо поморщился. Место далеко не козырное, днем и ночью туда-сюда снуют составы, груженные всяким дерьмом, грохочут так, что зубы дребезжат! И каждый машинист считает своим долгом как следует погудеть. Брат оказался умнее и умотал три дня назад со стремным типом, предложившим непыльную работенку телохранителя. Подзаработает деньжат и возродит свой не менее стремный бизнес.

Генри ловил и продавал мальчишек-беспризорников. К тому времени, как они наступили на мину марки «Санторо», он уже нескольким десяткам нашел хозяев, а что дальше происходило с пацанами, его не касалось: продавали ли их на органы, пристраивали в семьи, давно мечтавшие о ребенке, или просто оставляли у себя в качестве рабов. Томасу не нравился бизнес брата, но кто он такой, чтобы спорить со старшим?

Так повелось с детства – когда умерла мать (своих отцов они оба не знали), Генри взял на себя заботу о маленьком Томасе. Он работал на заводе, производящем полиэтиленовые пакеты, и частенько брал брата с собой – оставить его было не с кем. Томас вел себя хорошо и смирно сидел в уголке до конца смены, но вскоре Генри надоело горбатиться за мелочевку, и он пошел на улицы толкать дурь. Томасу это показалось более интересным занятием – не нужно было сидеть в тесном, душном помещении и потеть, как свинья – ни о каких кондиционерах не было и речи – и вскоре он уже вовсю носился по грязному кварталу в качестве посыльного, хотя ему еще не исполнилось и пяти. А братец сидел и чесал пузо на солнышке, перепоручив дела мелкому шкету.

Вскоре и наркокурьерствовать ему наскучило, и он нашел другое занятие – начал воровать беспризорных мальчишек…

Поначалу Томас не возражал – теперь все тумаки от плохого настроения брата доставались не ему. Но чем дальше, тем больше он понимал, в какую гадость влип Генри, и если бы его поймали и смогли предъявить обвинение, сел бы он надолго. Но заниматься чем-нибудь другим Генри категорически отказывался – у него открылся прямо-таки талант к продаже людей. Томас же предпочел и дальше топать по наркодорожке и вполне в этом преуспел.

Пока они не перешли дорогу Ксавьеру Санторо.

Несмотря на большой опыт обитания в среде наркобарыг, Томас так и не смог подняться выше дельца средней руки, и такая крупная рыба, как Санторо, оказалась ему не по зубам. Да этот тип даже не соизволил лично приехать на встречу! Отправил вместо себя на переговоры длинноволосого типа, который умыкнул одного из пацанов Генри. Томасу было по барабану, честно говоря, он совершенно не одобрял бизнес брата, но родная кровь – не вода. Пришлось ввязаться в разборку, из-за которой все и пошло прахом. А в прошлом году братья совершили еще одну глупость, подписавшись на перевозку нелегального пассажира через Атлантический океан. И этим пассажиром оказался злополучный красавчик-похититель детей. Мечты подняться выше так и остались мечтами.

Положа руку на сердце, Томас понимал, что ввязался в это из мелочной мести, да и то не своей, а Генри. Тот так и не простил Солитарио украденного мальчика, за которого на красном рынке можно было выручить приличную сумму. Томас, как всегда, последовал за братом, в результате они теперь здесь, и… В общем, не все так плохо, как было.

За доставку Солитарио Мигель Гарсиа отвалил достаточно бабла и добавил несколько полезных адресов, чтобы Томас смог законтачить с кем-то из мексиканцев. Уж чего-чего, а наркоты там хоть отбавляй, найдешь свою нишу, даже если очень ленивый. Правда, приходится все время оглядываться, чтобы не схлопотать пулю в задницу. Поэтому в Мексике Томас не задержался и вернулся туда, откуда его так красиво выпнули.

Но справедливо опасался приближаться к Ксавьеру Санторо, поэтому, получив разрешение вернуться в страну, Томас поселился в другом городе и ни на шаг не приближался к кокаину, у которого уже был свой король, в прошлом году упрочивший свой трон. Ходили слухи, что теперь Санторо встал во главе картеля Гальярдо, который лишился своего лидера. Следовало быть осторожным, чтобы не попадаться ему на глаза.

Но Томас не жаловался – работы хватало. Он даже смог нанять четырех бандюганов, коих болталось тут немерено. Все они искали работу и цеплялись за все подряд. Офисом новоявленной фирмы «Экспресс “Чух-чух”» (дурацкое название придумал Мигель Гарсиа, имея в виду проходившую рядом железную дорогу) служило старое двухэтажное здание посреди раздолбанного квартала. Даже Дрезден после бомбежки выглядел лучше. Но во всем есть свои плюсы – полиция сюда почти не наведывалась.

Сейчас в кабинете на столе высилось пять коробок, на которых стояла маркировка «18+». Томас в который раз обругал тех, кто додумался засунуть траву в такую привлекательную упаковку – таможенники тоже люди, им иногда хочется поглазеть на что-нибудь эдакое, и шансы, что коробки вскроют, значительно повышались. Он отчихвостил помощников и предупредил, чтобы в следующий раз выбирали менее броскую тару. То, что никто не поинтересовался содержимым на таможне – чистая случайность.

