Спуск

– Знаю, папа. Знаю.

– Что я могу сделать? Я не знаю, чем могу помочь.

Ее отец тяжело опустился на диван, отчаянным усилием пытаясь сдержаться.

– Деда!

Эмили вбежала в комнату.

Отец Луизы вытер глаза, когда Эмили подбежала к нему.

– Золотко мое, – сказал он, протягивая руки, чтобы обнять внучку.

Луиза вернулась на кухню и поставила чайник.

– Думаю, будет неуместно предлагать что-то покрепче, – сказала ее мать, поднимая бровь.

– Мама, – Луиза помотала головой. Ее мать обладала мрачноватым чувством юмора и обычно первая разряжала сложную обстановку.

Они пили чай вместе, улыбаясь тому, как Эмили играет с дедом, и избегая обсуждать случившееся.

– Что там на побережье?

– Наконец-то стало теплее.

– Интересные дела есть?

Она спросила лишь из вежливости. Она всегда поддерживала решение Луизы служить в полиции и гордилась ею, но на самом деле не хотела знать подробности, сталкиваться с реальностью работы Луизы.

– Мне скоро возвращаться, но нам надо обсудить то, что случилось сегодня. Знаешь, что работники школы вправе обратиться к соцслужбам? Представь, если они сейчас отправятся к Полу? Эмили могут забрать, мам.

Луизу одолевали эмоции, она поражалась, как ее брат умудрился натворить дел, даже не присутствуя лично.

Мать улыбнулась. Ее как будто ничто не трогало, но Луиза знала, что она несет на себе бремя всего, что случилось с ее семьей. В последние недели жизни Дианы и после она держалась лучше всех. Она годами не давала семье распасться, пока Пол проваливался в алкоголизм. Луиза редко признавала это, но ей повезло иметь таких родителей и брать с них пример.

– Мы с отцом обсуждали это все и решили, что присмотрим за Эмили несколько месяцев, во время летних каникул.

Она говорила так, будто ожидала, что Луиза станет спорить.

– С Полом уже говорили?

– Пока нет.

– Не думаю, что он согласится, мам.

– У него не будет выбора. Ты сама сказала, рано или поздно соцслужбы займутся им, и даже твой брат не такой дурак, чтобы рискнуть потерять Эмили. – Мать потянулась к ней, взяла за руку. – Слушай, я не то хотела сказать. Твой брат не глуп, вовсе нет, но сейчас он не сможет справиться сам. Я поговорю с ним и объясню, что это для его же блага. Надеюсь, это и будет тот самый целительный пинок под зад. Мы уже говорили ему, что поможем, и повторим это завтра. – Она закрыла глаза и глубоко вдохнула. – Он убивает себя, Лу. Твой старший братишка убивает себя, и мы должны ему помочь.

– Ох, мама, – сказала Луиза, обнимая мать. Ей стало не по себе от того, какая та легкая; от шеи знакомо пахло лавандой.

Мать смутилась и осторожно отстранила ее.

– Ты смо…

– Я сделаю все возможное, мам. Я постараюсь проводить здесь все выходные и смогу помогать по вечерам.

– Да что ты себе вообразила? – с улыбкой спросила мать. – Думаешь, мы с отцом что ни ночь вечеринку закатываем?

– А разве нет? – Луиза притворилась удивленной.

– Спасибо за предложение, мы будем обращаться к тебе. Когда понадобится, но я хотела попросить тебя поговорить с Полом. Не сегодня, но в течение ближайших нескольких дней. Скажи ему, что поддерживаешь наше решение, и попытайся убедить его принять помощь.

Луиза сомневалась, что брат будет это все слушать, но все равно согласилась.

– Хорошо, – сказала мать, сжимая ее руки, будто теперь-то на белом свете все хорошо. – А теперь езжай, у тебя наверняка куча работы, а мне нужно уложить в постель маленькую леди.

Глава вторая

На обратном пути в Уэстон Луиза почти все время думала о Поле и Эмили. Она вспоминала день, когда Пол и Диана объявили, что у Дианы рак. Небольшие изменения, которые вдруг стали заметны в том, как держалась и двигалась невестка, – словно постарела. Тем не менее быстрое ухудшение состояния Дианы за последующие недели стало для всех потрясением. В следующий раз Луиза увидела ее уже на больничной койке, угасающую на глазах. Они говорили об Эмили. Диана благодарила Луизу за то, какую роль та играет в жизни ее дочери, Луиза давала ненужные обещания, что позаботится о ребенке. Тогда Луиза и увидела впервые, что Пол изменился: взгляд стал жестче, появились дерзость и отчаяние, от которого он так и не оправился.

Изменения эти были малоприятны, но вовсе не внезапны. Луиза уже видела подобное раньше. В детстве Пол был добрым и заботливым старшим братом, и, хотя они периодически ссорились, как бывает у детей в одной семье, в целом отлично ладили. Иногда, как бы ни обидно было это признавать, Пол оказывался лучшим из ее друзей. Ей неизменно становилось грустно при мысли о том, как эта дружба постепенно сошла на нет. Вроде и неизбежная часть взросления, но ей все еще было больно вспоминать, как Пол стал подростком и в конце концов отдалился от нее.

