Перекресток

– Произошел инцидент с одним из тренеров по теннису.

– В смысле?

– Нам казалось, он слишком мало времени проводит в клубе.

– Так…

– Мы с Вероникой подали официальную жалобу. Некоторые из тренеров считают, что могут приходить, уходить, работать, как им заблагорассудится. Нам здесь нужен человек, преданный клубу и всегда готовый помочь.

– А как звали тренера? – спросила Блэкуэлл.

– Мэтт Ламберт.

– Он все еще состоит в клубе?

– К сожалению, да.

– Значит, он работает в клубе?

– Нет, он предприниматель.

– Эстель, хочу прояснить вот что… – медленно произнесла Луиза. – Вы пытались уволить тренера, потому что он недостаточно часто бывал в клубе, но ведь никто не платил ему за дополнительное время. Да?

– Не совсем так.

– Так вы полагаете, этот тренер почувствовал себя настолько обиженным, что смог жестоко убить Веронику и оставить ее тело на пляже?

– Откуда, черт возьми, мне знать?

Разговор пошел насмарку. Луизе не нравилось определять людей по первым впечатлениям, но она отметила: Эстель была избалованной, привилегированной леди, привыкшей поступать по-своему. Блэкуэлл с грустью подумала, что и Вероника, возможно, ничем от нее не отличалась, но это мало меняло дело.

– Последний вопрос. Вы знали о каких-либо осложнениях в жизни Вероники?

– Вы о чем?

– Проблемы с алкоголем, дурные пристрастия и тому подобное.

Эстель выглядела потрясенной.

– Нет, нет, Вероника время от времени могла выпить бокал вина, но и только. Она была очень разумной женщиной.

Похоже, Эстель знала свою подругу не так хорошо, как ей казалось. Или Фергюсон лгала.

Глава одиннадцатая

Джефф налил кофе из термоса в стальную кружку. Он сидел на складном стуле и обозревал свое «королевство» в свете раннего утра. Это место казалось ему родным, его собственной маленькой страной. Если не считать прикованного в пещере, Симмонс был единственным человеком на острове Крутой Холм. Остров находился всего в десяти километрах от материка, но на нем можно быть в глуши, а он всю жизнь стремился к одиночеству. Симмонс еще ребенком время от времени путешествовал с отцом, который был капитаном небольшого парома с материка, однако только сейчас в полной мере оценил истинную красоту острова – идеального места для жизни, которое можно обойти меньше чем за час.

Паром все еще ходил. В летние месяцы каждые несколько дней он перевозил кучку туристов, которые находились на острове в течение двенадцати часов, пока не возвращался прилив. Сейчас же все это принадлежало только ему.

Джефф наслаждался одиночеством, даже если отчасти оно было навязано ему с раннего возраста. Дело было не только в инциденте с Мейнардом. Одноклассники относились к нему по-другому и до того, как он сломал зубы хулигану. Джефф Симмонс всегда держал себя обособленно и не присоединялся к их глупым занятиям на переменках. Подобно Симмонсу, большинство одноклассников ходили в церковь каждое воскресенье, но было заметно: им там не нравилось. Джефф, сидя с отцом на передних скамьях, наблюдал, как одноклассники входили в церковные двери – он никогда не видел благоговения на их лицах. Джефф относился к церковным службам серьезно, однако ровесники были там в основном по принуждению. Симмонс жалел их за это, и, возможно, именно поэтому те обижались на него.

С возрастом Джеффу Симмонсу становилось только хуже. Он пытался влиться в толпу – ходил после школы в залы игровых автоматов или на пляж, пытался присоединиться к футбольным играм в обеденное время, а потом к подростковым вылазкам на пирс, а когда наступала ночь, то под него. Мальчика терпели, хотя никогда не принимали, словно не хотели, чтобы Симмонс находился рядом. Но дети боялись сказать ему об этом.

Джефф вылил остатки кофе на землю и вдохнул застывший воздух. Мужчина прикусил ноготь большого пальца и перевел внимание на вход в пещеру.

Он пробрался сквозь кусты к пещере и вытащил кляп изо рта пленника.

– Как тебе спалось? – поинтересовался он.

– Зачем тебе это? – немедленно отреагировал пленник. Лицо его теперь стало таким же серым, как цвет скалы его убежища.

– Сядь, – коротко произнес Джефф и приподнял его.

– По крайней мере, прояви хоть немного милосердия, – заметил мужчина хриплым голосом. – Я сижу в собственных отходах.

Джефф поморщился. Он этого явно не предусмотрел. Симмонс достал из кармана рифленый охотничий нож – больше для вида, чем для пользы, но пленник съежился.

– Я собираюсь развязать твои путы. Позволю тебе потянуться. Помни, ты слаб, поэтому если ты попытаешься что-нибудь предпринять, я без колебаний этим воспользуюсь.

Джеффа не беспокоило, что пленник попытается убежать. Такой старик не мог бы уйти далеко, и его крики потонут на уединенном острове. Симмонса больше беспокоило, что произойдет, если возникнет необходимость применить силу. Джефф Симмонс не хотел, чтобы похищенный погиб раньше времени.

Джефф потащил мужчину сквозь ветви. Он поранил руку, зацепившись за особенно упрямую лозу.

– Садись сюда, – приказал Джефф и указал на клочок земли рядом со складным стулом.

Он налил мужчине кофе и предложил остатки завтрака. Тот прикоснулся к еде с таким видом, словно та была отравлена. Джефф расстелил спальный мешок пленника на земле, сразу отшатнувшись от его запаха. Одежда мужчины насквозь промокла, и не на что было ее заменить.

– Если будешь хорошо себя вести, я принесу тебе новую одежду сегодня вечером, когда вернусь.

– Зачем это тебе? – повторил мужчина. Его слова будто застряли в какой-то петле.

Джефф закрыл глаза. Крики чаек дразнили его чувства. Джефф Симмонс попытался подавить гнев и произнес:

– Ты знаешь, кто я и что ты сделал со мной.

Мужчина посмотрел на Симмонса с искренним замешательством.

– Это было так давно. Вижу, тот случай причинил тебе боль и навредил больше, чем мы могли ожидать. Мы с твоей матерью сожалеем об этом.

Джефф вскочил на ноги с ножом в руке и бросился на мужчину.

– Не смей, – начал он, слова Симмонса звучали все громче и страстнее, – никогда не говори о моей матери!

Пленник, к его чести, остался на месте, а его глаза встретились со взглядом Джеффа. Пленник сказал:

– Мне очень жаль. Прости, что мы так с тобой поступили.

Джефф прищурился. Солнечный свет блеснул на лезвии его ножа.