Под властью пугала

Через несколько дней к ним явился Шеме-ага, управляющий Гафур-бея. Он уселся, скрестив ноги, у очага и завел разговор с Кози. Лёни присел на сундук.

Поговорив о погоде, нынешней зиме, о том и сем, Шеме-ага приступил к делу, ради которого, очевидно, и пришел:

– Уж больно вы плохо живете, Кози. Бей был поражен, до чего вы бедны. Знаешь, что он сказал? «Жалко мне Кози, хороший он человек, столько лет верой и правдой работает на нас. Погляди, говорит, господин Шеме, нельзя ли выкроить ему землицы получше, а то ведь это грех, чтобы так человек бедствовал. Хороший у нас бей, нет его щедрее, правда, Кози?

– Хороший, господин Шеме, пошли ему господь счастья!

– Аминь! Так что ты, Кози, не упускай случая. Проси бея поменять тебе надел.

– Да, по мне, и этот хорош, господин Шеме.

– Да что ты, Кози, тут же земля бедная, ничего не родит. Почему бы тебе не попросить земли неподалеку от его дома? Вот там земля так земля, масло, а не земля. Во всей Мюзете такой не найдешь. Проси, он не откажет, как пить дать. Чем давать какому-то косовару,[56 - Албанец, уроженец Косово.] лучше уж тебя уважить. А получишь, навсегда с нуждой распрощаешься.

Кози хорошо знал землю, о которой говорил Шеме-ага, но никак не мог решиться. Получить такую землю – об этом можно только мечтать! А с другой стороны, ему было жаль покидать свою деревню, лачугу, где столько лет жила его семья. Призадумался и Лёни, пытаясь понять, с чего вдруг бей так расщедрился? Что за этим кроется! Вполне возможно, что бей и в самом деле не хочет сдавать землю косовару, но почему он решил отдать ее именно им?

– Ну, что ты скажешь? – спросил Шеме-ага.

Тут Силя внесла чашку молока, и Лёни, заметив, каким взглядом окинул ее Шеме-ага, весь вскипел.

– Твое здоровье, Кози!

– Будьте здоровы!

– Ну, так что же ты скажешь? – снова спросил Шеме-ага, ставя чашку на поднос в руках у Сили.

– Ах, если бы так все получилось! – невольно вырвалось у Кози.

– Ну почему же не получится? Получится! Тебе надо только попросить. Приходи прямо на днях, пока бей тут, а то он не сегодня-завтра уедет в Тирану. Придешь?

Но вместо Кози ответил Лёни, кратко и резко:

– Нет, не придет!

Шеме-ага удивленно на него посмотрел и снова повернулся к Кози, как бы говоря, что ему дела нет до Лёни, он, мол, ведет разговор только с хозяином дома.

– Ну, говори, Кози, я хочу от тебя услышать ответ.

– Не придет он! – сердито повторил Лёни.

– Тебя не спрашивают. Я с хозяином говорю.

– Это одно и то же, – решительно сказал Кози. – Он тебе уже ответил. Нам и тут хорошо. Жалко оставлять свою деревню.

– Ну, как хотите, я вам добра желаю.

Шеме-ага вышел из лачуги недовольный и злой.

– Еще раз появится, я ему все ребра переломаю, – сказал Лёни отцу.

– Да за что ты на него взъелся?

– Значит, есть за что.

С этого дня Лёни старался не уходить далеко от дома. Заслышав выстрелы, он тут же бросал все и бежал домой.

Однажды он угрюмо сказал сестре:

– Было бы у меня ружье!..

Силя вздрогнула – с такой ненавистью он это произнес. Чего только не наслышалась она о беях, Лёни говорил о них изо дня в день, и она испугалась, как бы он не натворил чего.

Но зима прошла спокойно. Гафур-бея вызвали в Тирану, и он не появился в их краях ни в январе, ни в феврале.

В начале марта в доме их соседа Уана ранним утром раздался крик младенца. У Уана Ндриу родился первый правнук. Добрый старик очень обрадовался, что стал прадедом. В то же утро Валя, сноха Уана, теперь уже бабушка, пришла к Кози, чтобы поделиться радостью и попросить Вандё сходить в Дэлыньяс.

– Прошу тебя, Силя, пошли Вандё, пусть сходит с моим Лико, скажет куму, что его дочь родила. Я хотела его одного послать, да ведь ты знаешь, какой он у меня бестолковый, боюсь, заблудится.

– Хорошо, Валя, конечно, Вандё сходит. Вставай, Вандё, обувайся.

Вандё насупился. Ему так не хотелось уходить от очага, где он, сидя на полу, подрумянивал кусок кукурузного хлеба.

– Вставай, сынок, – сказала Валя. – Сходишь к деду Рапи и скажешь: вам привет от Уана. Просили передать, что невестка родила мальчика.

Вандё не сдвинулся с места.

– Собирайся же, иди, тебя там пончиками накормят.

У Вандё блеснули глаза, но он пока не сдавался.

– Вставай сейчас же! – прикрикнула Силя.

– Не пойду. Не дадут они мне пончиков.

– А ты не уходи, пока не дадут! – сказала Валя.

– Ну ладно. Пойду. Где Лико?

– Да вон он, тебя ждет.

Было ветрено, шел дождь.

Вандё и Лико шагали, завернувшись в маленькие бурки, ежась от резкого встречного ветра со стороны Томори. Дорога шла вдоль реки. На том берегу смутно виднелся мрачный дом Гафур-бея. Невысокий холм, где он стоял, круто обрывался к реке, казалось, его специально насыпали тут, чтобы господствовать над равниной, над берегами реки и обеими дорогами в город.

Когда-то предки Гафур-бея из окон дома охотились с ружьем на проезжих и поздравляли друг друга, когда какой-нибудь бедолага, бултыхнувшись в воду, барахтался в бурных волнах реки. Гафур-бей такими бесчинствами не занимался. Надо признать, что одно доброе дело для крестьян его высокое величество сделал: приструнил беев, привыкших самодурствовать в своих вотчинах. Разве могут петь сразу несколько петухов на одной навозной куче? Теперь бей не осмеливался больше охотиться из окна, но наблюдал в бинокль за дорогой да иногда для развлечения посылал своих управителей остановить кого-нибудь из проезжающих и привести к нему. Их приводили во двор, выстраивали в ряд, и бей набрасывался на них с руганью, припоминая им все прегрешения, требуя старые долги, а то и угрожая нагайкой, с которой никогда не расставался. Но и только. Больше он ничего сделать не мог.

Вандё и Лико на дом бея не смотрели. Они с головой накрылись бурками, оставив только щелочки для глаз.

Дождь перестал. Лико сбросил бурку и закричал: