Моя бабушка едет в Бразилию

Эта история действительно могла не случиться. Но все же 18-го числа февраля, едва коснувшись головой подушки, Зоя почувствовала, как острая боль пронзила всё её существо. Невидимый железный жгут скрутил внутренности в крепкий узел и стал тянуть его, разрывая жилы. «Кажется, началось… рожаю! – только и успела прошептать сведенными от боли губами, – мама!» За окном бесновалась метель, барабаня в окна безжалостной белой картечью.

Раскатистый детский плач ворвался в снежный мир, заставляя забыть о войне и лишениях… Девочка была хорошенькая, точно кукла: крошечная, с прозрачной нежной кожей и живыми, как у котенка, глазками. Её вымыли и туго замотали байковым одеялом.

– Гляди, Зойка, какая ладная, – кудахтала Ваганка, – вылитый Стенька! Да приложи к груди-то.

Зоя отвернулась, сжав зубы. Она твердо решила не кормить девочку – пусть Бог приберет её поскорее.

Зое было невыносимо жалко себя, голодную, одинокую и беспомощную. Жив ли её Степан? Что будет с ними? И где ей взять сил, чтобы тащить на себе двоих детей?

Свекровь весь день крутилась возле, подпихивала тугой теплый сверток Зойке. Та упрямо отворачивалась, хотя груди набухли и были готовы брызнуть фонтаном молока, только коснись.

– Креста на тебе нет, паразитка, – подвывала бабка, – покорми ребенка, понеси-тя леший!

Малышка не плакала, она удивленно поводила синими глазками и, точно галчонок, хватала маленьким ротиком воображаемую еду.

Не добившись от невестки милосердия, Ваганка вытерла слезы, застрявшие в уголках глаз, скрутила в тряпочку хлебный мякиш и поднесла к крошечному ротику. Малышка голодным птенцом вцепилась в живительный комок. Она сосала и чмокала взахлеб, иногда одаривая бабушку взглядом, полным счастья и благодарности.

Её так и назвали – Галя, Галчонок. Она вошла в мир вопреки всему: зиме, войне, голоду, нелюбви. С решимостью доказать, что мир не пожалеет.

Глава 2. А может, она заколдованная принцесса?

Зоя со свекровью и детьми, Женей и Галей

Отец вернулся с войны в сорок пятом в звании капитана Красной Армии. Грудь – в медалях. Галинке было уже три года. После войны Степана направили работать в военкомате на Украину в город Ружин Житомирской области. Зоя с детьми поехали следом.

Послевоенная Украина, истерзанная войной и оккупацией, ничем не напоминала житницу. Чернели остовы сожжённых домов. Дороги были разбиты. Точно стаи воронят, босоногие ребятишки сновали среди груд мусора, колотых кирпичей и ржавеющей техники. Жили в землянках.

– Есть иди! – кричала Зоя, заманивая маленькую Галю в подземный «дом».

Девочка боялась этой зияющей ямы пуще огня; там было сыро, темно и душно. Только кусок хлеба или печеная картофелина могли заставить её спуститься в землянку. Тогда Галя еще не понимала, что землянка – это спасенье для семьи командира Советской Армии. На территории послевоенной Украины зверствовали разные банды, не щадящие русских – ни взрослых, ни детей.

Однажды случилось чудо. Семье построили хату, настоящий дом. За день! С утра пришли мужики из военкомата: врыли четыре столба, оплели их ивняком – так, как делают плетень, обложили глиной, поставили печь и соорудили крышу. Мазанка получилась на диво. Только пола настоящего не было. Но это был дом!

Теперь родители спали на скрипучей железной кровати, а Галя с Женькой – на печи. Галя вставала рано, раньше матери, едва солнышко начинало проникать золотыми побегами сквозь настил крыши.

– Здравствуй, солнышко! – шепотом приветствовала новый день девочка. – Здравствуй…

Галя замерла. На неё в упор смотрели два больших желтых глаза. Жирная жаба по-хозяйски устроилась посреди комнаты.

– Мама! – Галя непроизвольно взвизгнула, не в силах топнуть ногой и отогнать чудовище.

– Ну что ты взъерепенилась?! – ругнулась спросонок мать, – Это просто жаба, она не кусается. Пол земляной, вот они и скочут тут.

Галя недовольно посмотрела на ухмыляющуюся жабу, попыталась представить её заколдованной принцессой, но нахальные желтые глаза не позволяли поверить в сказку.

– Иди вон! – девочка топнула маленькой ножкой и для верности хлопнула ладошками.

Жаба оттолкнулась пружинистыми ногами и выпрыгнула из дома.

Вскоре семья переехала в Бердичев и поселилась в доме бывшего старосты. Это стало залогом безопасности. Там был пол, не водились жабы, и к старосте бандеровцы не совались.

Все дни Галя и Женя месили грязь на улице, как и остальные ребятишки: играли в Чапая, в пристенок и в партизан, дрались, боролись, таскали вишни и яблоки с уцелевших деревьев, дразнили гусей. Несмотря на то, что у неё был старший брат, Галя никогда за него не пряталась. Она сама отстаивала свою правоту, ни в чем не уступая мальчишкам.

Жили скромно: Зоя перешивала дочери одежду, из которой вырастал Женька. Как пацан, Галинка ходила во фланелевых шароварах и курточках и терпеливо дожидалась ботинок брата. Правда, была одна засада – уж очень хотелось ленточку в косички – яркую, шелковую, как у дочки старосты. Мама, заплетая ей тощие белые косички, перевязывала их простыми тряпочками.

В неодолимом желании обрести эти самые атласные ленточки, шестилетняя Галя пошла на грандиозную жертву: всё лето, в то время, когда ребята бесшабашно гуляли, она работала продавцом. Сама придумала. Набирала из колодца воду, таскала ее в тяжелом ведре и продавала на рыночной площади по копейке за стакан. Копеек набралась целая куча, трудно сосчитать. И тут случилась вопиющая несправедливость – брат бессовестным образом украл часть её заработанного. С решимостью воина Галя попыталась отстоять правду. Но мать, всегда защищавшая брата, не стала вникать в суть дела. Хлопнула девчонку по попе. Женька же нагло высунул язык и был таков. Что оставалось Гале, не привыкшей жаловаться и плакать? Потерев рукой сухие глаза, она принялась считать. К счастью, копеек точь-в-точь хватило на две шикарные ленточки, которые она заплела в косички, когда пошла в первый класс.

В школе Галинка училась блестяще. Всё ей давалось легко: она без труда решала в уме задачки про землекопов и с выражением декламировала стихи украинских поэтов.

– Пять по арифметике! Пять по чтению! Пять по письму! – сообщала матери звенящим голоском, вприпрыжку возвращаясь домой.

Зоя не выражала особенной радости, чаще лишь окрикивала: «Не топчи пол, только вымыла». Однако гордость за дочь всё же испытывала, особенно когда на линейке Галинке торжественно вручали грамоты.

Четыре года Галя училась в школе на Украине. Ей нравился небольшой зеленый город, где они жили, его холмистые улицы, местами вымощенные старым булыжником, ласковое солнце, маковки церквей, выглядывающие из-за густой зелени, мягкая украинская речь и распевные песни. Она знала наизусть почти всё, что пели женщины, собираясь за столом, и от души подпевала, громко и старательно.

Почему они уезжают на Север, Галя не поняла. Откуда ей было знать про политические катаклизмы послевоенного времени, полного надежд и разочарований, про националистические настроения на западной Украине и про недовольство коренного населения процессом советизации, который, по их мнению, навязывали кацапы. В её детской жизни всё было просто: общие песни, общие сахарные леденцы, общие честные битвы и общие сладкие победы.

Так или иначе, в 1953 году семья собрала скромный скарб и отправилась в дальний путь. Теперь их было уже пятеро – в 1948 году родилась Людочка, младшая.

Глава 3. На новом месте

Галя в школьной форме

В Архангельск семья прибыла к осени. Низкое северное небо, сквозь которое едва проглядывало немощное солнце, нагнетало тоску и безнадежность. После цветущего Бердичева, сияющего золотыми куполами, Архангельск выглядел подавленным и мрачным.

На первое время приютились у Ириши, старшей сестры Зои. Та с детьми жила на окраине города, в рабочем поселке под названием Сульфат. Деревянные двухэтажные бараки напоминали стаю черных подбитых ворон, мучительно пытающихся спастись. Дощатые мостки, прикрывающие маслянистые лужи, зияли дырами. Тут и там мостки были разбиты и держались на честном слове; Женька иной раз мог разбежаться, прыгнуть как на трамплине и окатить девчонок серой жижей.

– Фу-у-у, как тут воняет, – затыкали нос дети, спасаясь от зловония, исходящего от целлюлозно-бумажного комбината, расположенного в поселке.

– Ишь, галантерею им подавай, – недовольно ворчала мать, у которой забот было гораздо больше, чем привыкнуть к запаху.

Галя пошла в школу. Ее переводной табель пестрел пятерками. Однако учительница русского языка отчего-то невзлюбила новую ученицу. Не то чтобы она вредничала, скорее относилась к Гале с въедливой придирчивостью: то и дело перебивала девочку, исправляя ошибки, на которые в украинской школе и вовсе не обращали внимания. И тут на помощь пришел Тарас Шевченко, революционный украинский поэт. На дом задали выучить стихотворение Шевченко, и когда на следующий день Галю вызвали к доске, она без запинки со всем пылом сердца продекламировала:

– Як умру, то поховайте

Мене на могилi,

Серед степу широкого,

На Вкраiнi милiй:

Щоб лани широкополi,

І Днiпро, i кручi

Було видно, – було чути,

Як реве ревучий!