Товарняк затих вдали, но насладиться тишиной Томас не успел: с грохотом распахнулась дверь. Она ударилась о стену и отскочила прямиком в нос Генри, который, вопреки обыкновению, не стал ее ломать, а просто протиснулся в кабинет, таща за собой упирающегося мальчишку.

Томас вздохнул и вернулся к созерцанию коробок, прикидывая, как бы порациональней распределить товар по точкам. Он не спросил брата, где тот пропадал, и куда делась работа телохранителя. Стоило на горизонте замаячить прежнему ремеслу, как Генри совершенно терял волю. Наверняка и этого пацана прихватил чисто по инерции.

– Слышь! – прогрохотал Генри, не озаботившись понизить голос. – Мне щас надо смотаться кой-куда. Присмотри за этим, ага?

– Не присмотрю, – проворчал Томас. – Я уже говорил, чтобы ты завязывал с этим делом. Из-за тебя нас возьмут за жо…

Но дверь уже хлопнула – Генри ушел по-английски, не попрощавшись. И, если вспомнить, то и не поздоровавшись. Воспитывать его было некому, так что и виновных нет. Томас пожал плечами и вернулся к осмотру товара.

Мальчишка стоял посреди комнаты, не пытаясь убежать, и это наконец привлекло внимание Томаса. Он оторвался от созерцания коробок и повернулся к ребенку.

Пацан сверлил его зелеными глазами, страха в которых было чуть меньше, чем ничего. Упрямо стиснутые губы, сжатые кулаки, темные волосы, отросшие почти до плеч… Одет в белую, хоть и грязную рубашку и брюки, явно не беспризорник. Генри растерял остатки мозгов, раз стащил какого-то домашнего мальчика, да еще и приволок сюда! Почему бы не снять помещение где-нибудь подальше отсюда и там держать свои трофеи?!

– Ну… – Томас откашлялся – в офисе было жарче, чем в пустыне, и в горле пересохло по самое не балуйся. Надо бы выпить пивка, как закончит здесь. – И как тебя зовут, малыш?

Мальчишка продолжал таращиться на него, только теперь в глазах появилась злость. Он разжал губы и произнес два слова, от которых у Томаса закружилась голова и онемели руки и ноги.

– Матео Солитарио.

Два дня назад

Амадео горел.

Боли не было, но он отчетливо ощущал, что языки пламени пляшут на плечах, готовые вот-вот добраться до его главной гордости – волос. Но не мог пошевелиться, чтобы сбить огонь, не мог сделать ничего, только беспомощно наблюдать за неизбежным и ждать, когда он сам и все вокруг обратится в пепел.

Вздрогнув, он проснулся.

Источник кошмара стоял в изножье кровати и неотрывно смотрел на него.

– Что ты тут делаешь, Ксавьер? – Амадео потер глаза и сел, потягиваясь.

– Уже восемь часов, а глава «Азар» в постели? – хмыкнул друг. – Еще и во вторник? Беспрецедентно.

– У меня выходной, я говорил тебе об этом вчера у Джо. – Амадео поморщился – в голове гудело, как на пароходной станции, в черепную коробку будто запихнули гирю.

– И поэтому ты выпил больше, чем обычно. Принц, ты ерзал по кровати так, что едва не свалился. Если твои таблетки не помогают…

– Они помогают, – поспешно перебил Амадео. – Это твой огненный взгляд навеял мне кошмары. Пришел и таращишься на спящего человека… И как Киан пропустил тебя в спальню?

– Попробовал бы он меня не пустить. Это не твой врач, который чуть что грозит иголками. И вообще, не ерничай. – Ксавьер протянул кулак, в котором был зажат галстук. – Горничная решила, что постирать и выгладить все мои галстуки – отличная идея, вот только обратно завязать не удосужилась. Нужна помощь.

Амадео не удержался от смеха. До сих пор ему так и не удалось научить Ксавьера завязывать галстук, впрочем, тот и не желал учиться. Этому садисту нравилось донимать принца.

– Ладно, ладно. – Амадео поднялся и едва не рухнул обратно – голова закружилась, и он схватился за протянутую руку Ксавьера. – Чертово похмелье… Ты принципиально явился в такую рань?

– Поначалу я собирался дать тебе отдохнуть, но потом вспомнил, как ты перечил мне вчера на совете по поставкам. И подумал, что ты слегка оборзел. – Лицо Ксавьера оставалось донельзя серьезным, и только в серых глазах плясали смешинки. – Не согласен он с видом транспорта, смотри-ка. Когда ты стал большим специалистом, чем я?

– Потому что этот вид транспортировки неоправданно дорог и не настолько надежен. Странно, что такой рационализатор, как ты, не обратил на это внимание.

– Зато конфиденциальность стопроцентная. Бумаги об отказе от досмотра стоят бешеных денег, но спасают от тюрьмы, принц. – Друг усмехнулся. – Раз тебе там понравилось, переведу стрелки на тебя в случае чего.

Амадео закатил глаза.

– Надо было набить татуировку, чтобы ответить злопыхателям, утверждающим, что меня там расписали, как якудзу. Но приходится демонстрировать всего лишь три жалкие буквы. – Он ткнул пальцем в шею.

Злосчастную надпись «LAV», оставшуюся на память о Флавио, он так и не свел. Все равно под воротником рубашки татуировки не было видно.

Голова гудела, как проклятая. Чтоб он еще раз выпил лишку…