Строго говоря, началось все именно тогда. Ему было, должно быть, лет пятнадцать-шестнадцать, когда он начал пить. Поначалу родители Луизы не слишком беспокоились – ну, подумаешь, подросток пьет дешевый сидр в парке по соседству, – но Луизе изменения в нем были ненавистны. Он стал мрачным и замкнутым, тусил в школе с какой-то новой компанией, а если и говорил с ней, то коротко и нетерпеливо. Маленькая Луиза чувствовала себя виноватой, будто это она стала причиной того, как он переменился.

Лишь когда у Пола появились более неоднозначные привычки, родители стали разделять ее беспокойство. Один злосчастный выходной, последний, который Пол провел с ними, никогда не упоминали на семейных встречах. Они были в Корнуолле, когда отец Луизы нашел спиды в карманах Пола. Она никогда не видела, чтобы отец настолько выходил из себя. Пол только что весьма скверно сдал на аттестат, и после внезапной находки обстановка была настолько тягостная, что они все поехали домой в тот же день.

Несколько недель спустя Пол уехал в политехнический университет. Он обнял Луизу на прощание, но их отношения уже безвозвратно изменились. В универе брат фактически три года закатывал вечеринки и продолжал в том же духе, когда бросил учебу и устроился на бесперспективную работу в телемагазин.

Вероятно, он бы и жил так, если бы не Диана. Он изменился в одночасье – меньше выпивки, никаких наркотиков. Луиза видела, как возвращается добрый и любящий мальчик, каким когда-то был Пол. Это было замечательно, и к моменту рождения Эмили Луиза давно перестала переживать за него.

Луиза надеялась, что Эмили даст Полу силы жить после смерти Дианы, но, возможно, недооценила влияние жены на него. Он пытался, она точно это знала, но без Дианы ничто уже не могло помешать ему вернуться к старым привычкам.

Луиза съехала с шоссе, миновала поток машин, покидающих прибрежный городок, – туристы и местные, целый день жарившиеся на солнце. Симона, офис-менеджер полицейского участка, приняла тот звонок из школы и, вне всякого сомнения, делилась своим мнением насчет того, почему Луизе пришлось уехать в такой спешке, а Луиза не имела ни малейшего желания испытать на себе вопросительные взгляды и слушать колкие замечания.

Она уже прожила в Уэстоне больше двух лет, но умудрялась держать свою частную жизнь – ее жалкие крохи – в тайне от коллег. То, что ей пришлось переехать в прибрежный городок, было секретом Полишинеля. Прежде она работала в MIT, большом отделе расследований в Портисхеде. После расследования, в ходе которого она застрелила безоружного человека – пусть и серийного убийцу по имени Макс Уолтон – ей предложили уволиться по собственному желанию. В то время она была не в силах скрыть негодование, и это отчасти мешало ей влиться в коллектив. За семь месяцев, прошедших с момента удачного раскрытия убийства, ситуация улучшилась, но Луиза все еще была аутсайдером в маленькой группе полицейских Уэстона.

В своем маленьком бунгало в Уорле, на окраине Уэстона, Луиза в одиночестве обедала перед телевизором. Жуя какое-то непонятное бурое мясо, она покосилась в окно, занимавшее половину стены в гостиной. Восемь месяцев назад стену кремового цвета сплошь покрывали фотографии. Не самое приятное зрелище (в конце концов, это были по большей части снимки жертв жестокого убийцы, прозванного в прессе «Убийцей пенсионеров»), они тем не менее наполняли Луизу мрачной решимостью. С того времени ее работа инспектором уголовного розыска была такой же унылой, как и сам городок. Последним ее успехом был арест торговцев марихуаной в Бурнвилле – дело, за которое она бы и браться не стала в свою бытность в MIT.

Она поставила тарелку в посудомойку, которую запускала в лучшем случае раз в неделю, и отправилась в постель. По привычке перед сном проверила телефон, почти ожидая нежеланное сообщение от бывшего коллеги из Бристоля. Она попыталась уснуть, но мысли вновь и вновь возвращались к брату и племяннице.

Пол запил не сразу после смерти Дианы. Какое-то время он вел себя нормально. Луиза тогда восхищалась им, тем, как он оберегал Эмили, едва понимавшую, что вообще происходит. Потом однажды в воскресенье он не явился на семейный обед. Луиза поехала к нему и нашла его спящим на диване, рядом стояла бутылка из-под водки, а Эмили сидела в кресле и смотрела телевизор. Нужно было принять меры еще тогда, незамедлительно помочь ему, но они запустили проблему. Теперь Луиза переживала, что ничего уже сделать нельзя.

Она внезапно проснулась в полшестого. Пытаться снова уснуть было бесполезно. Она поставила вариться кофе, приняла душ, переоделась в полубессознательном состоянии. Когда она наконец-то смогла отхлебнуть кофе, запищал телефон. «Бойся своих желаний», – пробормотала она, читая сообщение.

? ? ?

Двадцать минут спустя Луиза припарковалась в гавани Апхилла, хотя «гавань», конечно, преувеличение. Место это, по идее, было связано с морем, но лишь во время прилива через извилистые притоки реки Экс. Так-то здесь обычно просто сваливали старые лодки. Дряхлые суденышки боролись за место в грязи над уровнем моря – Луиза сомневалась, что хоть одно из них когда-нибудь еще спустят на воду.

Луиза последовала за полицейскими к отгороженной площадке у подножья отвесной скалы, где стояла белая палатка, – к месту преступления. Над ними руины церкви святого Николая блестели на солнце, словно вид с открытки.